— Да, ему пересадили, — перебила я девочку, забирая у нее совенка и опуская его назад в клетку. — Но у него лицо было сильно изуродовано. Намного сильнее моего. Он не мог ни есть, ни говорить. И тем не менее это очень рискованная операция. Ему придется всю оставшуюся жизнь принимать большие дозы стероидов и лекарств, подавляющих иммунитет, чтобы не допустить отторжения тканей. А от приема этих препаратов возрастает риск заболеть раком, могут отказать почки. Но даже эти лекарства могут не помочь, и тело все равно отторгнет трансплантат.

— И что тогда?

Не хотелось бы думать о том, что будет тогда. Лицо почернеет и в конце концов пересаженные ткани просто отпадут.

— Трансплантаты придется удалить. Человек будет выглядеть еще хуже.

Абигейл крепко сжала мою руку.

— Не нужны тебе трансплантаты, — сказала она.

— Да, — согласилась я. — Не нужны.

Я встала, подняла клетку с совятами, и мы с Абигейл побрели к дому.

Я подскочила, как распрямившаяся пружина. Одеяло и простыня соскользнули на пол, когда я опустилась на колени, не решаясь пошевелиться, вглядываясь в темноту, где притаилась чрезвычайно опасная змея. Дрожащей рукой я потянулась к ночнику у кровати и включила его. Ничего. Мне просто снился сон.

Ладно. Глубокий вдох. Если даже я начинаю нервничать из-за этих змей, что уж тогда говорить об остальных жителях поселка? Посмотрела на часы и почувствовала себя глупо. Около трех ночи — вот-вот зазвонит будильник. Пора кормить совят.

Я встала, не чувствуя себя отдохнувшей. Вчера я поздно вернулась домой. Отец предлагал мне переночевать у них, но я промямлила что-то о тяжелобольном пациенте. Взяла с прикроватного столика пустой стакан, чтобы налить в него воды. Подходя к двери, я автоматически потянулась к халату, но передумала. Было душновато — ночь выдалась не по сезону теплая. Мечтая о том времени, когда уже не надо будет опекать совят, я пересекла широкий коридор-галерею, служивший мне одновременно и кабинетом.

Здесь кто-то был. Двигал мои вещи.

Клавиатура всегда была отодвинута на пядь от края письменного стола, но этой ночью ее подвинули на пару сантиметров. И находилась она чуть левее, чем обычно.

Я пересекла лестничную площадку, толкнула дверь в свободную комнату и зажгла свет. Все вещи на месте. Может быть, из-за недавних происшествий я стала менее аккуратной. Пошла вниз по лестнице. Когда открыла дверь, ведущую в маленькую кухню, услышала, что совята явно чем-то обеспокоены. Ночь стояла безоблачная, мягкий свет пробивался из окна кухни, отражаясь от выбеленных стен.

И на этом фоне четко выделялась темная фигура пожилого мужчины, который стоял у кухонного стола и смотрел на моих совят. Стакан выпал у меня из рук и разбился о кафельный пол. Незваный гость, не замечая меня и не слыша звона бьющегося стекла, потянулся к клетке. Я замерла как громом пораженная, когда он взял одного совенка. Поднес его к лицу и стал нюхать. Мне показалось, что он хочет его съесть.

До этого момента я была не столько напугана, сколько растеряна. Но теперь до меня начал доходить смысл происходящего: в моем доме незнакомец. Глубокой ночью. Сейчас конец мая, и он совсем не похож на Санта-Клауса.

Я попятилась. Мужчина посадил совенка на место и склонился над клеткой. Я слышала, как он что-то шептал и хрюкал себе под нос, но не могла разобрать ни слова. Я даже не была уверена, что он говорит по-английски. Не видя, что у меня за спиной, я наткнулась на зашторенное окно столовой. В комнату упал тонкий лучик света, прямо на кухонный стол. Мужчина заметил его и повернулся. Луна осветила его лицо, и теперь он уже не был безликой тенью. Я могла довольно хорошо его разглядеть. И мой страх сменился настоящим ужасом. Я смотрела на покойника.

А он направился по деревянному полу прямо ко мне. И вот он уже в метре от меня. Я повернулась и бросилась прочь, не зная толком, куда бежать. К входной двери бежать было глупо — она заперта, мне ни за что не открыть ее за секунду. Я уже ощущала зловоние, исходящее от него, вонь окутывала меня и вот-вот могла накрыть с головой. Перескакивая через четыре ступеньки, я почувствовала, что меня хватают за ноги. Я упала и больно ударилась, а что-то холодное и мокрое схватило меня за лодыжку и потащило вниз. Отчаянно сопротивляясь, я вытянула руку и схватилась за балюстраду. Потом изо всех сил лягнула свободной ногой. И почувствовала, как нога коснулась влажной ткани. Я набрала в легкие побольше воздуха, намереваясь закричать. Ведь пронзительно завизжать в такой ситуации — это вполне естественно.

Каким-то образом мне удалось повернуться. Ночной гость навис надо мной — нет, на меня уставилась, скорее, зловонная тень. Но она смотрела не на мое лицо. Из-за падения и борьбы моя длинная ночная рубашка задралась. Гость смотрел на мои голые ноги, одну из которых он продолжал крепко держать. Свободной рукой он потянулся вниз.

А потом нечто, больше похожее не на человеческую руку, а на липкую полуразложившуюся кость, стало гладить мою икру, поднимаясь все выше, а его глаза шарили…

Ночную тишину прорезал душераздирающий вопль. Оглушающий, полный животного ужаса, пробирающий до печенок. Мой собственный. Я кричала снова и снова. Но был еще какой-то звук. Кто-то кричал? Где-то вдалеке? Потом меня окутала темнота. Стало тихо. Я перестала кричать. Нашла в себе силы лягнуть нападавшего еще раз. Никого. Я открыла глаза. На лестнице я была одна. Едва осмеливаясь шевелиться, я бросала испуганные, безумные взгляды налево и направо. Обернулась. Куда он делся?

Только что он нависал надо мной, хватал меня своими жуткими руками, шарил по моему телу. До сих пор в воздухе висел его запах: тяжелый, приторно-сладкий. Но незваного гостя нигде не было.

Я смахнула слезы и осознала, что сижу на лестнице, таращась по сторонам. Его нигде не было видно. Запах начал выветриваться. Я посмотрела вниз на влажные отпечатки руки на моей лодыжке в том месте, где он меня схватил, но влага на глазах испарялась в теплом ночном воздухе. Даже следа не осталось.

«В привидения я не верю, — говорила я себе. — Никогда не верила. Привидений не бывает…» Я заставила себя встать и, пошатываясь, прошла через столовую. Схватила телефонную трубку, понимая, что у меня есть считанные секунды до его повторного нападения. Я не решилась опустить глаза и, почти на ощупь набрав 999, попросила соединить меня с полицией.

Я ждала, когда меня соединят, и мне оставалось только одно — сохранять спокойствие. Где он? Не растворился же он в воздухе! Люди на такое не способны. Мимо меня по лестнице он пройти не мог, входная дверь заперта на два поворота ключа. Со своего места я видела парадную дверь, а если бы он вышел через черный ход, я бы наверняка услышала, как хлопнула дверь там. Он все еще в доме!

Не в состоянии унять дрожь в голосе, я объяснила ситуацию ответившему на мой звонок полицейскому. Его обещание, что через двадцать минут сюда подъедет наряд, успокоило меня, но не слишком. За двадцать минут многое может случиться.

Я не могла оставаться на одном месте, вцепившись в телефонную трубку. Я рискнула выйти на середину столовой.

Что, черт возьми, случилось с совятами? Я никогда не слышала, чтобы они так пищали. Неужели он причинил им вред? Я шагнула в кухню, чтобы видеть клетку.

Совята не были голодны — они были испуганы. У них в клетке находился метровый уж. Я не могла поверить своим глазам. Уж впал в ярость, изогнулся и схватил совенка. Я не стала раздумывать. Бросившись к ужу, я сильно надавила на основание его головы — он отпустил совенка. Я вытащила змею из клетки и, не обращая внимания на то, как неистово она извивается у меня в руке, провернула ключ в замке и открыла дверь черного хода.

Я никогда не допускаю грубости, неосмотрительности или небрежности при обращении с животными. Но с меня было довольно: я слишком устала, еще никогда не была так расстроена и настолько напугана. Но хуже всего было то, что впервые за долгое время я совершенно потеряла голову. Возможно, поэтому я сделала нечто, мне несвойственное: выместила свою злость на животном. Я забросила змею так далеко, как только могла. Уж полетел, извиваясь в воздухе, и приземлился в кустарнике в дальнем углу сада. На секунду мне стало стыдно, но неожиданный шум прямо за спиной заставил меня подпрыгнуть и оглянуться. Ко мне приближалась темная фигура.