— Упустил его, что ли его, Сергей? — спросил с явным ехидством дежурный.

— Нет, фору дал.

Отключившись, он посмотрел на своего напарника, почесал голову.

— Так, лопухнулись мы с тобой, Олег. Ну, тогда посмотрим, что у него тут интересного есть.

Мебели в обители Куцего было минимум: стол, две табуретки, старая кровать. Самой интересной деталью в его квартире была батарея пустых бутылок. Денисов насчитал двенадцать бутылок из-под "Белой Леди". Чувствовалось, что хозяин дома относился к «пушнине» бережно, аккуратно выстраивая стеклотару вдоль стены. В пакете, с которым он пришел, было еще две бутылки водки и баклажка с пивом. Осмотрев стол, Денисов хмыкнул.

— Законченный алкоголик. Хроник.

— Откуда ты знаешь? — удивился Олег.

— А, посмотри, один стакан, одна тарелка, одна вилка. Из закуски один хлеб. И ведь купил пойло, а пожрать ничего не взял. Пил в одиночку, считай целую неделю, ни черта не закусывал. Конченый кадр, синюшник.

Он пошарил по карманам оставшейся в нише одежды, перевернул вверх дном скудную обстановку на кухне, перетряхнул кровать, но не нашел ничего, чтобы могло бы сыграть роль улик по делу Серова.

— Ладно, поехали в отдел, а это прихватим с собой, — он взял пакет с бутылками. Тут должны быть отпечатки его шаловливых пальчиков.

Пока они ехали до отдела, Сергей все поглядывал по сторонам, надеясь, что удача все же подготовит ему встречу с беглецом. Но черная тенниска и серое трико никак не попадались на его пути.

В это время Куцый метался по городу, в тщетных попытках найти выход из положения. Злоба, похмелье, нервная трясучка после всего пережитого слилось в один гремучий коктейль. Когда он, наконец, остановился, и, забился в подъезд пятиэтажки, то первым делом пересчитал оставшиеся деньги. Получалось чуть больше сотни. Первой его мыслью было, все же опохмелиться. Дойдя до ближайшего кафе, он выпил сто грамм, купил пачку сигарет, и уже с посвежевшей головой нырнул в заросли тальника на одном из многочисленных пустырей города. Мысли его метались, между тем, что бы лечь на дно в самом Кривове, до того, чтобы уехать к черту на кулички. Но родственников и знакомых у него в Кривове было мало, к тому же с родней он давно уже испортил настроение, а друзья либо сидели, либо готовились сесть, так что все были на учете милиции. Наконец, он решил, что ему легче всего будет скрыться в Железногорске. Все же миллионный город, народу там как муравьев. Устроится где-нибудь на рынке грузчиком, потом купит какой-нибудь старый паспорт. Но сначала в Железногорск нужно было попасть. И он направился на вокзал. По ходу ему попался небольшой мини-рынок, и, глянув на шмотки, в изобилии разложенные на раскладушках, Куцый решил, что ему нужно немного сменить имидж. Не замедляя шага, он нагнулся, и прихватил синюю бейсболку, которую тут же напялил на голову.

— Эй, ты что делаешь! — закричала торговка узбечка. Она кинулась вслед за ним, догнала, вцепилась в бейсболку. Куцый, не оборачиваясь, со всей силы двинул ее локтем в живот, и женщина, ойкнув, осела на асфальт. Легкость, с какой ему достался головной убор, придала Сашке наглости. Он решил сразу не соваться на вокзал, а свернул на еще один мини рынок. Здесь, у тех же узбеков, он присмотрел синюю ветровку. Пощупав товар, он спросил у торговки: — По чем?

Сто рублей, — ответила она, беспечно щелкая семечки.

— Пойдет, — решил он, и натянул ветровку на плечи. Потом Куцый развернулся, и быстрым шагом начал удаляться от рынка.

— Эй-эй! Ты куда! Деньги отдай! — закричала торговка, а потом что-то залопотала уже по-своему.

Оглянувшись, Куцый увидел, что откуда-то из-за палатки вывалилось сразу человек пять мужиков, так же узбеков. Лица у всех были строгие, злые, и Куцый предпочел припуститься бежать, чем доказывать им свою крутость. Он свернул во двор одного дома, потом второго. Топот стал потише, но и у Куцего дыхалка так же была не безразмерная. Оглянувшись через плечо, он понял, что его сейчас преследует только один узбек, молодой парень лет двадцати. Так что, завернув за угол, он остановился, и когда тот выскочил из-за угла, сразу ударил его кулаком по лицу. Это парня ошеломило, но не выбило боевого пыла. Он схватил Куцего за руки, и закричал во все горло что-то на своем щебечущем языке. Очевидно, он думал, что его соплеменники где-то близко. Это взбесило Куцего, он еще раз попробовал ударить узбека по лицу, но тот по-прежнему крепко держал его за обе руки. Они топтались на месте, как два странных танцора. Под ногами их что-то звякнуло, и, опустив глаза, Сашка увидел, что это горлышко от разбитой бутылки, с торчащими осколками стекла. Тогда Куцый резко нагнулся, вырвав левую руку, схватил горлышко, и, снизу вверх, вонзил его в живот узбеку. Тот, жутко закричав, сразу его отпустил, и, согнувшись, упал на землю. Куцый же бросился бежать дальше, не сильно раздумывая, куда он бежит.

Так он случайно оказался около дома Сережки Вепрева, хотя к нему он совсем и не собирался идти. А у подъезда сидела Женя, нажевывая свою жвачку.

— О, привет! — сказала она. — Давно тебя не было видно. Если ты к Серому, то его нет. Соседка сказала, что его и матуху увезли менты.

— Хреново, — прохрипел Куцый, — за мной тоже приходили, только я ноги сделал. У тебя деньги есть?

— Откуда!

Куцый скривился, потом, опустив глаза, увидел на ее руке знакомую печатку.

— Ты че, еще не загнал ее? — спросил он.

— А на хрена, она мне так нравится, — Женька полюбовалась блеском золота.

— Дура, она же в розыске, это же улика! Из-за нее нас всех упекут лет на десять. Дай сюда!

Сорвав с руки ошеломленной девушки печатку, он сначала хотел ее забросить куда подальше, но потом передумал, и спрятал в карман.

— Если увидишь брата, скажешь, чтобы молчал как рыба. Не было ничего, в полный отказ что б шел, поняла?

— Угу. Только когда я его теперь увижу? Его, поди, уже закрыли.

— Болтать не будете, хрен, что они докажут. Я счас из города слиняю, перекантуюсь в Железногорске. Чао!

После этого он пошел в сторону, противоположную от вокзала, к району Соцгородских барков. Зайдя в один из этих приютов нищеты, Сашка постучал в дверь с фатальной цифрой тринадцать. Единственная в этой трущобе дверь эта была железной. Открыла ему остроносая, худощавая цыганка.

— Чего надо? — не очень любезно спросила она.

— Маму Розу позови, — попросил Сашка, — скажи, товар есть.

— Жди здесь, — велела цыганка.

Куцый осмотрелся по сторонам, и хмыкнул. Цыгане даже тут устроились по-своему. Прорубили стены, и соединили несколько комнат в настоящую квартиру. Комната, в которой он находился, была и кухней, и прихожей. Долго рассматривать этот цыганский дворец ему не пришлось. Из-за бархатных, красных штор показалась мама Роза, толстая цыганка преклонных лет, одетая в традиционный, цыганский костюм.

— Ну, чего надо? — так же неприветливым тоном спросила она.

— Вот, продаю. Смотри, какая классная вещь, — просипел Куцый, подавая ей печатку. Та поднесла ее к глазам, внимательно осмотрела.

— Золотая, не сомневайся.

— Вижу, не первый день живу на свете. Пятьсот, — сказала она, продолжая разглядывать золото.

— Да ты что, мама Роза, с катушек спрыгнула?! — возмутился Куцый. — Тут золота сколько, а сделано как! Мама Роза, ты уж не борзей!

— Это ты не борзей, Сашка! За этой гайкой крови, поди, немеренно. В ломбард не отнесешь, что с ней еще делать?

— Да, какая там кровь, ты че!? Я эту гайку на Ильмене нашел, на пляже. Крутые там бухали, видно кто-то потерял.

— Ладно, все вы эти сказки мастера рассказывать. На еще сотню, и вали отсюда, — доставая из обширных юбок пачку самых разнокалиберных купюр, сказала цыганка.

Куцый скрипнул зубами, но, взяв деньги, послушно вышел за дверь. С мамой Розой спорить было трудно, тем более качать права. Он знал, что в соседней комнате всегда сидело несколько сыновей мамы Розы, здоровенных жлобов, готовых намять бока любому, кто хоть повысит голос на их мамочку.