— Ты спас жизнь моему сыну, — наконец сказал он, — и поэтому я тебя не убью. Сейчас я подгоню фургон и отвезу тебя к Лархо, а там пусть уж он с тобой разбирается. Это будут его проблемы, не мои, — он резко повернулся и ушёл.

Но через какое-то время он действительно подогнал к саду запряженный парой лошадей крепкий, крытый рогожей фургон, и Вайми осторожно забрался внутрь.

Они ехали к усадьбе Лархо почти час. Фургон оказался просторным, но низким. Стоять в нём Вайми не мог, зато нашёл небольшое окно и растянулся у него на куче старых тряпок. Вскоре у него закружилась голова — зыбкая, как вода, опора и сам по себе проплывающий мимо пейзаж напоминали бредовый дикий сон, но он не спал и очень резко потерял ощущение реальности. Состояние вышло не из приятных, — в какой-то миг его даже затошнило.

Вайми яростно крутанулся, встав на четвереньки, и бешено помотал головой. Нет, это не сон, но в качавшемся на рессорах фургоне у него что-то сжималось глубоко в груди — скорее волнующе, чем противно. Вайми, рассмеявшись, вновь растянулся у окна, потихоньку привыкая к новым ощущениям. Смотреть на сам по себе ползущий пейзаж, словно плавая в воздухе у самой земли, оказалось неожиданным наслаждением. Впрочем, поскольку была ночь, он так ничего толком и не увидел.

Лархо был сморщенный, почти лысый, но ещё крепкий старик. Его вид вызвал у Вайми не отвращение, а улыбку. Найр походил на подростка из племени — по росту и сложению, а пожалуй, и по повадкам. Он вертелся вокруг юноши, рассматривая его, словно давно разыскиваемый клад. Дом у него был меньше, чем у Ахайри, но тоже не маленький и, едва Вайми вошёл внутрь, у него разбежались глаза. Вещи. Море вещей, часто совершенно непонятных, красивых и не очень, а главное — удивительная опрятность и чистота, которые очень ему понравились. Здесь даже пахло чем-то незнакомым, но приятным. Это не шло ни в какое сравнение с прежними его визитами в дома — когда он, один или вместе с друзьями, забирался в пустые крестьянские хижины, такие же, по сути, как и дома племени. Его охватило странное, двойственное чувство — словно он увидел вдруг нечто знакомое, давно забытое, но вот что — он никак не мог вспомнить…

Как и любому мальчишке, Вайми мало было посмотреть — любую новую вещь надлежало ощупать, повертеть и попробовать на зуб, и добром для неё это обычно не кончалось. Лархо откуда-то знал о его намерениях и в любопытные руки юноши ничего не попало, а сам он вдруг оказался в небольшой комнатке с лампами в матовых плафонах — от них падал ровный, яркий желтый свет.

Вайми удивленно вздрогнул, увидев на стене окно, а в нём — какого-то очень знакомого парня из племени. Лишь подойдя ближе, он узнал себя, словно отражённого в воде — но удивительно чисто и не в воде, а в стекле. Под ним на полках лежало множество мелких вещей, по большей части совершенно незнакомых. Глубокая мраморная ванна сбоку была полна воды — Лархо решил, что «грязного дикаря» прежде всего следует вымыть.

Вайми недоумённо осмотрел себя, оглядываясь через плечи и подгибая по одной ноги — ну да, подошвы у него в пыли, но всё остальное чистое, он не выносил на себе грязи. Впрочем, он ничуть не возражал — он любил купаться, а такой тёплой воды ему ещё никогда не встречалось. Без смущения сбросив шнурок с лентой, он забрался в неё — и почти сразу же бесстыдно уснул. Лархо вежливо растолкал его и предложил отправиться к столу. Полусонный Вайми вяло сопротивлялся — тело в горячей воде словно растаяло и двигаться ну совсем не хотелось — и подчинился лишь, когда его грубо потянули за руку. Лархо заставил его тщательно обтереться громадным махровым полотенцем, а потом намекнул, что неплохо бы и одеться.

Сев, наконец, за стол, Вайми прослушал краткую лекцию о том, зачем нужны стаканы и тарелки и как следует пользоваться столовыми приборами. Ни то, ни другое не слишком ему понравилось. Он попытался объяснить, что прежде ему вполне хватало рук, вот только Лархо пропустил его речь мимо ушей. В конце концов, Вайми подчинился — он был голоден, как волк, и способ поглощения еды волновал его уже весьма мало. Картофельное пюре, куски мяса с подливкой и даже молоко были совершенно незнакомы ему, но на удивление вкусны, и юноша торопливо слопал всё, что ему дали.

Когда он наелся, невыносимо захотелось спать. Он едва сознавал, что его куда-то ведут и, бесстыдно зевая, едва замечал окружающее. В голове у него всё плавало, босые ноги заплетались, и он понял, что оказался в отведенной ему комнате, лишь когда за спиной захлопнулась дверь. Комната была душной и почти пустой — ничего, кроме груды тряпья на полу и забитого досками окна. Дверь за ним заперли снаружи. Вайми мог выбить её, но не видел в этом смысла. Едва он растянулся на постели, его словно потащило то ли вверх, то ли вниз — туда, где нет ни мыслей, ни даже снов…

Утром Вайми проснулся с придушенным воплем — ему приснилось-таки, что его засыпали сухими листьями и он задыхается в них. Место оказалось совсем незнакомое и на какой-то миг он даже решил, что уже умер. Память вернулась лишь через несколько секунд — не самых приятных в его жизни — и юноша, вздохнув, приступил к знакомству с тем, что Айнат называл «цивилизованным миром».

К счастью, его вовремя выпустили и даже показали, где уборная, но вот умываться в тазике оказалось очень неудобно. Он привык купаться каждое утро, а сейчас воды едва хватило, чтобы вымыть лицо и руки. Вздохнув ещё раз, юноша отправился к ближайшему ручью.

Когда он вернулся, Лархо решил его одеть: оказалось, что привычный Вайми вид тут совершенно неприличен. К счастью, подходящих по росту вещей у найров не нашлось, а когда Лархо предложил ему соорудить хламиду из какой-то простыни, юноша лишь удивлённо распахнул глаза: он не мог понять, зачем это ему надо, и даже не собирался. В конце концов, Лархо вручил ему отрез темно-синей ткани. После некоторых разъяснений Вайми туго повязал его вокруг бедер. Свободная часть отреза свисала сзади до колен, образуя подобие хвоста — красиво и не очень стесняет движения. Когда же дело дошло до обуви, «несчастный босой мальчик» показал, что об его подошву можно точить нож.

Одев, Лархо решил его подстричь, и Вайми буквально вызверился на него: он считал волосы такой же неотъемлемой частью себя, как и всё остальное, и скорей согласился бы обрезать себе уши. Он никак не мог понять, кому они мешают — но оказалось, что длинные волосы мешают ЕМУ. Юноша обалдел от такого откровения и даже старательно помотал головой, чтобы показать — нет, совсем не мешают, плечи щекочут, это да, но ему нравится… и кто-то завидует ему, да?..

На этом всё «приобщение к цивилизации» закончилось, зато начался завтрак. Тушёное с овощами мясо оказалось очень вкусным, но рассчитанной на найра порции Вайми не хватило. Он попросил добавки, а потом и второй. Лархо лишь вздыхал, поднося тарелки. Похоже, он думал, что это прожорливое чудовище его разорит.

После завтрака началось самое, с точки зрения Вайми, главное, а именно вопросы. Лархо отвел его в свой кабинет — тесноватое на взгляд юноши помещение, сплошь забитое какими-то забавными штуковинами, похожими на скрепленные с одной стороны пачки испачканной чем-то бумаги. Или изрисованные? Кто их знает…

— Садитесь, великолепный юноша, — сказал Лархо, щедро указывая на набросанные на пол подушки. Тут же стояла пара кресел, но он, очевидно, опасался за сохранность мебели.

— А что это такое — «великолепный»? — сразу же спросил Вайми.

— Великолепный — великой красоты, редкостной гармонии, не приятность вызывающий, а потрясение, — ответил Лархо.

— А! — Вайми кивнул, соглашаясь. Он привычно и ловко сел на пол, скрестил босые ноги и откинул волосы с ушей, показывая, что готов слушать.

— Итак, как вас зовут, юноша? — спросил Лархо, устраиваясь за столом. Вчера, очевидно, он не подумал, что у дикаря вообще может быть имя.