– Ага, – рассеянно отозвался Кей.

– Во внешнем мире сейчас молодая луна… Тоненький такой месяц, белый, мне он нравится!

– Ага…

– А еще во внешнем мире проще найти мороженое, здесь ведь не дождешься!

– Ага…

– Да что с тобой такое? – не выдержала Хорана. – Ничего особенного не произошло! Ты весь день дуешься, а я весь день пытаюсь понять, что я сделала не так. И знаешь, что? А ничего! Я не допускала ошибок, на что ты обиделся?

– Я не обиделся, – Кей поспешно отвел взгляд. – Это вообще с тобой не связано, это пустяки.

– Зачем врешь? Я ведь знаю тебя! – рассмеялась она. – Ты всегда так краснеешь, когда пытаешься от меня что-то скрыть. Что тебя тревожит? Ну же, скажи! Ты можешь рассказать мне что угодно.

– Не в этот раз.

– Но я ведь обижусь! – шутливо надула губки Хорана.

На самом деле, она не собиралась давить на него. Она по себе знала, что о некоторых проблемах говорить не хочется. Тут не в недоверии дело, возможно, ему просто нужен был покой.

Однако Кей снова удивил ее. Он решительно взглянул ей в глаза, сжимая кулаки; Хорана никак не могла понять, что с ним творится.

– Хочешь знать, о чем я думаю?

– Конечно, – кивнула девушка. – У нас же нет секретов друг от друга.

– Я думаю о том, что я тебя люблю…

– Ну и что? – поразилась Хорана. – Я тоже тебя люблю, мы ведь семья!

– Не как сестру, Ана… Я просто тебя люблю. Как… тебя.

Ей потребовалось несколько минут, чтобы понять, что он не шутит. Он замер перед ней, напряженный, и она чувствовала, что он едва сдерживает дрожь. Кей волновался настолько сильно, что не мог даже использовать телепатию, ему приходилось полагаться на обычные слова.

– Кей… – только и смогла произнести она.

Может, ей померещилось? Она такого не ожидала! Хоране всегда казалось, что для таких признаний нужна особая причина, случай, который запомнится навсегда. А не самый обычный день на побережье!

Кей снова заговорил, и на этот раз – быстро, словно боялся, что она прервет его, не даст закончить.

– Я давно чувствовал это, но не мог поверить, что все по-настоящему. Ты всегда была дорога мне, и я не сразу заметил разницу, не знаю даже, когда она появилась. Но я не хочу быть твоим братом, Ана! Ты нужна мне не так, потому что брат однажды отдает сестру ее мужу, а я не хочу никому отдавать тебя. Ты мне нужна, всегда, и когда я смотрю на тебя, я представляю нас вместе, – он еще больше покраснел. Хорана почувствовала, как кровь приливает и к ее щекам. – Звучит как-то ужасно, пожалуйста, не обижайся! Я не знал, как сказать тебе, но теперь это все, о чем я могу думать. У меня больше нет сил это скрывать.

– Кей, послушай…

– Я знаю, что тебе это кажется диким. Правда? Мы с тобой выросли как брат и сестра, мы разных видов. Но для меня это вообще ничего не значит! Мое человеческое тело – оно такое же настоящее, как тело феникса. Я навсегда останусь человеком, не буду даже перевоплощаться, если ты прикажешь мне. Только дай мне шанс! Я испытывал себя, ждал: может, мне просто чудится и все пройдет само собой? Но это чувство не проходит, Ана. Я тебя люблю…

Она застыла перед ним, не зная, что сказать. Голос просто не слушался ее, да и слов не было, а голова шла кругом от всего, что она только что услышала.

Ее с детства учили сдерживать свои чувства. Разрешалось лишь в особых случаях показывать эмоции, да и то не всем. А любовь и вовсе была под запретом: о ней не говорили, в ней не клялись, притворяясь, что ее не существует. Родители Хораны всегда следовали этому правилу, а после их смерти учителя продолжили повторять ей то же самое.

Не только ей, Кею тоже! Он должен был знать, что истинный воин подавляет в себе чувства. Так почему же он?…

Он ждал ответа, напряженный, как натянутая струна. А ее долгое молчание Кей и вовсе понял неправильно: тень, мелькнувшая в его глазах, была похожа на испуг.

– Прости меня… – прошептал он. – Прости, что обрушил на тебя все это. Я же говорил, что это пустяки… Мне нужно было молчать! Давай притворимся, что ничего не было, а? Что ты этого не слышала, и пусть все будет как раньше!

– Как раньше уже не получится.

– Нет! – почти крикнул он. – Ана, я не такого хотел! Пожалуйста, не делай этого. Ты даже не заметишь эту мою дурацкую любовь, клянусь тебе! Я не стану грузить тебя этим, я справлюсь сам, ты даже не поймешь, что она есть. Я смогу, правда! Только не бросай меня… у меня ведь только ты есть!

Он не притворялся, он был напуган. Кей часто дышал, его трясло, глаза блестели, хотя слезы не пролились – но она никогда раньше не видела его плачущим! Из них двоих, Кей всегда лучше владел собой. Он был скалой рядом с ней, оплотом спокойствия, на который она всегда могла положиться. Только он мог усмирить ярость, вспыхивавшую иногда в ее душе. Она не представляла, каким должно быть чувство, способное довести его до такого состояния.

А потом до нее дошло: ее молчание, ее холодный взгляд, ее лицо, лишенное эмоций, убедили его, что она злится. Еще бы, он ведь только что нарушил чуть ли не все правила поведения инквизиторов! Теперь он решил, что она отречется от него, не сможет работать с напарником, который настолько слаб.

Они выросли в одном мире, слушали одних учителей, читали одни книги. Они привыкли считать чувства пороком. Чувства делают воина нерешительным, слабым, зависимым от других. Если они появляются – это уже позор, но если воин говорит о них – это катастрофа.

Поэтому о том, что чувствовала она, Хорана всегда молчала. Каждый раз, когда в груди появлялось нежное тепло при взгляде на него, она боялась сама себя, делала вид, что ничего не происходит. Ей бы в жизни не хватило смелости открыться ему, потому что она не была уверена, что Кей ее поддержит. Признаться в своих чувствах – все равно что подставить себя под удар.

Кей не был наивен, он все прекрасно знал. Однако из них двоих, именно он решился на это. В мире, где каждый воин жил за собственной каменной стеной, где душевная изоляция была символом чести и благородства, он первым сбросил доспехи. Он стал уязвимым ради нее, а в ответ получил только холод и страх.

Вот, значит, что могло выбить из колеи вечно спокойного и уверенного феникса. Возможность потерять ее навсегда. Как только Хорана поняла это, ей стало ясно, что нужно делать дальше.

– Ана, не молчи, я тебя прошу… Если я все испортил – просто скажи об этом, но только… Она не дала ему договорить. Она сделала то, о чем мечтала уже давно, но не представляла, что однажды сделает. Она притянула его к себе и поцеловала. Раньше Хорана не решалась на такое даже в самых смелых своих мечтах, только во сне – ведь за сны она не отвечала.

Но этого было недостаточно. Когда она разглядывала его украдкой, ей было интересно, каково это – касаться его кожи, чувствовать вкус его губ и его запах совсем близко… Она знала его, Кей был воплощением всего, что было ей дорого, и только что, рискнув всем, он доказал ей, что она не ошиблась в нем.

В первые секунды он растерялся, но быстро опомнился, прижал ее к себе. Его кожа была теплее человеческой, как Хорана и ожидала. Сейчас он ничего не говорил ей, но его эмоции передавались ей через их телепатическую связь. Страх, которым она обожгла его, отступил, уступив место облегчению, торжеству и эйфории. Он был счастлив с ней, он любил ее – и теперь он позволил ей почувствовать эту любовь. Хорана еще не сталкивалась с настолько переполняющей силой, не знала даже, способна ли она сама на такое.

В этом мире есть тот, кто любит ее так искренне и преданно. Это значило для Хораны больше, чем все законы инквизиторов, чем ее победы и потери – и вся магия на земле.

Когда они наконец оторвались друг от друга, покрасневшие, счастливые, дышавшие тяжело и быстро потому, что в момент поцелуя им едва хватало воздуха, она прошептала:

– Я тоже тебя люблю. И, мне кажется, любила с момента, когда родилась моя душа. Мне нужно было только встретить тебя, но я знала, что встречу. Спасибо, что показал мне правду. Только не бросай меня, Кей.