– Эллис! – Беатис трясла ее за плечо, – Ну что с тобой? Ты потеряла рассудок от пережитого?

– А в чем дело?

– Я, конечно, не смею прерывать ход твоих благостных мыслей, но хотелось бы продолжить разговор.

– Каких мыслей? – Эллис улыбалась.

– Предполагаю, что благостных. Иначе почему ты уже десять минут смотришь в пространство, улыбаешься и не реагируешь на мои вопросы? Впрочем, ты не на что не реагируешь.

– А-а-а. Это я задумалась. Знаешь, Беатрис, мне не нужно продолжать разговор. Мне и так хорошо. Главное, что вы с Цезарем у меня есть. Кстати, я поняла, что он снова переехал к нам?

– Ну да. – Беатрис досадливо наморщила лоб.

– Что же ему у мамы не жилось?

– Ему жилось. И маме тоже. А потом приехала я…

– …И деревенская колбаса с супчиком из семги остались в светлых снах Цезаря. А у тебя ему ничего кроме консервов не предлагают.

– Во-первых, консервы – тоже семга… в каком-то смысле. А во вторых – предлагают. Но не дают.

– Тогда я понимаю, почему он сбежал.

– Не забывай, что завтра индейка. И, кстати, я пригласила очень много гостей. – Беатрис как-то странно помялась. – Да, Эллис, мне надо с тобой поговорить.

– Подожди, ты сначала успокой меня: у тебя есть деньги?

– В смысле, ты хочешь мне их дать?..

– Скорее, в обратном смысле.

– Эллис, ты же знаешь, что есть, зачем эти глупые вопросы.

– Мы сможем заплатить за квартиру?

– Мы… Я дам тебе денег, сколько нужно, пока ты не найдешь работу, и не загружай себе этим голову. Отдашь, когда-нибудь со временем… Ты могла бы и совсем не отдавать, но я знаю твою педантичность в этом вопросе. Поэтому прошу: хотя бы не влезай в другие долги.

– Постой… – Эллис почувствовала в душе какой-то холодок. – А почему ты так говоришь? Беатрис… А разве ты не будешь вносить платеж? Ты что, к маме уезжаешь?

Беатрис мерила шагами комнату.

– И надо же было этим негодяям свалиться на твою голову именно сегодня! – Она остановилась спиной к Эллис и говорила, горячо обращаясь к кому-то невидимому в пространство. – Надо же, как все не вовремя. Бедная моя подружка! И правда… За что Бог наказывает тебя?

– Беатрис, так ведь все мужчины одинаковы, ты сама сказала… А что происходит?

Наконец та повернулась к ней:

– Эллис… Эллис. Мне надо кое-что тебе сообщить. Не очень приятное. Совсем неприятное. Ты уж меня прости.

– Ну вот, приехали. – Эллис снова затрясло, как в кабинете редактора, когда он сказал, что новая фотохудожница уже прибыла, и Эллис поняла, что все пропало окончательно.

Она тяжело вздохнула: принимать удары судьбы скоро войдет у нее в устойчивую привычку.

– Ну, вываливай свою новость. Мне уже все равно.

– Эллис, я уезжаю, – на одном выдохе проговорила Беатрис и опять отвернулась.

– Куда? Надолго?

– Навсегда.

– В смысле?

– Вот, в самом прямом. Я уезжаю в Калифорнию.

– В какую, к черту, Калифорнию, Беатрис? Сейчас не время шутить. Вы с Цезарем – все, что у меня есть.

– Прости. – Беатрис повесила голову, как будто проиграла великую битву. – Прости. Ты мне как сестра, мне больно, что все свалилось на тебя именно сейчас. Но у меня все так сложилось… Я не хочу тебя предавать, но и поделать ничего не могу.

Эллис медленно водила взглядом по полу. Почему-то выше взгляд не поднимался. Почему-то она боялась встретиться им с Беатрис. Как будто сама в чем-то виновата. Звякнули ставни. Через форточку ввалился увесистый Цезарь. И это все потерять?!!

– Беатрис, миленькая, – у Эллис снова градом покатились слезы, – ну что ты говоришь, разве это может быть?

– Эллис, не плачь. Я вовсе не хочу с тобой расставаться. Ты можешь поехать со мной. Ведь тебя здесь ничего не держит.

Эллис, несмотря на огромное отчаяние, все еще не верилось в реальность происходящего:

– Это и вправду окончательно?

– Да, это окончательно. Я улетаю тридцатого, чтобы встретить там Новый год. У них там…

Она ее не слушала.

– Господи, Беатрис, но почему так далеко, почему Сан-Франциско?

– Там Стив. И этим все сказано.

– А он еще не женился?

– Нет! И не женится. Потому что я решила к нему вернуться.

– Почему ты мне ничего не говорила о том, что хочешь к нему вернуться? Беатрис, ну почему все так плохо?!!

– Успокойся. Я дурочка, не надо было с тобой сегодня разговаривать. Завтра… Завтра мы что-нибудь придумаем. Ты не можешь остаться одна. – Беатрис поглаживала ее по плечу, чего никогда раньше за ней не водилось, а Цезарь, почуяв неладное, запрыгнул на колени и уткнулся лбом в подбородок. От этого всего у Эллис готово было разорваться сердце.

– Перестань плакать, ты уже и так сегодня перевыполнила норму. Хватит, Эллис. Вот что: я тебя здесь не оставлю. А если ты будешь сопротивляться, я посажу вас с Цезарем в корзинку и увезу багажом. А там что-нибудь придумаем.

…На улице стемнело и похолодало. Снег валил огромными хлопьями и больше не таял на асфальте. Эллис невыносимо потянуло на воздух.

– Я пойду, – тихо сказала она и встала с кресла.

– Никуда ты не пойдешь.

– Я пойду. Туда. Пройдусь.

– Нет уж! – Беатрис взяла ее за руку. – В таком состоянии не стоит одной гулять. Ты девушка разумная, должна сама понимать…

– Нет, я пойду.

– Значит, вместе пойдем.

Эллис понимала, что препираться бессмысленно. Спорить с Беатрис, которая чувствует за собой вину, было пустой тратой времени.

Поеживаясь, они шли вдоль улицы к центру. Маленькие магазинчики манили своими уютными витринами, сплошь увешанными венками и гирляндами, и у Эллис, всегда так любившей этот рождественский антураж, невольно наворачивались слезы. Ей очень хотелось остаться одной. Наедине с собой, со своим прошлым и будущим, со снегом и елочными огоньками.

– Съедим по мороженому? – сказала Беатрис, открывая дверь какого-то кафе.

Эллис стояла в дверях. Она медленно сняла перчатки, расстегнула куртку, проводила взглядом Беатрис, которая пошла занимать столик, улыбнулась официанту, приглашавшему ее проследовать за подругой, и внезапно рванула к выходу. Она даже получила пинок от прокручивающейся двери и сочла это знаком судьбы, убегая в соседний переулок. Эллис быстро шла, не разбирая дороги, натыкаясь на прохожих, как всегда ловя комментарии вслед. Пусть все будет так, как сложилось. Не поедет она никуда. Если Беатрис ей оставит деньги, она сможет прожить несколько месяцев и найти работу. А ехать никуда не надо. Ее судьба – здесь…

Эллис не услышала визга тормозов, не услышала отчаянных криков толпы, она просто почувствовала сильный удар, и ее словно накрыло мягким ватным одеялом. Стало темно…

– Ну и что нам с ней делать? – Голоса приплывали откуда-то издалека.

– Документов при ней нет, отвезем в ближайший госпиталь.

– А если, как в прошлый раз, девчонка окажется дочкой какого-нибудь важного чиновника, одежда-то на ней дорогая.

– Ну-ка, малышка… Ага, смотри, приходит в себя!

Эллис увидела низкий сводчатый потолок, какие-то трубки со штативами над собой и двоих мужчин в больничных масках. Ее сильно раскачивало и тошнило. Она поняла: ее везут в машине «скорой помощи».

– Малышка, скажи-ка нам, куда тебя отвезти, чтобы не было нагоняя от начальства?

Эллис закрыла глаза, давая понять, что ей все равно.

– Ну и ладно, поедем в ближайшую. – Мужчина в повязке что-то записал. – А теперь скажи, как тебя зовут.

– Эллис Ларсен, – ответила она и провалилась в сон.

Сознание то уплывало, то возвращалось вместе с голосами:

– Ну надо же, а! Вот, что значит Рождество. Порядочную девушку пристроить некуда! Вот что, малышка, в этой клинике травматология переполнена… Ладно, это судьба. Отправлю я тебя в один хороший частный госпиталь. Он тут недалеко. Я думаю, у тебя хватит страховки за него заплатить… – Врач задумчиво посмотрел на Эллис и неизвестно к чему добавил: – Да уж, это точно судьба.