Болан отлично понимал далеко идущие планы Морелло. Он мог предвидеть его шаги, даже не подслушивая передаваемые по телефону инструкции, которые неслись из штаб-квартиры на Кайахога. В своих поступках Морелло неукоснительно следовал давно известному правилу: стремительное нападение — лучшая защита. Он разослал своих головорезов, чтобы те неусыпно следили за каждым, чье имя содержалось в «списке голубков» из Пайн Гров. Предполагалось, очевидно, что Лэндри или Соренсон, или они оба выдали Болану эти имена. Морелло не столько «охранял» данных людей, сколько использовал их как наживку для противника. В такой логике не было ничего удивительного, если тот, кто затевал подобное, верил, что двое противников будут играть в одну и ту же игру и в одно и то же время. А эту игру, с какой стороны ее ни рассматривай, Болан понимал очень хорошо.

В тот вечер после удачного нападения ему повезло еще раз буквально через двадцать минут. У заводской конторы близ Вашингтон Парка Болан наткнулся на Джеральда Парму и его команду. Их уже не на шутку встревожило, что подразделение Джонни Кармине упорно не отвечает на вызовы по радио. Тем не менее четверо боевиков в автомобиле Пармы никак не прореагировали на появление высокого человека в фермерской спецовке, который вышел из лесочка и беззаботно зашагал к месту их стоянки.

Ярдах в пятидесяти от машины человек остановился, достал из внутреннего кармана своей мешковатой спецовки какой-то сверток, после чего неспешно развернулся и направился обратно.

В это время Парма по рации докладывал на Речную Базу:

— У нас все в порядке. Никого, кроме рабочего с фермы. Похоже, придурок высматривает место, где бы подрочить. А мы ему мешаем.

Шофер внезапно встрял в разговор:

— Здесь поблизости нет ферм, Джерри. Ни одной.

Боевик позади Пармы пронзительно вскрикнул: «Смотрите!» — и схватился за пулемет.

«Рабочий с фермы» опять стоял к ним лицом, однако теперь в руках у него поблескивал короткий оружейный ствол. Парма инстинктивно бросился на пол, по ошибке решив, что имеет дело с обычным обрезанным пулеметом. Но это был не пулемет, а гранатомет М-79, который стрелял 40-миллиметровыми реактивными снарядами, начиненными взрывчатым веществом: Оружие пыхнуло едким дымом, и тотчас снаряд врезался в заднюю дверцу. Прячась за нею, один из боевиков отчаянно пытался поймать на мушку нападавшего. Тщетно! Мощный взрыв буквально подбросил тяжелый автомобиль, и в следующий миг машину охватило пламя. Двое на заднем сиденье были убиты на месте. Парма что-то надсадно кричал, силясь укрыться на полу, под приборной доской. Взрывная волна выбросила водителя из кабины, и теперь он, в горящей одежде, корчился на земле. Секунду спустя новый снаряд врезался в автомобиль — стена огня взметнулась еще выше, и отчаянные крики тотчас смолкли. Наконец пламя подобралось к бензобакам, и они оглушительно лопнули. От прекрасного лимузина остались только жалкие обломки.

Горящий водитель на четвереньках выполз из-за разбитого капота и принялся судорожно вертеться на месте, силясь сбить с себя пламя. В пятидесяти ярдах от пожара раздался третий хлопок — и третий снаряд помчался к цели, неся гибель и одновременно избавление от мук. Человеческий факел завалился на бок и больше уже не шевелился.

Мужчина в спецовке с равнодушным лицом постоял еще несколько секунд, высматривая, нет ли поблизости непрошеных, случайных глаз, затем сунул в кобуру большой серебристый пистолет, повесил на плечо гранатомет и быстро зашагал прочь.

Десять минут спустя он нанес очередной удар — к западу от места предыдущей бойни, в престижном жилом районе. Вилли Сентенниал и его команда практически так ничего и не поняли, хотя все погибли с пистолетами в руках. Что-то врезалось в их автомобиль, разбив заднее окно и мгновенно наполнив салон удушливым газом. Когда задыхающиеся боевики попробовали выбраться из машины, невидимое автоматическое оружие четырежды пропело свою мстительную песнь, и все четверо замертво свалились у обочины.

Палач вновь ступил на тропу войны.

И теперь весь Кливленд знал об этом.

Болан выключил экран секторного обзора и развернул фургон в направлении Речной Базы. По ней также предстояло нанести удар, но не в числе первоочередных. Пока же, проведя несколько пробных огневых атак, Болан собирался хорошенько оценить, насколько оказались задетыми «нежные чувства» Тони Морелло.

Опасаясь ненароком «засветить» свой бортовой аппарат, Болан остановился у первого же уличного телефона и позвонил Лео Таррину.

Тайный агент отозвался почти сразу.

— Кажется, дело сдвинулось, — сообщил ему Болан. — У тебя есть какие-нибудь новости для меня?

— Я проверил тот загородный клуб, — ответил Лео. — Никаких порочащих данных. Но насчет Кливлендской Полусотни ты оказался прав. Большинство из них связаны с клубом. У этого, с позволения сказать, братства жуткая разрушительная сила, даже если ее использовать только для развлечения. Тебе известно, сколько в нашей стране заключается сделок за джином и тоником?

— Предполагаю, — усмехнулся Болан. — По-моему, я уже начал нащупывать кое-какие нити. Поверь, это сущий гордиев узел. Александр Великий разрубил его мечом. Вероятно, мне придется последовать его примеру. Не волнуйся, последствия меня нисколько не страшат. Ты уже слышал отдаленный гром?

— Нет еще, но это и не удивительно. Я ведь говорил тебе: Морелло мало кому обязан в этом городе. Чем бы он ни занимался, он все делает самостоятельно. Кстати, насчет гордиева узла. Ты обожжешь себе задницу, дружище. Федеральные органы легко выйдут на тебя. Ты и так успел наделать слишком много шума прежними своими подвигами, и поэтому Броньола начинает беспокоиться.

— Я его понимаю, Лео. Он славный парень.

— Разумеется. Так вот, среди кливлендской элиты я не нашел ни одного, кто обладал бы достаточным политическим весом. Лучше поищи в других местах. Если у кого-то реальная дальняя цель, он должен нуждаться в крепкой политической основе. От этого и пляши.

— Стараюсь, — подтвердил Болан. — Впрочем, я еще не выявил всех игроков. Пока я сумел определить только одно — сферу интересов.

— Ну, и как там обстоит дело?

— Все — на уровне догадок, хотя, конечно, есть и более или менее обоснованные предположения, — задумчиво ответил Болан. — Ты не слышал, каков долгосрочный прогноз погоды?

— Погоды? Вроде нет. А что?

— Синоптики предупреждают, что нынешняя зима будет рекордно холодной.

— Разве у нас до сих пор энергетический кризис? Или возникли какие-то непредусмотренные нюансы?

— Пока не знаю, — отозвался Болан. — А что касается энергетического кризиса, то он вовсе не преодолен. Смягчен немного — только и всего. Это-то меня и беспокоит. Допустим, зима и впрямь окажется дьявольски холодной: температура упадет ниже нуля, и так продлится месяц или два. Вся промышленность северо-востока будет заморожена. Какова для этого региона ситуация с топливными резервами? Достаточно ли запасов нефти? Сколько природного газа?

— Ты спрашиваешь меня?

— Именно.

— О'кей, я попытаюсь разузнать. Но ты ведь кое-что уже нащупал, разве нет?

— То ли да, то ли нет. Конечно, кому-то мой вопрос покажется почти бредовым, и все же я хотел бы знать: способны ли какие-нибудь хваткие операторы монополизировать рынок в этом регионе?

— Не думаю, — ответил Таррин. — Такими вещами слишком сложно манипулировать. А ты хочешь сказать...

— Никакими конкретными сведениями я не располагаю. Но я внимательно просмотрел сеть топливопроводов в регионе, уделяя особое внимание тем участкам, где, как я выяснил, сидят люди, так или иначе вовлеченные в игру Морелло. Очень непросто было распутывать этот клубок. И, главное, все, до чего не дотронься, пахнет газом.

— Газом?

— Да! Природным газом, сжиженным газом, топливной нефтью. Тут задействовали все стадии процесса: сверление скважин, обогащение, транспортировка, хранение, продажа и даже перевалочные пункты. Ряд малых газовых компаний сейчас уже намертво схвачен кое-кем из особенно напористых.