– Моя внучка живет в Йоркшире, – сдержанно пояснила герцогиня, словно это был сам ад, куда попадают лишь недостойные.

– Тогда все ясно, – отозвалась мадам Бертен. – Я пришлю к вам моего друга, мистрисс Рейчел. У нее есть лосьоны, которые пригодятся мадемуазель. Пока же даю вам румяна – их нужно слегка накладывать на щеки – и помаду для губ. Мои платья, ваша светлость, нельзя носить с лицом aux naturel.[18]

– Мне прекрасно известно об этом, – сказала герцогиня, – но моя внучка прибыла в Лондон только прошлой ночью. Я привезла ее к вам сразу же, как только она встала. Нам ещё нужно о многом позаботиться, вы и сами понимаете.

Два часа спустя Клеона почувствовала, что изнемогает.

Катаясь верхом или выполняя многочисленные работы по дому, она никогда не уставала. Здесь же из-за духоты и из-за того, что пришлось неподвижно стоять, пока платья подгоняли по фигуре прямо на ней, Клеона начала испытывать утомление. Она вздохнула с облегчением, когда герцогиня сказала:

– Пока достаточно. Возможно, к полудню мы вернемся, мадам, но сначала нужно купить обувь, перчатки, зонтик от солнца и многое другое.

– Merci beaucoup![19] Очень признательна вашей светлости за ваше посещение, – ответила мадам Бертен, приседая в реверансе, когда они покидали лавку.

Должно быть, лошади застоялись, ибо на обратном пути к Беркли-сквер кучер с трудом их удерживал.

Клеона напряженно сидела рядом с герцогиней, глядя на свое новое платье, и судорожно соображала, кто же будет платить за него. Раза два она расслышала цену, названную мадам Бертен, и душа у нее ушла в кончики новеньких атласных туфелек. Но что-то предпринимать теперь было слишком поздно; оставалось лишь продолжать этот маскарад!

На мгновение у нее мелькнула отчаянная мысль во всем признаться герцогине и уповать на ее милость, но вслед за тем она сообразила: до тех пор, пока Леони и Патрик не отплывут в Ирландию, их легко догнать. Почтовая карета едет медленно, и быстрые кони герцогини нагонят беглецов прежде, чем они доберутся до Холихеда.

Нет, она бессильна что-либо сделать. Ощущение радостного предчувствия, с которым она проснулась сегодня утром, уступило место тревоге и беспокойству.

– Мы задержались, – сказала герцогиня величественному мажордому, когда они с Клеоной вошли в холл особняка на Беркли-сквер. – Ленч готов?

– Да, ваша светлость, – ответила дворецкий. – Его светлость в библиотеке.

– В библиотеке? – с явным удивлением воскликнула герцогиня.

– Его светлость только что вернулся из парка, – пояснил мажордом.

Герцогиня проплыла по холлу, точно корабль на всех парусах. Лакей отворил дверь в библиотеку, и стало видно, что герцог стоит у окна, глядя на примыкающий к дому небольшой сад с журчащим в нем фонтаном.

– Сильвестр, какой приятный сюрприз, – заговорила герцогиня. – Но мы благодарны тебе за то, что ты нас подождал.

Он повернулся с улыбкой, оказавшейся неожиданно обаятельной.

– Доброе утро, бабушка, – сказал он, поднося ее руку к губам. – Не хочу вас обманывать: я думал, что вы уже поели.

– В таком случае тебя ждет разочарование, – отозвалась герцогиня. – Мы с Клеоной провели утро в утомительных разъездах и будем есть вместе с тобой.

Герцог взглянул на Клеону. Он явно заметил, как изменился ее внешний облик вплоть до мельчайших деталей.

– Позволительно ли мне сказать, что я рад оказаться в вашем обществе? – спросил он герцогиню. – И поверите ли вы мне, если я скажу это?

– За свою долгую жизнь, – ответствовала герцогиня, – я научилась принимать то, что говорит большинство людей, за чистую монету. Это позволяет избежать бесполезных раздумий и ненужного беспокойства.

Герцог засмеялся, откинув назад голову.

– Бабушка, вы неподражаемы! – объявил он. – Но для меня сейчас еще слишком рано пикироваться с вами. Я проехался верхом в Патни[20] и обратно и теперь голоден как волк. Мой новый конь пугался всего подряд, даже собственной тени.

Поглядев на него, Клеона отметила, что для человека, много пившего накануне, он прекрасно выглядит. «Должно быть, у него прекрасное здоровье», – подумала она.

Герцогиня направилась в столовую. Герцог сел во главе стола, усадив справа от себя герцогиню, а слева – Клеону. Девушка постаралась ничем не выдать своего удивления при виде великолепных золотых и серебряных тарелок, редких орхидей; украшавших полированный стол, не покрытый скатертью. Ей еще не приходилось видеть ничего подобного. На столе стояли хрустальные бокалы для вина, ели они из серебряных тарелок, украшенных герцогской короной, а севрский фарфор, на котором подавали закуски, был настолько прекрасен, что странно было видеть его на столе, а не в музейном шкафчике за стеклом.

Герцогиня бросила на нее взгляд и резко произнесла:

– Ешь, девочка; ты, должно быть, проголодалась!

Солнечные лучи, льющиеся сквозь окна, превратили волосы Клеоны в расплавленное золото. Старая дама разглядывала девушку.

– Никак не пойму, на кого ты похожа, – проговорила она. – Явно не на свою мать. У нее никогда не было волос такого цвета.

– Может, на кого-нибудь из дальних предков, – предположила Клеона, стараясь не подавать виду, что ее пугает этот разговор.

– Да уж, на вашем фамильном древе таких наберется предостаточно, – согласился герцог с несколько кислой миной. – Помню, как в наказание меня заставили читать о моих наиболее прославленных предках. С тех пор я их всех терпеть не могу.

– Будь уверен, твои внуки скажут о тебе то же самое, – раздраженно сказала герцогиня.

– Если они у меня будут, – отозвался герцог, взглянув на нее исподлобья.

Герцогиня посмотрела на него так, словно собиралась сказать в ответ что-то гневное, но передумала.

Клеона понимала, что он намеренно поддразнивает герцогиню, и ей захотелось сменить тему разговора. Однако трудно было заговорить с молодым человеком, который еще вчера грубо над ней насмехался только оттого, что слишком много выпил с друзьями.

Клеона вновь подумала, что он очень красив. Ей всегда казалось, что у мужчин, пьющих много и допоздна, на следующее утро под действием винных паров лица становятся бледными и опухшими. «Вино свою сбирает дань», – было написано в одной из прочитанных ею книг.

Размышляя о событиях предыдущей ночи, она вдруг вспомнила еще об одном и, стремясь снять напряжение, возникшее между бабушкой и внуком, быстро сказала:

– Знаете, мадам, в этом доме есть привидение!

– Привидение?

Ей действительно удалось привлечь их внимание. И герцог и герцогиня с удивлением повернулись к ней.

– Ну да, – подтвердила Клеона. – Прошлой ночью, когда я вернулась в спальню, она была заполнена дымом. Экономка объяснила, что, видимо, засорился дымоход, и пообещала утром послать за трубочистом. Но спать там было невозможно, поэтому она предложила мне переночевать в комнате напротив.

– Почему мне не доложили об этом? – перебила ее герцогиня. – Безобразие! Перед тем, как поместить гостя в спальню, миссис Мэттьюз обязана проследить за тем, чтобы дымоход в ней был прочищен.

– Ладно, бабушка, давайте слушать дальше, – вмешался герцог.

– Словом, я очень устала, – продолжала Клеона. – Как только горничная вынула из постели горячие кирпичи, я тут же забралась туда и совсем уже было заснула, но что-то меня потревожило. Я открыла глаза и возле окна увидела чей-то силуэт.

– Силуэт возле окна? – переспросил герцог. – Это невозможно! Такую иллюзию могут создать разве только отблески огня в камине.

– Нет, огонь едва горел, – возразила Клеона. – В комнате было жарко, и перед тем, как лечь, я раздвинула шторы. Туч не было, светила луна, и прямо на фоне окна я ясно видела силуэт.

– Мужской или женский? – спросил герцог.

– Точно не могу сказать, – ответила Клеона. – Просто темный силуэт. Затем призрак, если это был призрак, пересек комнату и исчез – да, да, исчез! – прямо в стене напротив. Дверей там нет, утром я проверяла!