На глаза опустилось что-то мягкое, а затылок ощутил теплое дыхание.

Вот и всё.

Герой погорел, как и все остальные герои: Ахилл, Кухулин, Зигфрид, — от расслабления, которое они могли бы увидеть в своем графике биоритмов. Что тут удивительного: сердца даже выдающихся граждан не могут гореть с утра до вечера без перерыва.

Сейчас какой-нибудь упырёк-самоучка запустит нечищеные зубчики в его мякоть и…

Но вместо режущих плоть острых углов к нему прикоснулось нечто другое. Летягин обернулся…

Екатерина Марковна, давно живущая в его судьбе под именем Катя. Ему даже захотелось, чтобы нашелся какой-нибудь завалящийся упырь, который покусал бы его, а она закрыла бы раны своими источающими сладость пальцами. Тем не менее, Летягин счел нужным сказать:

— Екатерина Марковна, ввиду прекращения действия зова произойдет активизация подсознательного отвращения ко мне, как лицу, совершавшему вампирические деяния…

— Ну, что вы меня за какую-то обезьяну считаете, — обиженно прервала его женщина. — У меня все сознательно.

— Нет, какие-то обезьяны в прокуратуре не служат, — на всякий пожарный случай стал оправдываться Летягин.

— Пока ты пропадал в этой самой Яме, я занималась твоим делом, — она незаметно для себя перешла на «ты».

— Ну и как? — забеспокоился Летягин.

— Полностью невиновен. Участковому Батищеву объяснила ситуацию — он замазался и, по-моему, больше возникать не будет. И последние твои прогулы сумела оформить повестками в нашу контору.

— Постой-ка, — сообразил Летягин, — про Яму и все такое ты тоже знаешь?

— Тут намедни один старичок нашел меня. Как он выразился, через тебя, Георгий. Некоторые тонкости разжевал. Из тебя, меня, еще кое-кого состоит «сторожевая цепь», спасающая остальных от Ямы. Мы — иммунная система, или вроде того. У нас своя энергия, а не их чертов валорис. Когда погиб твой друг Потыкин, чуть все не пропало. Дедуля много чего наплел…

— Да чего об этом думать. А ты… сможешь забыть, каким я страшным был?

— Я тоже не писанная красавица.

— Но я ведь тебе ничего хорошего не сделал. Пришел, как написано где-то, во тьме, что язва, и с собой привел легион бесов.

— Ну, тогда мы впервые остались наедине.