Северус начал постепенно убыстрять темп. Я была на небесах от блаженства, каждой клеткой наслаждаясь,и это было слишком восхитительно, чтобы продолжаться долго. Мое лоно готово было разорваться от страсти, мысли в голове перепутались. Мир раскололся на части. Волны наслаждения набегали на мое жаждущее тело, кровь мчалась по жилам с такой силой, что кончики пальцев ног горели огнем.

— Северус! — воскликнула я от нахлынувшего оргазма.

Я почувствовала, как мышцы его груди напряглись от звука моего голоса. Еще один толчок — и он замер, дрожа, наполняя меня своим семенем.

Северус обнял меня и поцеловал нежно в губы. Я запрокинула голову и ответила на поцелуй. Его руки гладили мои грудь и живот.

— Моя, — прошептал он.

Игры в квиддич были запланированы ближе к середине весны. Команда Гриффиндор много и тщательно тренировалась, уж я не собиралась проигрывать Северусу. Мы на днях поспорили с ним на игру. Проигравший должен был исполнить желание победителя. Ну, по этому поводу я не переживала, зная пристрастия Северуса, но проигрывать я не собиралась, так как придумала для него наказание.

Игра проходила очень даже хорошо, Гриффиндор выигрывал на шестьдесят очков у Слизерина.

Я просто радовалась, в предвкушении, как Северус будет бегать голым по-своему подземелью и восклицать, как он любит Гриффиндор. Да, эта идея пришла внезапно, когда он очередной раз снял с моего факультета целых сто очков за день. Я тогда была в ярости и поспорила с ним на то, что Гриффиндор выиграет.

Я сидела недалеко от него и изредка ухмылялась, встречаясь с его взглядом. Он фыркал на это и мысленно отправлял мне свои извращенные фантазии.

Мы обнаружили эти способности недавно, когда он сидел утром за столом в Большом зале и читал газету. Я считала все, что он думал о событиях в Британии у него в сознании, и удивилась. Потом послала ему мысленно свои чувства о прошедшей бурной ночи.

Он как раз пил кофе. Он поперхнулся и посмотрел на меня, я ухмылялась.

Потом конечно получила от него, оказавшись в его спальне утром. Он знал, что я ненавижу его темное мерзкое подземелье, и особенно — просыпаться в холодной постели.

Игра была очень впечатляющей, конечно, я не любила метел, но летать — это было мое.

Игра уже подошла к концу, как вдруг над полем пролетела черная туча. Сначала никто не обратил внимания, но туча пролетела обратно и очень близко от трибун. Я поднялась и посмотрела на черное пятно. Северус тоже встал и нахмурился. Черное пятно сделала еще круг, пролетело над нами еще ниже, почти задев преподавательскую ложу. Я сжалась, и кто-то рукой прижал меня к себе. Эта была рука Северуса.

— Все хорошо? — заботливо спросил он.

Я кивнула и посмотрела в сторону черного пятна. Оно пролетело через нас и спустилось на поле. Я только тогда и поняла, что это был черный Пегас.

— В наших местах? Не может быть! — удивился Хагрид.

Я осмотрелась вокруг, все были целы, перебралась через преподавателей и направилась к лошади. Кто-то меня окликнул, но я не отреагировала.

Игра вмиг прекратилась, и все обратили свое внимание на лошадь с крыльями и на меня.

Я спустилась и подошла к Пегасу. Он ударил копытом, встал на дыбы и заржал. Потом опять ударил копытом, его ноздри расширились, и из них вышел пар.

— Тихо, тихо, — обратилась я к нему и протянула руку ему навстречу. — Тихо, мой хороший!

Пегас опять ударил копытом и поднялся на дыбы. У меня бешено заколотилось сердце.

А моей спиной раздался голос Северуса:

— Анри!

Я не отвечала на его зов. И ближе подошла к Пегасу.

— Ну что ты? Тебя никто не обидит здесь, — успокаивала я его. — Тише, тише, хороший мой.

Пегас немного расслабил свои ноздри и перестал стучать копытом. Я подошла к нему ближе и слегка дотронулась до его гривы.

— Ну что ты? Тише, тише, — погладила я его по гриве. — Что тебя так напугало, родной мой? — Я провела рукой по спине и крыльям Пегаса.

Северус наблюдал издалека за мной, и его палочка была, как всегда, наготове. Он сделал несколько шагов ко мне.

— Не подходи! — крикнула я ему и ладонью коснулась головы Пегаса.

Он был горячим и тяжело дышал. Я встретилась с его глазами.

— Ну и откуда ты? — спросила я у лошади.

Я поглаживала его тихо, медленно, так, чтобы он мог почувствовать мою заботу.

Пегас уже совсем успокоился и опустил голову. Северус подошел еще ближе.

Я посмотрела на него, и увидела в его глазах беспокойство. Я улыбнулась ему, слегка приподняв уголки губ, и он немного успокоился, подойдя ко мне.

— Откуда он взялся? — спросил меня Северус. — В этих местах Пегасы не обитают.

— Он и не отсюда, — сообщила я ему.

Все преподаватели и ученики столпились вокруг нас, и Пегас начал опять тяжело дышать и пускать пар из ноздрей.

Северус подошел еще ближе и тронул меня за плечо. Он иногда начинал забывать, что он — страх всех учеников и частенько стал проявлять заботу. Особенно, когда волновался за меня.

Пегас опять ударил копытом и стал рыть им землю.

— Отойди, Северус, прошу, — попросила я его. — Ты не видишь, что он злиться?

Северус отошел и убрал руку с моего плеча, но Пегас не унимался.

— Ну, тише, тише, — опять утешала я коня. — Он же все чувствует, — сказала я Северусу.

— Что он может чувствовать! — фыркнул Северус.

Конь опять выпустил пар из ноздрей.

— Твой запах, — рявкнула я. — Он чувствует твой запах на мне.

— Мало мне твоих поклонников, так еще и конь, — процедил он.

— Я думаю, нужно всех отправить в школу, Северус, — приказала я ему.

— Да, ты права, — согласился он со мной и пошел в сторону толпы.

Я погладила Пегаса по крыльям и спросила:

— Ну и как мне теперь тебя звать?

Я обошла его и погладила по гриве.

— Буцефал, ну, если ты сам меня просишь, то я только за, — задумчиво произнесла я.

Я сняла свою мантию и кинула на спину Пегаса. Одним рывком залезла на него и похлопала по его спине.

— Давай мы с тобой полетаем? — спросила я его.

Пегас расправил свои мощные крылья и взмыл в воздух. Мое сердце бешено колотилось от прилива адреналина. Мы пролетели через озеро и умчались в лес.

На Востоке существует поверье, что птицы не умеют грустить, так как награждены вечной свободой. Когда они в чем-то разочаровываются, то надолго улетают в небо. Чем выше, тем лучше. Летят с уверенностью в том, что под порывами ветра высохнут слёзы, а стремительный полет приблизит их к новому счастью.

Вернулись только ближе к вечеру. Я пристроила его к Хагриду.

Одновременно смех и слёзы. Это чувство не описать словами, когда ты паришь над всем миром. Чем выше полёт, тем страшней и опасней падение.

Звёзды, — тихо прошептала я. –Паришь, без звука в чёрном небе, и только звёзды кругом…

Я почувствовал облегчение, поднявшись над землей. Так я избавилась и от борьбы, и от поражений. Было так приятно просто прекратить думать и молча лететь во тьме к огням, мерцавшим вдали над Хогсмидом.

Меня просто переполняли чувства. У меня всегда перехватывало дыхание, когда я летала, когда резко маневрировала и мое сердце просто бешено колотилось от адреналина.

«О, как это давно было!» — вспомнила я.

Мой Пегас, подаренный отцом, умер два года назад, и я так и не нашла ему замену.

Но теперь у меня появился Буцефал.

И только сейчас я вспомнила про игру.

— Хагрид, а как там игра закончилась? — спросила я его.

— Ах, ничья, мисс Персиваль, — грустно ответил он.

Я тоже, конечно, расстроилась, так как нам нужны были баллы, и я хотела, чтобы Северус все же побегал голым.

«Ну что, тогда профессору долг отдавать не нужно, можно пойти и выспаться наконец!» — подумала я и направилась в свои покои, переполненная чувством счастья.

Утром за завтраком я встретилась с грозным взглядом профессора. Он молча пил кофе и не разговаривал.