– Нет, Тео! Не надо! – Камилла схватила Виллеру за руку. – Он будет полезнее живой.

– Неужели? – хищно оскалился Теодор. – Какую пользу может принести этот ублюдок?

– Возможно, он все-таки расскажет нам какие-либо подробности, которые укажут на Дени де Роже...

– Может. Но зло все равно причинено. Я лучше его убью, – мрачно проговорил Теодор.

– Нет! Нет! – взмолился шпион. – Не убивайте меня, я сделаю все, что вы захотите!

– Да? – Виллеру попробовал остроту лезвия пальцем.

– Теодор, – Камилла осторожно потянула шевалье за рукав. – Прошу вас, не делайте этого. Еще одно убийство – зачем?

– Пусть пока посидит под замком, – предложил аббат, – а мы подумаем, что с ним делать.

– И еще: мне очень не хочется заставлять слуг отмывать пол от крови. – Камилла сжала руку Виллеру, и он подчинился, вложил кинжал в ножны. Госпожа де Ларди вздохнула с облегчением.

Шевалье позвал охрану, и шпиона увели.

– Ну что ж, а я пойду умоюсь с дороги, – зевая, заметил аббат.

– А после присоединяйтесь к завтраку, Анри, – пригласила Камилла. – День будет долгим.

...Завтрак подали полчаса спустя.

Пока госпожа де Ларди и аббат беседовали, обсуждая балы, которые необходимо посетить, Теодор любовался ею, не в силах отвести глаз. Какая она все-таки настоящая! Живая, яркая, самобытная... Исключительная.

Любит ли он Камиллу? Марго он любил, но теперь понимает, что та любовь была замешана на желании защитить и уберечь. С Камиллой все иначе. В защите и помощи она не нуждается, о чем ему и заявила. Да и чувство, возникшее у Теодора как-то незаметно, мало похоже на все, что он испытывал ранее. В одно мгновение ему хочется убить Камиллу, в другое – носить на руках. Временами она нежна, как шелк, а иногда – колюча, как еж. Как бы то ни было, в любое время, в любом из своих проявлений она волнует его, трогает его душу и сердце, заставляет забыть о прошлом и будущем, оставляя лишь ослепительно сияющее медью настоящее.

Вот и сегодня ночью он забыл про все, про всяческую политику и заговоры, осталась лишь она, его медный ангел.

– Шевалье? – Голос госпожи де Ларди вырвал его из плена размышлений. – Я попрошу вас оказать мне небольшую услугу.

– Да, сударыня?

– Не отнесете ли вы записку моему кузену, герцогу де Лонгвилю? Это совсем рядом, а я хочу, чтобы послание ему передали именно вы.

– Да, разумеется, но почему?

– Осмотритесь в доме и познакомьтесь с герцогом. Послезавтра он дает бал. Мы должны там присутствовать – там будет множество любопытных личностей. Возможно, и наши заговорщики тоже.

– Знать бы еще, кто они... – хмыкнул аббат.

– Жена герцога де Лонгвиля – сестра Людовика Энгиенского, – вспомнил Виллеру. – Это может оказаться... хм, любопытным. И полезным. – Слишком давно он не получал вестей с фронта. Ему мучительно не хватало дела всей его жизни.

«Может быть, это и есть мой шанс». Какая притягательная мысль.

Глаза Камиллы заблестели.

– Вы все схватываете на лету.

...Являться в такой дом следовало при параде. Поэтому Виллеру облачился в один из своих лучших костюмов – зеленый с золотом, приказал начистить сапоги и оседлать Фернана. Ехать всего ничего, однако тут важны были нюансы. Камилла только восхищенно поцокала языком, когда отдавала шевалье запечатанное послание, однако от комментариев воздержалась – и слава Богу.

Выехав на улицу, Теодор направил коня к парадному крыльцу роскошного особняка, располагавшегося по соседству. Богатство его обитателей было просто выставлено напоказ, у дверей дежурили слуги в великолепных ливреях. Один из них выступил вперед, стоило Теодору приблизиться. Виллеру спешился; правая нога немедленно напомнила о себе, но ему удалось устоять. Вот потеха-то: упасть в грязь на глазах у всех этих надменных слуг. Можно подумать, это они носят герцогский титул... Теодор разозлился на себя.

– Я шевалье де Виллеру, у меня послание от госпожи де Ларди... – начал он холодно. Продолжить ему не дали: слуга сложился в поклоне, еще двое подбежали и взяли лошадь под уздцы, остальные устроили массовое открывание дверей. Теодор, приподняв бровь, несколько изумленно наблюдал за суетой. Во-первых, он был глубоко убежден: чтоб удержать довольно смирную лошадь, более чем достаточно одного слуги. Во-вторых, его даже не спросили больше ни о чем, а уже зовут в дом.

«А если бы я солгал? Если бы я оказался не посланником Камиллы, а наемным убийцей?» Он сжал губы и пошел вслед за слугой в дом – незачем болтать лишнее, лучше посмотреть, что будет.

Вежливо оповестив гостя, что его сейчас примут, слуга удалился, оставив Теодора в комнате, полной ценных вещей. Правда, за дверью маячил еще один ливрейный, но, судя по его скучающему лицу, никакими особыми навыками, кроме умения стоять столбом, он не обладал. Говорят, что высшей знати служат лучшие. Страшно подумать: если это – лучшие, как выглядят худшие? Даже провинившийся Николя (которого Виллеру отругал, но не выгнал) мог дать всем им, вместе взятым, огромную фору.

Шевалье ждал довольно долго, но никто не приходил. Сначала Теодор бродил по комнате, рассматривая вазы, картины, ковры; но вскоре это занятие ему прискучило, и он осторожно расположился в великолепном кресле, обитом светло-голубым атласом с вышитыми золотыми лилиями. Виллеру еще никогда не сидел на произведении искусства, подобная роскошь была для него внове. Походный шатер герцога Энгиенского – это одно, а парижский особняк его сестры – совсем другое. У Камиллы в Жируаре была милая, но тоже довольно спартанская обстановка. А здесь – просто в глаза бьет, но, наверное, это отличительная особенность жизни в Париже, все стараются казаться богаче.

Наконец, приблизительно после получаса ожидания, Теодор едва не заснул в удобном кресле, явился слуга, уже другой, и попросил шевалье следовать за ним. Они прошли по широкому коридору, и слуга распахнул двери небольшой, но элегантной гостиной. Теодор шагнул вперед, и двери бесшумно сомкнулись за ним.

Он ожидал встречи с герцогом де Лонгвилем, заранее готовился к ней, дабы произвести впечатление на знатного вельможу, но вся его подготовка пропана даром. Сидя на уютной кушетке с книгой в руках. Теодора поджидала герцогиня де Лонгвиль.

Сначала Виллеру увидел только море кремового шелка и огромные бирюзовые глаза. Он поклонился, ощущая себя вороной перед прекрасным лебедем, позволил себе еще скользнуть взглядом: бледная кожа, волосы золотые, как отделка на платье... Герцогиня улыбнулась, и Теодор сообразил, что пора бы уже что-нибудь сказать – поприветствовать хозяйку, например.

– Ваше высочество, – голос его прозвучал хрипло, – для меня это большая честь.

– Я рада приветствовать вас в своем доме, шевалье. – Голос у нее оказался странный: звонкий от природы, но герцогиня зачем-то приглушала его. – Мне сказали, вы привезли послание от госпожи де Ларди? К сожалению, мой муж сейчас отсутствует, но, возможно, я тоже могу прочесть письмо?

Теодор лихорадочно соображал, как бы поделикатнее изложить суть дела.

– Ваше высочество, действительно, я привез послание. – Он вытащил конверт и протянул его герцогине. Она приняла письмо, взглянула на печать, но вскрывать не спешила. Теодор нарочито небрежным жестом заложил правую руку за спину. – Собственно говоря, я осведомлен о содержимом пакета. Госпожа де Ларди не будет против, если прочтете его вы, а не герцог.

– Садитесь же, шевалье, – сказала герцогиня, не отрывая взгляда от конверта. Теодор огляделся, обнаружил рядом кресло и осторожно опустился на краешек, положив правую руку на эфес шпаги. Герцогиня тем временем сломала печать, вскрыла конверт и развернула листок. Теодор украдкой огляделся: милая гостиная, но, опять же, никакого следа охраны.

«Я могу задушить ее голыми руками и спокойно уйти отсюда, и меня никто не хватится, не заподозрит, не найдет».

Виллеру позволил себе посмотреть на герцогиню: фарфоровое личико, хрупкая фигурка, движения еще по-девичьи резки, не похоже, что перед мим – счастливая замужняя женщина. Ее надо охранять, как ценнейший алмаз, а у Теодора даже шпагу не изъяли и не спросили ни о чем.