Он встал и направился к выходу.

— Подождите!

— Время не ждет, — усмехнулся Болан уже от дверей.

— Ну, хорошо, а как я смогу связаться с вами?

— Никак.

— Да послушайте же! Ладно, извините! Я хочу сказать... Вы славный парень. Будьте осторожны!

Что ж, налицо прогресс: от «линчевателя» — до «славного парня». Но вещи становятся на свои места лишь тогда, когда приходит срок. А он, кажется, еще не наступил...

Оставалось лишь надеяться, что девушка не до конца увязла в этом грязном деле. Болан не любил брать под свою опеку тех, кто отвергал ее с порога. Сейчас, похоже, ситуация была не безнадежной.

— Держись, детка, — подмигнул он Сьюзан и шагнул за дверь.

Пускай красотка посидит и в одиночестве поразмышляет. У нее-то времени достаточно. Не то что у него...

Даже в зрелом возрасте Тони Морелло походил на недоразвитого сопляка. В нем по-прежнему сидел злобный, упрямый ребенок, предугадывать поступки и желания которого было почти невозможно. К этому еще следовало прибавить, что по части подлинно животной силы и звериного коварства в мире нашлось бы немного людей, способных сравниться с Морелло. Плюс неуемная жестокость и постоянная готовность первым броситься на врага. Такой портрет кливлендского босса можно было считать исчерпывающим. Настоящих друзей в жизни он так и не обрел. Ну, а тех, кто лебезили и пресмыкались перед ним, даже в насмешку нельзя было назвать друзьями. Страх, который ты внушаешь остальным, не делает твое положение прочным, да и притязания на лидерство не слишком подкрепляет. Морелло стукнуло уже пятьдесят, и было просто удивительно, что он все еще жив и способен кем-то там повелевать.

Но особенно Болана поражал тот факт, что этот садист-кровопийца, тупой и вздорный, сумел наладить столько крепких связей со столпами «приличного» общества, и не в каком-нибудь захолустье, а в самом Кливленде — промышленно-экономическом гиганте страны.

И, в сущности, не к Тони Морелло сводилась кливлендская проблема, в этом Болан не сомневался. Будь Грязный Тони предоставлен самому себе, он так бы и застрял на нижних ступенях в иерархии преступного мира, подобно многим другим, которые пасли уличных проституток, приторговывали наркотиками да время от времени пробавлялись заказными убийствами, — на большее рассчитывать не приходилось. Но кто-то выдернул Тони Морелло из небытия, вознес на самый верх, и этот «кто-то» обладал ясной целью и редкостной деловой сметкой, помноженными на реальный капитал и несомненную большую власть. Некто «приличный». Грязный Тони был всего лишь инструмент в чужих руках.

Кому-то в Кливленде понадобился этот злобный беспощадный человек с недоразвитым интеллектом, убивающий ради низменного удовольствия и мучающий, чтобы развеять скуку.

Где-нибудь подобный альянс еще имел бы логическое обоснование, но только не в Кливленде. Промышленность здесь процветала, и никаких видимых социальных всплесков не случалось давным-давно. Деловая жизнь текла своим чередом и не вызывала подозрений в каких-либо нравственных перекосах. Да и городские власти вели себя вполне достойно, своими деяниями не вызывая нареканий со стороны законопослушных горожан. После того, как удалось покончить с бандой, оккупировавшей мейфилдскую дорогу, коррупция в местном правительстве практически сошла на нет.

Кливленд никогда не был опорным пунктом мафии. В былые дни здесь господствовали еврейские рэкетиры. И потому даже про мафиозного дона, первоначально представлявшего Кливленд на национальных «Комиссионе», с усмешкой говорили, что он не более, чем рупор реального, еврейского, кливлендского босса. Действия реформ, начавшихся в тридцатые годы, оттеснили банды в пригороды, затем в глубинку штата Огайо и в конце концов окончательно вытолкнули их за границу, в Кентукки. Но еще задолго до того реальные силы мафии начали концентрироваться далеко на западе — в Лас-Вегасе, Фениксе, Туксоне, в Южной Калифорнии. Тони Морелло был, образно выражаясь, последним из могикан, и на многое рассчитывать в этой жизни ему не приходилось. Но однажды ход событий резко изменился.

Неожиданно на Кливленд обрушился поток огромных денег, которые хлынули сюда по всевозможным тайным каналам — своего рода «магистрали», — и злобный ребенок из Акрона вдруг оказался сидящим верхом на золотоносной жиле. За последние два дня Болан запросто мог бы выбить его из седла. Он фиксировал каждый шаг Тони, держал под контролем не меньше дюжины его основных операций и даже нанес пару незаметных визитов в его штаб-квартиру, разместившуюся в старом поместье на берегу реки Кайахога. Но Тони был лишь поводом для столь тщательной слежки. В действительности же Болан стремился через него выйти на истинных владельцев денежного канала, чтобы затянуть смертоносную петлю не только на шее Грязного Тони, но и еще кое-кого, кто во всей этой истории пожелал бы навсегда остаться в тени.

Наступал рассвет, но старый притон на реке все еще сиял огнями. С полдюжины автомобилей, дожидаясь загулявших пассажиров, застыли на посыпанной гравием стоянке. Здоровенные парни с короткими автоматами на груди уныло расхаживали неподалеку. Парочка милашек, на лицах которых наблюдалось столько же интеллекта, сколько одежды на соблазнительных телах, лениво тянули выпивку на освещенном патио позади дома. Из открытого окна на втором этаже доносились низкие мужские голоса, яростно спорившие о чем-то. Милашки нервно и часто бросали в ту сторону беспокойные взгляды, словно ожидая, что сверху вот-вот полетит на землю чье-нибудь тело.

Болан, как всегда, был облачен в черный боевой костюм, лицо скрывала черная маска. На сей раз он не прихватил с собой никакого оружия, за исключением бесшумной «беретты», кинжала и нейлоновой удавки. Дважды за последние десять минут удавка намертво стягивала шеи часовых. Все пока шло по плану. Но «мягкое проникновение» вдруг застопорилось, когда он достиг патио, ибо девочки, похоже, намеревались сидеть там до самого конца инцидента на втором этаже.

Болан обогнул патио, ища иную возможность проникнуть в дом. И тут, едва он очутился напротив главного входа, дверь открылась, и Тони Морелло собственной персоной возник на пороге.

Его никто не сопровождал.

Болан замер, наблюдая, как бандитский главарь зажег сигару и небрежно зашагал к автомобильной стоянке.

В одной из машин произошло легкое шевеление: босса явно заметили.

На полпути Морелло остановился, быстро огляделся по сторонам и требовательно поднял руку. Тотчас стройный человек с жидкими светлыми волосами выскочил из автомобиля и подбежал к Морелло, после чего они вдвоем двинулись по садовой дорожке.

Болан последовал за ними, бесшумно ступая на некотором расстоянии. Наконец Морелло и его спутник остановились у бетонной скамьи и сели. Пока они шли, никто из них не проронил ни слова, и теперь каждый продолжал хранить молчание.

Морелло сосредоточенно дымил сигарой.

Худой нервно сплетал и расплетал пальцы, держа руки на коленях. На вид ему было лет тридцать пять. Опрятно одетый, он выглядел вполне интеллигентно.

Наконец Морелло прорычал:

— Так что произошло?

Парень ответил, в очередной раз судорожно сцепляя пальцы:

— Я не знаю, Тони, просто не знаю. Когда я ушел, девушка была с ними. Черт бы их побрал! Вы же знаете, я этого не одобрял.

— Ну уж!

— Конечно. Это же сущее безумие: пытаться вот так откровенно...

— Заткнись!

— Я хотел сказать...

— Я знаю, что ты хочешь сказать. Кому нужны твои оценки? Думаешь, меня интересует, что тебе нравится, а что нет?

Худой ничего не ответил.

— Я задал конкретный вопрос: что произошло? А ты мне тут мозги пудришь. Я послал двух своих лучших ребят, чтобы они тебе помогли. И каков результат? Моих парней нашли плавающими в собственных мозгах. Вот я и спрашиваю, Соренсон: что произошло?

— Да ерунда какая-то, бред! — обреченно отозвался парень. — Ей-богу, никогда не думал, что вы способны на такое! Я надеялся, что вы рассчитаете ее или хорошенько припугнете, или что вы еще делаете в таких ситуациях. Но эти идиоты собирались утопить ее в нашем же бассейне! Совсем уже спятили! Я смылся сразу, как только началось. И что там дальше у них получилось, это вы спросите у кого-нибудь другого.