Лоб девушки покрылся морщинами, когда она стала всматриваться в облачный туман.

— Очевидно, тебе никогда не приходилось сражаться в этой мрази, — раздраженно бросил Гримм.

Туман напомнил ему Тулут и бесповоротный выбор, сделанный им когда-то.

— Чертовски трудно убить человека, когда не видишь, куда бьет твой меч.

Джиллиан резко остановилась.

— Наши жизни совершенно разные, не так ли? — спросила она, внезапно отрезвев. — Ты убил много людей, не так ли, Гримм Родерик?

— Ты должна это знать, — кратко ответил он. — Ты сама видела, как я это делал.

Покусывая губу, Джиллиан внимательно смотрела на него.

— Маккейны в тот день убили бы мою семью, Гримм. Ты нас защитил. Если человек убивает, чтобы защитить свой клан, в этом нет никакого греха.

«Если бы дело обстояло именно так, я бы тогда легко оправдал себя», — подумал Гримм. Она до сих пор понятия не имела, что нападение Маккейнов было направлено вовсе не на ее семью. В тот давний туманный день они явились в Кейтнесс лишь потому, что прослышали, что там мог обитать берсерк. Тогда она не знала этого, и, очевидно, Джибролтар Сент-Клэр никогда не открывал ей этой тайны.

— Почему ты ушел в ту ночь, Гримм? — осторожно поинтересовалась Джиллиан.

— Ушел, потому что настало время уйти, — грубо ответил он, запустив пальцы в волосы. — Я научился всему, чему мог научить меня твой отец. В Кейтнессе меня больше ничего не держало.

Джиллиан вздохнула.

— Вообще-то, тебе следует знать, что никто из нас никогда не винил тебя, хотя мы знали, что сам ты себя винишь. Даже дорогой Эдмунд до последнего дня клялся в том, что ты самый благородный воин, которого он когда-либо встречал.

Глаза Джиллиан затуманились от слез.

— Мы похоронили его под яблоней, как он просил, — добавила она, в основном для себя. — Я хожу туда, когда цветет вереск. Он любил белый вереск.

Гримм в изумлении остановился.

— Похоронили? Эдмунда? Что?

— Эдмунда. Он пожелал быть похороненным под яблоней. Мы там играли, помнишь?

Его пальцы сомкнулись вокруг запястья Джиллиан.

— Когда умер Эдмунд? Я думал, он с твоим братом Хью сейчас на Северном нагорье.

— Нет. Эдмунд умер вскоре после твоего ухода. Почти семь лет назад.

— Да его очень легко ранило во время нападения Маккейнов, — настаивал Гримм. — Даже твой отец говорил, что он скоро поправится!

— Он заразился чем-то, и, кроме того, возникли осложнения на легких, — ответила Джиллиан, озадаченная его реакцией. — Жар так и не утих. Он недолго мучился, Гримм. И в своих последних словах он вспоминал о тебе. Клялся, что ты победил Маккейнов один, и бормотал какую-то ерунду о том, что ты… как это? Воин Одина, который может менять обличья, или что-то в этом роде. Но, впрочем, Эдмунд всегда обладал живым воображением, — добавила она с грустной улыбкой.

Гримм поднял на нее глаза.

— Ч-ч-то? — заикаясь, произнесла Джиллиан, смущенная той пристальностью, с которой он ее рассматривал.

Когда он шагнул к ней, она слегка попятилась, подвинувшись ближе к каменной стене, окружавшей церковь.

— Что, если подобные существа действительно существуют, Джиллиан? — спросил Гримм, и его голубые глаза заблестели.

Он понимал, что не следует ступать на такую опасную почву, но сейчас появилась возможность узнать о ее чувствах, не разоблачая себя.

— Что ты имеешь в виду?

— Что, если это была не фантазия? — наседал он. — Что, если действительно есть люди, которые могут делать то, о чем говорил Эдмунд? Люди, частично являющиеся мифическими животными, — наделенные особыми способностями, умелые в военном искусстве, почти непобедимые. Что бы ты подумала о таком человеке?

Джиллиан внимательно на него посмотрела.

— Что за странный вопрос? Ты сам веришь в существование таких воинов, Гримм Родерик?

— Сомневаюсь, — натянуто вымолвил он. — Я верю в то, что могу видеть, осязать и держать в руке. Легенда о берсерках — не более чем глупая сказка, которой пугают проказливых детей, чтобы те хорошо себя вели.

— Тогда почему ты спросил меня, что бы я подумала, если бы они существовали? — настаивала она.

— Это был всего лишь гипотетический вопрос. Просто я поддерживал разговор, причем глупый. Копьем Одина клянусь, девушка, — никто не верит в берсерков!

Он снова зашагал вперед, раздраженным взглядом призвав ее последовать за ним.

Несколько ярдов они прошли молча. Затем, без вступления, Гримм спросил.

— Рэмси хорошо целуется?

— Что?! — Джиллиан чуть не споткнулась.

— Рэмси, птичка. Он хорошо целуется? — раздраженно повторил Гримм.

Джиллиан едва справилась с искушением завопить от восторга.

— Ну, — задумчиво протянула она. — У меня немного опыта в этом деле, но, справедливости ради, я бы сказала, что его поцелуй был лучшим в моей жизни.

Гримм моментально схватил ее и приставил к каменной стене, заслонив ее своим железным телом, и отклонил назад ее голову, грубо подняв рукой за подбородок.

«Боже правый, как может человек так быстро двигаться? И как хорошо, что он это сделал», — промелькнуло в голове Джиллиан.

— Позволь мне развеять твои иллюзии, девочка. Но не подумай, что это что-то значит. Просто я пытаюсь помочь тебе понять то, что в мире существуют и более умелые мужчины. Воспринимай это как урок, и ничего более. Мне бы очень не хотелось, чтобы ты обвенчалась с Логаном просто потому, что ты считаешь, что он лучше всех целуется — от такого ошибочного представления можно так легко вылечить.

Джиллиан поднесла руку к его губам, запрещая поцелуй, которым он угрожал.

— Мне не нужен урок, Гримм. Я сама могу решить, что мне нужно. Мне невыносима мысль о том, что ты утруждаешь себя, страдаешь из-за меня…

— Я готов немножко пострадать. Рассматривай это как услугу, поскольку когда-то в детстве мы были друзьями.

Он стиснул ее ладонь и отвел ее от своих губ.

— Ты никогда не был моим другом, — мягко напомнила она ему. — Ты постоянно меня прогонял…

— Но не в первый год…

— Я думала, ты ничего не помнишь обо мне или о времени, проведенном в Кейтнессе. Разве это не ты мне сказал? И мне не нужны от тебя никакие услуги, Гримм Родерик. Кроме того, почему ты так уверен, что твой поцелуй будет лучше? От поцелуя Рэмси у меня перехватило дух. Я едва могла устоять на ногах, когда он целовал меня, — бесстыдно солгала Джиллиан. — А что, если ты поцелуешь меня, и это будет не так хорошо, как поцелуй Рэмси? Тогда какие у меня будут основания не выходить за него замуж?

Бросив вызов, Джиллиан стала спокойно ожидать захватывающего дух поцелуя, который, как она знала, последует в ответ.

Со свирепым выражением лица Гримм впился ей в губы.

И снова под его ногами поплыла земля, и Гримм застонал, не размыкая губ, и это ощущение смело последние крупицы его воли.

Джиллиан вздохнула и разжала губы.

Ее целовал Гримм Родерик, и это было все, о чем она помнила. Когда-то, очень давно, в конюшне, они уже целовались, но тот поцелуй казался ей чем-то мистическим, и многие годы она задавалась вопросом, а не приукрасила ли она его в своем воображении, наивно полагая, что тот поцелуй перевернул весь ее мир. Но память не изменяла ей. И сейчас ее тело ожило, губы пощипывали, а соски набрякли. Она хотела каждый дюйм его тела, хотела так, как это только возможно. На ней, под ней, рядом, сзади. Твердый, мускулистый, напористый — она знала, что он был в достаточной степени мужчиной, чтобы утолить тот бесконечный голод, мучивший ее.

Джиллиан вплела пальцы в его волосы и ответила на его поцелуй, затем у нее окончательно перехватило дыхание — его поцелуй стал более глубоким. Одной рукой он взял ее за подбородок, а другая его рука скользнула по изгибу ее спины на ягодицы, плотно прижимая ее тело к своему. Все мысли оставили ее, и она полностью отдалась тому, что давно уже было ее величайшей фантазией: прикоснуться к Гримму Родерику как женщина, как его женщина. Его руки оказались на ее ягодицах, задирали вверх ее платье — и вдруг ее руки оказались на его килте, оттягивая спорран, чтобы забраться под него. Отыскав его толстое мужское достоинство, она бесстыдно стиснула его через ткань пледа и почувствовала всем своим телом, каким твердым стало его тело, и стон желания, вырвавшийся у него, был самым сладким звуком, который она когда-либо слышала.