К утру Уошборн стал настоящей знаменитостью. Джейн Поули вещала о нем с экрана телевизора, а его портрет украшал первые страницы всех утренних газет. Мэр выступил по Си-Эн-Эн с благодарностью в адрес комиссара полиции, а комиссар великодушно похвалил за отличную работу все управление. Шесть абзацев статьи на первой полосе «Глоба» посвящались лейтенанту полиции Мартину Квирку, начальнику отдела по расследованию убийств, проявившему в беседе с журналистами некоторую сдержанность. В десятом абзаце говорилось, что частный детектив из Бостона, помогавший полиции в расследовании этого дела, отказался от каких-либо комментариев.

— Я не отказался, — проворчал я.

По другую сторону кухонной стойки Сюзан доедала ржаной гренок.

— От меня? Еще бы ты от меня отказывался, — улыбнулась она.

— В газете пишут, что я отказался дать комментарии по делу, — сказал я.

— Наверное, заезжали к тебе в контору, а тебя не было, — пожала плечами Сюзан.

— Брехливые псы, — выругался я.

— Что это мы такие злые с самого утра? — снова улыбнулась Сюзан.

— Куда ни плюнь, каждый лично раскрыл это дело, — проворчал я.

Сюзан откусила еще один кусочек гренка. Я сделал глоток кофе. Волосы у Сюзан были накручены на бигуди, на лице — ни капли макияжа. Она была одета в белую шелковую пижаму с оборками, немного помятую после сна. Я уставился на нее.

— В чем дело? — спросила Сюзан, перехватив мой взгляд.

— Да вот удивляюсь, как тебе удается постоянно быть такой красивой, — улыбнулся я. — Наверное, это не зависит от одежды и макияжа. Наверное, все дело в тебе самой.

— Ты что, уже успел выпить с утра пораньше? — рассмеялась она.

— Это ты бьешь мне в голову, как хороший стакан бургундского, — ответил я.

— Больше не буду. Только после работы.

Я опустил глаза и снова взялся за свой ореховый рулет. Сюзан взглянула на часы. Она всегда куда-то опаздывала. И сейчас по плану должна была уже закончить завтрак.

— Есть новости от твоих пациентов? — спросил я.

— Нет.

— Но если ты узнаешь, кто подарил тебе розу, а значит, и кто является убийцей, ты ведь поделишься со мной, правда?

— Красная Роза признался, — сказала она.

— Не уходи от ответа.

Сюзан молча кивнула и отправила в рот последний кусок гренка.

— Да, думаю, поделюсь, — ответила она. — Но я должна быть уверена, что... — Сюзан покачала головой, так и не закончив фразы. И тут же решила сказать по-другому. — Знаешь, я поздно пришла на эту работу. Но сейчас и сама работа, и мои познания и опыт делают меня независимой. Как, впрочем, и твоя профессия — тебя. Так что я считаю себя чем-то большим, чем просто частью тебя, хотя была бы только рада и этому. Но я и без тебя представляю собой нечто самостоятельное. Меня ценят саму по себе.

— Все правильно, — кивнул я.

На стойке стояла ваза со сливами. Я взял одну и потер о брюки.

— И я всегда очень ревностно защищаю эту самостоятельность, — добавила Сюзан.

Я надкусил сливу.

— И то, что дело Красной Розы нарушает эту мою автономию, просто невыносимо, — продолжала она. — И то, что ты и Хоук дежурите здесь, мне тоже очень неприятно.

Я видел, как напряглось ее лицо, когда она произнесла эту фразу.

— Но ни то, ни другое — не твоя вина, — попытался успокоить ее я.

— И не твоя, — вздохнула Сюзан. — Но, понимаешь, это то же самое, что разрешить тебе вмешиваться во что-то, что принадлежит только мне. Когда ты расспрашиваешь меня о моих пациентах, я чувствую, что от меня как будто отрывают кусок.

— Я просто не хочу, чтобы он убил тебя, — вздохнул я.

— Понимаю, — ответила Сюзан. — Я и сама не хочу. И когда ты или Хоук здесь, я боюсь намного меньше. Но ты уже, наверное, заметил, что, когда тебя нет, страх для меня — естественное, хотя и ужасное, состояние, это как часть моей профессии.

— Знаю, — кивнул я.

— Я знаю, что ты знаешь. — Сюзан вдруг улыбнулась своей ослепительной улыбкой, которая всегда заставляла сильнее биться мое сердце. — Не обращай внимания. Просто захотелось пожаловаться.

— Ни Квирк, ни Белсон не верят этому признанию, — сказал я.

— Но оно устраивает руководство. Если верить новостям, Уошборн не полицейский.

— Да, и плюс ко всему это дает им черного преступника и автоматически прекращает все пересуды насчет расизма. Ну и народ немного успокоится. Вообще, есть много причин, чтобы верить его признанию.

— Кроме?

— Кроме того, что пистолет не тот, веревка не та, спермы нет и сам он черный. Ведь если он негр, то тогда почему все время искал свои жертвы в тех районах, где, по идее, легче было бы действовать белому? И в конце концов, каким образом он мог зайти так далеко, что добрался до собственной жены?

— Ну, допустим, насчет жены вполне можно найти какие-то объяснения, — возразила Сюзан.

— Ладно, пусть так, но все равно остается много белых пятен. И два очень опытных следователя из отдела убийств не верят ему.

— Если такой человек, как Уошборн, действительно убил свою жену, он может быть в таком ужасном состоянии, что вполне признается и во всем остальном, — предположила Сюзан.

— Признается в целой серии убийств? — удивился я.

— Даже больше того. Он может подражать в своем преступлении убийце, стать им, я имею в виду где-то внутри себя. Он как бы раздваивается, и тогда одна часть убивает, а другая, которую он считает самим собой, всего лишь наблюдает за всем со стороны, что помогает ему пережить весь этот ужас.

— Так что его горе и слезы могут быть абсолютно искренними, — догадался я.

— Абсолютно. Но он совершил нечто более ужасное, чем могут себе представить следователи. И наказывать его нужно соответственно. Он не просто убийца, он настоящий дьявол — такой же, как и тот, кто совершил все остальные убийства.

— Значит, ты тоже не веришь его признанию, — вздохнул я.

— Ни то, ни другое. Я могла бы придумать вполне правдоподобный сценарий, подтверждающий, что он говорит правду. Просто я пытаюсь обрисовать тебе все возможности с точки зрения психиатра. И когда в конце концов вы узнаете, виновен он или невиновен, я соглашусь с вами.

Я знаю, что знаю я, и знаю, что знаешь ты. И здесь ты знаешь больше, чем я.

Я доел сливу, встал и, обойдя стойку, поцеловал Сюзан в губы.

— Спасибо, — поблагодарил я.

— Всегда пожалуйста.

Она посмотрела на часы.

— Боже мой, всего двадцать минут до приема!

— Смотри, не затопчи меня на бегу, — улыбнулся я и отступил в сторону.

Сюзан все еще металась по квартире, когда позвонил Квирк.

— Хоук придет? — спросил он.

— Да, в десять.

— Оставайся там вместе с ним. Мы с Белсоном приедем.

— Хорошо, — ответил я и положил трубку. Сюзан на мгновение замерла передо мной, чмокнула меня в губы и устремилась к двери.

— Дзынь-дзынь, — позвал я.

— Позвоню попозже, — бросила она на ходу и скрылась за дверью.

Ровно в десять прибыл Хоук. Квирк и Белсон — следом.

— Это что, совпадение или вы, ребятки, за мной следите? — удивился Хоук.

Квирк отрицательно покачал головой, закрыл за собой дверь и сказал:

— Нам нужна помощь.

— Ну наконец-то, — Хоук расплылся в улыбке.

Белсон прошелся по кухне, порылся на полках и, наконец, отыскал блюдце, которое можно было использовать в качестве пепельницы. Квирк прошел следом за ним на кухню, старательно стряхнул с плаща дождевые капли и повесил его на вешалку у задней двери. Белсон вернулся в гостиную, неся в руке свою импровизированную пепельницу.

— Фрэнк, — нахмурился Квирк и указал на плащ.

— Понял, — кивнул Белсон, вернулся на кухню и повесил свой плащ рядом с плащом Квирка.

Хоук снял кожаную куртку и повесил на спинку стула. Из подмышки свирепо блеснула костяная рукоятка пистолета. Сзади, в кармашке на широком ремне, лежало несколько запасных обойм.