«Черт возьми, как трудно защищаться, когда ты невиновен — думал он. — Вот оба фланга мои опрокинуты, выдержит ли центр?»

Посоветовавшись со следователем, господин Демальон снова заговорил:

— Что было в сейфе, который Фовиль открыл вчера перед вами и бригадиром?

— Куча бумаг и среди них исчезнувшая клеенчатая тетрадь.

— Вы не трогали этих бумаг?

— Бригадир Мазеру сказал, вероятно, что сейф открывал утром он.

— Вы совершенно не прикасались к сейфу?

— Совершенно не прикасался.

Господин Демальон взглянул на следователя и покачал головой… Было ясно, что тут какая-то ловушка, тем более, что Мазеру вдруг побледнел.

— Вы сами производили следствие, месье, — продолжал господин Демальон, — и как детективу поставлю вам вопрос: что бы подумали, если бы в сейфе был обнаружен какой-нибудь предмет, бриллиант из булавки, например, принадлежащий лицу, проведшему здесь ночь? Что сказало бы вам такое совпадение?

«Вот она, ловушка, — подумал Перенна, — ясно, что они нашли в сейфе что-то, что считают мне принадлежащим. Но, так как я к сейфу не притрагивался, пришлось бы предположить, что вещь эта у меня похищена и положена с целью скомпрометировать меня. Кто мог это сделать? Ведь я участвую в деле только со вчерашнего дня?»

— Итак, ваше мнение, — настаивал префект.

— Такое совпадение, несомненно, устанавливало бы связь между присутствием данного лица в отеле и двойным преступлением. И давало бы полное основание подозревать это лицо.

— Несомненно.

Господин Демальон вынул из кармана комочек папиросной бумаги, развернул его и поднял двумя пальцами маленький голубой камень.

— Мы нашли бирюзу в сейфе. Не может быть никакого сомнения, что она выпала из кольца, которое вы носите на указательном пальце.

Дон Луис в ярости заскрипел зубами.

— Ах, мерзавцы! Какая наглость! И как умно. Просто не верится.

Он взглянул на кольцо. Крупная бледная бирюза была окружена рядом более мелкой, но такой же бледной. Одной из них не хватало. Камень, который держал господин Демальон, как раз пришелся в гнездо.

— Что вы скажете? — спросил префект.

— Скажу, что этот камень из моего кольца, подаренного мне Космо Морнингтоном, когда я в первый раз спас ему жизнь.

— И вы согласны с нами относительно выводов, какие из этого надлежит сделать?

— Да, господин префект, согласен.

Дон Луис заходил по комнате. И по движению, которое сделали при этом полицейские, понял, что арест его — дело решенное.

Мазеру смотрел на него умоляющими глазами. Дон Луис улыбнулся.

— В чем дело? — спросил префект, уже совершенно отказавшийся от того невольно вежливого тона, каким говорил с ним в начале допроса.

Перенна схватил по дороге стул и, небрежным движением повернув его, опустился на него со словами:

— Побеседуем…

В его голосе и манере была такая уверенность, что префект заколебался.

— Я не вижу…

— Сейчас увидите, господин префект. Итак, положение ясно. Вам нужен виновник во что бы то ни стало, вы боитесь ответственности за данное мне вчера разрешение. Виновник вот он — я. Улики против меня: запертая дверь, сон бригадира Мазеру, бирюза в сейфе. Улики, признаюсь, подавляющие. Особенно, если учесть, что я могу быть заинтересован в убийстве Фовилей, как наследник Космо Морнингтона. Прекрасно. Мне остается отдаться в руки правосудия или…

— Или…

— Найти преступника. Предоставьте мне час времени и свободу действий, господин префект. Ради обнаружения истины стоит потерпеть.

— Я жду.

— Бригадир Мазеру, соблаговолите сказать Сильвестру, что господин префект требует его.

Господин Демальон кивнул головой Мазеру, который тотчас вышел.

Дон Луис объяснил:

— Если в ваших глазах, господин префект, эта бирюза — улика, то в моих — она важное указание. Она, очевидно, выпала вчера из кольца, упала на ковер, и кто-то подобрал ее, положил в сейф, чтобы скомпрометировать нового врага — меня. Кто же? Здесь было только четыре человека: исключая господина Фовиля и бригадира Мазеру, третий — лакей Сильвестр.

Допрос Сильвестра закончился очень быстро, ему удалось доказать, что до возвращения госпожи Фовиль он не выходил из кухни, где играл в карты с горничной и другими слугами.

Когда он повернулся к двери, чтобы уйти, дон Луис сказал ему:

— Сообщите мадам Фовиль, что господин префект желает поговорить с ней.

Сильвестр вышел. Следователь и прокурор бросились к дону Луису.

— Да, что вы! — воскликнул префект, — как можете вы предполагать, чтобы мадам Фовиль… как можно без всяких данных подозревать жену в убийстве мужа, мать — в отравлении сына.

— Господин префект, мадам Фовиль — четвертое лицо из бывших в этой комнате вчера.

— Хорошо, но я не позволю вам задавать ей вопросы. Что вы хотите узнать от нее?

— Только одно… Известны ли ей какие-нибудь члены семьи Гуссель помимо ее мужа?

— Это зачем?

— Потому что в таком случае, как наследники Морнингтона, заинтересованы были бы в смерти они, а не я.

— Допустим, — прошептал господин Демальон, — но это при…

В комнату вошла мадам Фовиль, все такая же прелестная, хотя веки ее покраснели от слез и щеки побледнели. В глазах было выражение ужаса. И в походке, и во всех движениях сквозила какая-то неуверенность, нервная порывистость, которая пробуждала жалость.

— Присядьте, сударыня, — почтительно сказал префект, — прошу извинить, что дела вынуждают меня побеспокоить вас. Но время дорого, и мы должны сделать все, что в наших силах.

Глаза ее снова наполнились слезами, и она рыдая проговорила:

— Если правосудие нуждается…

— Вы должны дать нам лишь небольшую справку. Мать вашего мужа умерла, не правда ли?

— Да, господин префект.

— Она была родом из Сент-Этьена и фамилия ее до замужества была Гуссель?

— Да.

— У вашего мужа были братья или сестры?

— Нет.

— Значит, из потомков Элисабет Гуссель не осталось в живых никого?

— Никого.

— Но у Элисабет Гуссель было две сестры, не правда ли?

— Да, старшая Эрмелина — эмигрировала, и ее судьба неизвестна. Третья, самая младшая, Арманда Гуссель — моя мать.

— Как, что вы говорите?

— Я говорю, что мою мать звали Арманда Гуссель и что я вышла замуж за моего кузена, сына Элисабет Гуссель.

Эффект — чисто театральный!

Таким образом, после смерти Ипполита Фовиля и его сына наследство Космо Морнингтона должна была получить мадам Фовиль как единственная представительница следующей ветви семьи Гуссель.

Префект и следователь переглянулись и оба инстинктивно повернулись к дону Луису. Тот сидел невозмутимо.

— У вас нет ни братьев, ни сестер, сударыня? — спросил префект.

— Нет, господин префект.

Единственная наследница миллионов Космо Морнингтона. Но ужасающая кошмарная мысль угнетала судей: ведь она женщина — мать Эдмонда Фовиля. Господин Демальон следил за доном Луисом. Тот написал несколько слов на карточке и протянул ее префекту. Прочтя написанное, префект подумал и снова обратился к мадам Фовиль:

— Сколько лет было вашему сыну Эдмонду?

— Семнадцать.

— Но вы так молодо выглядите…

— Эдмонд — не мой сын, а пасынок — сын покойной жены господина Фовиля.

— А, так Эдмонд Фовиль… — префект не договорил.

В несколько минут положение круто изменилось. Из вдовы и матери мадам Фовиль силою обстоятельств превратилась в женщину, на которую падало подозрение и которую нужно внимательно опросить. Хотя внешность ее подкупала, возникал вопрос — не она ли из корысти или по какой другой причине убила мужа и ребенка, который был для нее только пасынком. Вопрос этот надо было разрешить.

— Вам знакома эта бирюза? — спросил префект.

Она взяла камень в руки и без малейшего смущения рассматривала его.

— Нет. У меня есть ожерелье из бирюзы, которое я никогда не ношу. Но там камни крупней и другой формы.

— Камень этот из кольца одного знакомого нам лица, но он найден здесь в сейфе.