И еще немаловажная деталь, касающаяся кадров. Известно, что возрастной ценз всегда вызывал разнобой мнений среди офицеров и генералов. Одни ходили в «обиженных», поскольку их увольняли раньше предельных сроков, установленных в армии для различных категорий военнослужащих. Других задерживали, сохраняли и давали им возможность продолжать службу до ухода в запас или отставку. Мнение главкома в этом отношении было таково: бездарных и морально неустойчивых следует увольнять независимо от их возраста, и чем раньше, тем лучше. А толковые, талантливые, трудоспособные офицеры и генералы должны служить до тех пор, пока они могут приносить пользу Родине.

Незаурядные командирские и человеческие качества Неделина, проявлявшиеся буквально в каждое мгновение, его внутренняя собранность, напряженность воли, стремительность всегда как бы освежали меня. Я аккумулировал исходящую от него энергию и одновременно восхищался им. Но мужественный и бодрый вид Митрофана Ивановича не всегда соответствовал состоянию его здоровья. Ведь он в годы гражданской войны, выполняя боевое задание, при падении с лошади повредил грудь и позвоночник, сильно болел. Впоследствии травмы часто давали о себе знать. Однажды в служебной командировке он почувствовал резкое обострение старой болезни. Нам предстояла поездка на автомобиле по дальнему, нелегкому маршруту. И вот он ехал по тряской и вязкой дороге, стоя в машине на коленях или опираясь руками на сиденье. Он перестал бы уважать себя, если бы отказался от поездки.

Коснувшись здоровья, хочется несколько подробнее остановиться на воспоминании полковника медицинской службы Аркадия Ивановича Лузгина, которому довелось быть вместе с Митрофаном Ивановичем Неделиным в продолжительной командировке.

Вот что рассказал доктор:

«Я работал начальником терапевтического отделения большого гарнизонного госпиталя.

Однажды мне поручили ответственное задание — сопровождать в командировке Главного маршала артиллерии Неделина. Для выполнения этого задания я вылетел в Москву. Из подмосковного аэродрома направился в Центральный военный госпиталь имени П.В.Мандрыка, где на Митрофана Ивановича находилась медицинская книжка, которую я, как доктор, обязан был тщательно изучить.

Вечером вместе с адъютантом Главного маршала прибыл на квартиру Неделиных. Нас приветливо встретила Мария Дмитриевна — жена главкома, добрая женщина типично русского гостеприимства. После знакомства со мной она сказала, что Митрофан Иванович сейчас очень занят — работает у себя в кабинете, и предложила нам перекусить с дороги.

Прошло около получаса, когда в столовый зал вошел Митрофан Иванович. Он был одет по-домашнему. Стройность фигуры, твердая походка, ясный взгляд, спокойный тон голоса располагали к нему. А обильная седина его волос невольно приводила к мысли, что этот человек прошел трудную жизнь и слава героя ему досталась нелегко.

Я доложил о прибытии в его распоряжение. Главком крепко пожал мне руку. Пригласил сесть рядом с ним, начал расспрашивать меня о службе и жизни в гарнизоне. Мои ответы, по-видимому, удовлетворили его. Затем он стал рассказывать о своем заболевании. Но говорил, как будто это касалось не его, а кого-то другого. Немногословный, сдержанный в выражениях, он точно анализировал физическое состояние того «второго» человека.

Когда по ходу разговора я стал дополнять некоторые детали, Митрофан Иванович удивленно спросил:

— Откуда вы знаете такие подробности?

— Из вашей медицинской книжки, товарищ Главный маршал, — ответил я.

— Тогда зачем я вам все рассказываю? Спасибо за правильную методику в изучении состояния моего здоровья, — завершил беседу главком.

Беседа для меня оказалась очень полезной в будущем. Ведь Митрофан Иванович вел рассказ как исследователь, умело и логично. Чувствовалось, что его словами руководила не боязнь за самого себя, а объективная оценка и бережное отношение к людям, которых в случае болезни государство полностью отдает в руки врача.

И Митрофан Иванович неукоснительно выполнял все назначения и ограничения, рекомендованные врачом, насколько это позволяла служебная обстановка.

Мария Дмитриевна и Митрофан Иванович предложили мне остаться у них ночевать. Я поблагодарил и попросил разрешения навестить родственников.

На следующее утро машина доставила меня на аэродром. Ил-14 стоял у края летного поля, подогревал моторы. В назначенное время прибыл главком с адъютантом. Летели втроем. Полет проходил спокойно. Главный маршал читал газеты и отдыхал перед предстоящей напряженной работой.

В Москве за состоянием здоровья главкома следили высококвалифицированные врачи-специалисты. Во время же этой командировки моя роль сводилась главным образом к выполнению их назначений. И, естественно, мне ежедневно выпадало счастье встречаться с М.И.Неделиным. Днем он находился в войсках, а вечером чаще всего работал над служебными документами, много писал. Перед сном, как правило, совершал получасовые прогулки.

Несмотря на свою занятость, постоянную перегруженность работой, главком всегда стремился внимательно осмотреть каждый военный городок, казармы, учебные, хозяйственные и культурно-бытовые помещения. Причем он очень любил цветы и зеленые насаждения. Добивался, чтобы городки были красиво оформлены и в них поддерживались образцовый порядок, высокая культура. Нередко Митрофан Иванович заходил в квартиры семей военнослужащих, беседовал с ними, вникал в хозяйственные «мелочи» и оказывал помощь советом и делом.

М.И.Неделин обладал чувством истинного благородства по отношению к людям. В этом я убедился на примерах других и на самом себе. Как-то после длительного перелета с двумя посадками мы сильно устали. Но я решил зайти к Главному маршалу, чтобы напомнить ему о приеме «вечернего» лекарства. Митрофан Иванович заметил мой измученный вид и, изменив свое обычное обращение «доктор», сказал мне: «Милейший Аркадий Иванович! Я вижу, вы сегодня изрядно утомлены. Не лучше ли будет, если мы встретимся завтра? О лекарстве я помню. Спасибо за беспокойство и заботу. А сейчас прошу вас идти спать».

Еще один штрих к образу М.И.Неделина. Перед возвращением из командировки я пришел к Митрофану Ивановичу. Он был в приподнятом настроении, работал, видимо, готовился к важному докладу. На мой вопрос: «Как вы себя чувствуете?» — сказал твердо: «Если завтра не будет летной погоды, то я готов идти до Москвы пешком!»

К счастью, утром синоптики «дали» погоду. Взлетели благополучно. Предстояла посадка вблизи гарнизона, где проживала моя семья — жена и двое ребят. Они тоже готовились к выезду в Москву, но по железной дороге. Об этом я доложил главкому. Он здесь же сказал, что с удовольствием возьмет их с собой и без нервотрепок доставит на самолете. В полете я еще больше порадовался, когда стал свидетелем теплоты главкома к моей семье. Митрофан Иванович отложил свои обычные занятия работой, увлеченно играл с моими детьми — Володей и Аленкой, щедро угощал их конфетами и печеньем.

Главком, по глубокому убеждению, тех, кто его знал, был не только выдающимся советским военачальником, но и человеком самых высоких качеств».

Полагаю, комментировать такие чистосердечные и правдивые воспоминания ветерана медицинской службы нет надобности.

М.И.Неделин был добр и отзывчив к семье, родственникам, друзьям, ко всем хорошим людям. Не вдаваясь в детали его семейного быта, скажу: Мария Дмитриевна и Людмила искренне любили и ценили его. Никогда он не кичился своим высоким служебным положением, не допускал «барских» замашек, которые, к сожалению, бытовали иногда в семьях больших начальников.

Митрофан Иванович безропотно выполнял свои домашние обязанности: наводил идеальный порядок и поддерживал чистоту в домашнем рабочем кабинете, возился на огороде, ухаживал за деревьями и цветами, мыл посуду по воскресеньям и праздничным дням, давал отдохнуть жене и дочери.

Полковник А.И.Митерин, офицер для особых поручений, адъютант и шофер главкома часто рассказывали сослуживцам, что в семье Неделиных никогда не ощущалось напыщенности и зазнайства. Их встречали и принимали как близких людей. Много помогал Неделин своим родственникам и фронтовым товарищам. Одним словом, хорошая, простая и дружная была семья.