— Я чувствую иначе, — улыбнулась в ответ Клаудия. — Сегодня я себя чувствую хорошо. — И действительно, на ее щеках играл румянец.

— Думаю, мне не надо спрашивать, почему ты передумала.

— Не надо, — ответила она.

После его возвращения из Коста-Рики в ней произошли изменения, связанные не только с грудью. Изменилось ее отношение к нему. Раньше последнее слово всегда оставалось за ним. Теперь нет. Она решает все вопросы и в отношении ребенка, и в отношении его планов.

Он разложил на столе еду и соки и с наслаждением смотрел, как она ест и пьет.

— Ты так смотришь на меня, — сказала она, намазывая мягким сыром второй рогалик. — Я знаю, что скоро буду весить двести фунтов, но я так хочу есть.

— Да хоть триста фунтов, мне все равно, — ответил он. — Я все еще хочу жениться на тебе. Сейчас.

Клаудия отложила рогалик и посмотрела на него.

— Извини, — сказал Джо. — Я забыл. Я не собирался больше об этом говорить. Во всяком случае, сегодня.

— Хорошее здесь место, сказала она после долгой паузы, оглядывая светлые стены и высокие потолки. — Но почему у тебя нет никаких картин?

— Есть. В гостиной висит копия Шагала.

— Я имею в виду какие-нибудь фотографии. Может, твоей семьи.

— Моих родителей? Ты хочешь посмотреть фотографии моих родителей?

— Просто интересно, — ответила Клаудия. Она понятия не имела, что растревожила осиное гнездо.

— Однажды ты спросила, почему я каждый раз перестаю встречаться с женщиной, как только замечаю к себе интерес.

— Забудь об этом, — ответила она. — Это не мое дело.

— Ты рассказала мне о своих родителях, теперь я расскажу о своих.

— Это необязательно. — Она не хотела знать о Джо больше того, что уже знала. Не хотела втягиваться еще больше. Ей хотелось верить, что он вылупился из яйца, уже одетый в костюм-тройку, итальянские ботинки и дорогие рубашки.

— Ребенком я был просто исчадие ада, — сказал он. — По крайней мере они меня всегда так называли.

— Кто, твои родители? — спросила она, широко открыв от удивления глаза.

— Они, учителя, а также директор пансиона, куда они меня отправили в десятилетнем возрасте.

— Так рано! — прошептала она. Вот и началось. Против ее воли перед ней возник образ десятилетнего Джо, маленького одинокого мальчика.

— Да, рано, но они чувствовали, что со мной трудно справиться. Так это и было на самом деле.

— Но они не могли…

— Попробовать что-то другое, менее радикальное? Думаю, что могли. Не знаю что, но… Во всяком случае, больше я с ними не жил. А летом меня отправляли в лагерь.

Клаудия уже не могла сдерживаться, из глаз потекли слезы. Она приписала это состояние нарушению гормональной деятельности.

— Не стоит плакать. Я сам не хотел ехать домой.

— Но это же ужасно. Ты не мог быть таким уж плохим, — сказала она.

— Не мог? Это интересно. А вдруг у нас будет такой же ребенок? Что, если ты не сможешь с ним совладать, Клаудия? Разве ты не понимаешь теперь, что нас должно быть двое? Нам необходимо пожениться!

— Это еще один способ уговорить меня? — спросила она, чувствуя себя в западне.

— Я просто хотел объяснить, почему я всегда возражал против слишком близких отношений, особенно с женщинами. Я прекрасно знал, что ты это не одобряешь. Да, ты посылала цветы, писала записки, отвечала на звонки, но я все читал по твоим глазам. Может быть, это похоже на невнятный лепет, но в глубине души я всегда боялся быть покинутым. Снова. Поэтому я должен был разорвать первым. Наверное, это непорядочно.

Нет, наверное, это очень близко к правде, — задумчиво произнесла она. — А как ты думаешь, это когда-нибудь пройдет?

— Хочется верить, что это уже прошло, — сказал он. — Потому что я хочу, чтобы ты доверяла мне. Но я не собираюсь наваливать на тебя проблемы. Просто хочу предупредить, что ты, возможно, беременна очень плохим мальчиком. Но неважно, какой он, у меня нет намерения бросить его или тебя. И я хочу, чтобы ты подумала об этом.

— Ты просто заставляешь меня все время думать только об этом, — ответила она.

— Хорошо, — сказал он. — Эта квартира действительно слишком велика для одного. Две спальни, две ванные комнаты, кабинет. Мне одному столько не нужно.

Клаудия бросила на него быстрый взгляд. Джо вытянул вперед руку.

— Это просто констатация факта, больше ничего. Кстати, в этом доме запрещено проживание детей.

— Понятно.

Джо видел, что ей ничего не понятно, но сейчас не время говорить о том, что сюда он не приведет жену. Квартира подходила ему, пока он был холостяком, и хотя он может им и остаться, если она не передумает, но все равно его образ жизни изменится. Он может купить дом на окраине города. Что-нибудь с большим двором. Если только она скажет «да». Но даже если и не скажет, то ему понадобится какое-нибудь место, где он сможет проводить с малышом выходные.

Мысль о том, что у ребенка не будет настоящего отца, приводила Джо в ужас. Мысль о том, что ребенок будет разделен между двумя домами, между двумя родителями, которые не любят друг друга, не давала ему жить. Он надеялся, что, рассказав ей свою историю, он заставит ее понять, как важно им пожениться.

Но она ни в какую не соглашалась выйти за него замуж. Только лишь потому, что не любила его, а он не любил ее. К большому сожалению, это так, но разве это важно? Она заслуживала любви. Если он не любит Клаудию, ее полюбит кто-нибудь другой. Кто-то, кто заменит его ребенку отца? Нет, он этого никогда не допустит. А что, если это произойдет? Надо убедить ее выйти за него замуж сейчас.

Эта неразрешимая задача напрочь лишила его аппетита. Клаудия же с удовольствием доела сдобный рогалик, а потом они отправились за покупками. Они обошли несколько магазинов, изучая цены, и только потом она решилась что-то купить. У нее был готовый список необходимых вещей, и она вычеркивала из него то, что уже купила. Коляску, пеленальный столик, детское сиденье в машину, легкую коляску, складную коляску, ванну, пеленки, одеяла… Список занимал несколько страниц.

Когда они подошли к кассе, Джо отобрал ее кредитную карточку и достал свою. Клаудия стала возражать, но он настоял.

— Это же очевидно, — сказал он. — Я знаю, сколько ты зарабатываешь, а ты знаешь, что я легко могу позволить себе оплатить эти покупки, так что не спорь, я все равно выиграю.

Кассиру стало смешно.

— Так все время, — улыбнулся он. — Родители сражаются за право оплатить счет. Два щедрых родителя на одного счастливого ребенка.

Счастливый ребенок. Два родителя. Слова повисли в воздухе.

Джо старался не смотреть на Клаудию, а она усиленно копалась в кошельке.

— Вы все заберете с собой? У вас большая машина или мини-фургон?

Джо изумился. Разве он похож на человека с мини-фургоном?

— У него спортивная машина, — сказала Клаудия.

— Хорошо, тогда мы оформим доставку. Адрес?

Джо повернулся к Клаудии.

— У меня в квартире полно места. Давай дадим мой адрес.

Она минуту колебалась, потом согласилась. А что еще ей оставалось делать? Он видел квартиру ее подруги. Там полно народа и барахла. И это ему явно не понравилось. В кафетерии супермаркета он сам вернулся к «квартирной» теме.

— И как долго ты намереваешься жить у Молли? — спокойным тоном, чтобы не насторожить ее, спросил он. Новая Клаудия стала такой колючей, такой обидчивой.

— Не знаю. Думаю, что пока поживу.

— Но ты же не собираешься оставаться у нее после рождения ребенка, — на этот раз ему не удалось скрыть неодобрение в голосе.

— Почему бы нет? — спросила она. Ее нижняя губа была слегка испачкана сахарной пудрой. Он посмотрел на нее и почувствовал внезапное желание попробовать ее на вкус. Но вместо этого провел пальцем по ее губам. Она широко открыла глаза и покраснела.

— Я просто вытер сахарную пудру, — пояснил Джо. Но почему-то почувствовал прилив странной энергии. Ему захотелось перегнуться через стол и поцеловать ее. Но он не стал этого делать, так как знал, что она сразу напряжется и запротестует. Поэтому усилием воли он сосредоточился на разговоре.