— Ну разве он не самое красивое создание на свете! — в экстазе воскликнула я.

— Да, — сказала Нина. — У тебя еще есть время передумать.

Увидев нас, он улыбнулся, но потом его холодный взгляд остановился на моей шляпе. Сорвав ее с меня, он бросил шляпу на тротуар и столкнул ногой на проезжую часть, где ее переехал молочный фургон.

— Никогда не надевай шляпы, — сказал он сердито, взъерошивая мне волосы.

И, взяв меня за руку, повел меня в бюро регистрации.

Потом мы выпили шампанского и улетели в Париж проводить медовый месяц. Когда мы приехали в Париж и расположились в очень миленьком отеле, выходившем на Сену, с деревянными ставнями, плющом и розовой геранью, Рори заказал в номер еще шампанского.

Он был в странном, буйном настроении. Интересно, сколько он уже выпил до регистрации, подумала я. Хоть бы он уж сразу накинулся на меня. Мне стало вдруг ужасно одиноко.

Я приняла ванну. Ведь, кажется, все новобрачные так делают? Все мои вещи были новые — губка, тальк, зубная щетка. Даже имя у меня было новое — Эмили Бэлнил.

Лежа в ванне, я снова и снова повторяла его про себя. Воду я сделала не слишком горячую, чтобы кожа не покраснела.

Я натерла душистым лосьоном каждый сантиметр своего тела и надела новую ночную рубашку, фантастически дорогую, обольстительную и девственную. Войдя в спальню, я ожидала возгласа одобрения. Его не последовало. Рори, бледный как смерть, говорил по телефону.

— Алло, — говорил он, — да, это я. Я знаю, что давно. Где я? В Париже, в «Реконэсансе». Помнишь «Реконэсанс», дорогая? Я хотел тебе сказать, что женился сегодня, так что мы квиты.

С выражением отвратительного торжества на лице он бросил трубку.

— Кому ты звонил? — спросила я.

С минуту он смотрел на меня так, будто видел впервые. Как в вечер нашей первой встречи, в нем ощущалось какое-то зловещее спокойствие, затаенная угроза.

— Кто это был? — снова спросила я.

— Не твое дело, — прорычал он. — Если я на тебе женился, это еще не дает тебе права меня допрашивать.

Мне показалось, что он ударил меня. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, ощетинившись. Потом он взял себя в руки, извинился и принялся целовать меня как сумасшедший.

Когда я проснулась среди ночи, он стоял у окна и курил сигарету. Он стоял ко мне спиной, но в его поникшей фигуре было что-то до отчаяния тоскливое.

С болезненной тоской я размышляла о том, почему он счел необходимым звонить какой-то женщине в первый день своего медового месяца и с таким мстительным удовольствием сообщать ей о своей женитьбе.

Замужество, как я обнаружила за время нашего медового месяца, может быть, и вправду ложе из роз, но зато у этих роз шипов предостаточно.

Не то чтобы я меньше любила Рори, скорее наоборот, но жить с ним было нелегко. Во-первых, я никогда не могла угадать, в каком он будет настроении через пять минут. Длительные периоды мрачности чередовались с фейерверками страсти, за которыми следовали периоды прострации, когда он сидел часами, наблюдая игру солнечных лучей на платанах за нашими окнами.

Бывали и внезапные вспышки безудержного гнева — в шикарном ресторане он швырнул тарелкой с пюре в пролетавшую муху.

Мне также пришлось привыкать к тому, что все смотрели на Рори, а не на меня. Я не могла часами охорашиваться перед зеркалом, чтобы состязаться с элегантными француженками. Если Рори вдруг решал куда-то выйти, приходилось вылетать из постели в душ под его раздраженное ворчание — «на кой черт тебе вся эта косметика?».

Наша повседневная совместная жизнь была напряженной. У меня не было ни минуты побрить под мышками или подкрасить у корней волосы. Он много работал. Мне очень хотелось, чтобы он нарисовал меня, и я то и дело откидывала назад волосы, чтобы выставить напоказ свое лицо, но его больше интересовали морщинистые старики и старухи, сидящие в парижских кафе. Надо признать, его зарисовки были исключительно удачны.

Как-то мы сидели в кровати после одного из этих обильных французских ленчей, когда в дверь вдруг заколотили.

— Что за черт? — сказала я.

— Горничная взбесилась! — Рори крикнул по-французски что-то очень неприличное.

Стук не смолкал.

— Быть может, это полиция? — Рори встал и натянул брюки.

Сквозь туман легкого опьянения я видела его взъерошенные темные волосы и широкие загорелые плечи.

Ругаясь, он открыл дверь. На пороге стояла красавица.

— Cheri, — воскликнула она, захлебываясь от восторга. — Bebe, я знала, что ты здесь. Клерк внизу был сама деликатность. Он решительно отказался мне что-нибудь сообщить.

Обняв Рори за шею, она расцеловала его в обе щеки.

— Нехороший мальчик, — продолжала она с сильным французским акцентом. — Удрал, женился и — никому ни слова. Подумай только, сколько ты бы мог получить свадебных подарков!

Рори в одно и то же время и раздражался, и потешался.

— Вообще-то это моя мама, — наконец сумел вставить он.

— О Боже, — пискнула я. — Какой уж… я хочу сказать, как чудесно. Здравствуйте.

Недурной способ познакомиться со свекровью — сидя голой в постели, прикрываясь одной только простыней и приветливой улыбкой.

— Это Эмили, — сказал Рори.

Красавица бросилась ко мне и заключила меня в объятия.

— Какая вы хорошенькая, — сказала она. — Мне очень приятно. Я все время говорила Рори: найди себе симпатичную жену и остепенись. Я уверена, с вами он будет счастлив и будет наконец хорошо себя вести.

— Я постараюсь, — пролепетала я.

Она выглядела потрясающе — пышная, цветущая, с огромными синими глазами: рыжеватая крашеная блондинка с изумительными ногами и огромным количеством драгоценностей. Сразу было видно, откуда у Рори такая сногсшибательная внешность.

Одно веко было у нее ярко-лиловое, а другое — изумрудно-зеленого цвета.

— Я только что была у Диора на примерке и попробовала их новую косметику. Очень миленький оттенок зеленого, разве нет?

— Где Бастер? — спросил Рори.

— Будет попозже. Он пошел выпить с друзьями.

— Врет он все, — сказал Рори. — Откуда у него взялись друзья?

— Ну, ну, будь умницей, cheri! — Она хихикнула. — Бастер — мой второй муж, — объяснила она мне. — Гектор, отец Рори, был мой первый. Когда я вышла за Бастера, Рори сказал мне: «Ты стала лучше выбирать мужей, maman, но ненамного». Ах, mon Dieu, я и забыла, такси все еще ждет. У нас нет денег. Мы знали, что у тебя найдется, Рори, ты теперь богатый. Позвони управляющему — пусть он расплатится.

Рори взглянул на нее с раздражением, но потом засмеялся и взял трубку. Он говорил так быстро, что я ничего не поняла.

— И скажи им, пусть пришлют шампанского. По меньшей мере две бутылки. Я хочу выпить за здоровье моей невестки. Вы должны звать меня Коко, — обратилась она ко мне.

Поймав взгляд Рори, я с трудом удержалась от смеха. Ситуация выходила из-под контроля.

Позже, когда принесли шампанское, Рори сказал:

— Как это у тебя нет денег? Папа тебя неплохо обеспечил.

— Ну конечно, милый. Только нам пришлось установить в замке центральное отопление, а то бы мы умерли от холода.

— А еще отделать сауну и спортивный зал.

— Ну конечно, милый, Бастер привык ко всему самому лучшему. И он еще охотится четыре или пять раз в неделю. А на все это нужны деньги. Мы никак не можем решить, стоит ли оставаться на зиму на Иразе. — Она повернулась ко мне. — Я надеюсь, вам понравится наш остров, cheri, хотя зимы там ужасные и такая скука, все время одни и те же люди и все эти овцы. Бастер поэтому и встречается сейчас со своим другом.

— Почему это — поэтому?

— Он хочет договориться насчет покупки самолета. Бастер надеется приобрести его дешево. Тогда мы сможем сбегать оттуда в Лондон, в Париж или на Ривьеру когда захотим.

Рори возвел глаза к небу.

— Он нам нужен, милый, — сказала Коко умоляющим тоном.

— Кто тебе сказал, что мы здесь?

— Марина. Она позвонила мне в Канн и сообщила новости.