— Ох, фрёкен Клархен, — Монс поспешил мне на встречу и принял мешок, — что ж вы так поздно? Не иначе как за травками ходили, да припозднились? А я вот вам сейчас глинтвейнчику сделаю.

— За травами, уважаемый. — громче, чем это было нужно, произнесла я. — Куда же ведьме без трав?

Калеб был отнюдь не дурак, не первый год содержал харчевню, так что объяснять ему, с чего я начала называть себя ведьмой было не нужно. Ландскнехты сделали вид, что ничего не слыхали, но на миг замерли и, переглянувшись, продолжили игру. Подергайтесь, шакалы. Это простую селянку вы, может быть, и затащили бы, невзирая на хозяина, в ближайшие кусты, а с ведьмой тягаться у вас кишка тонка.

Я присела в уголке, прикрыла глаза и попыталась расслабиться. Получилось плохо — пятеро здоровых наемников в некотором подпитии, да еще рядом с одиноко беззащитной девушкой, это вам не фунт изюму. Это напрягает.

Монс принес глинтвейн, перекусить, и присел напротив.

— Вы их не бойтесь, фрёкен Клархен. — тихонько проговорил он. — Они священника сопровождают. Кушайте, да ложитесь спать — жена уже подготавливает вам комнату.

— Первый раз слышу, чтобы общество священника смягчило ландскнехта. — усмехнулась я. — Что, важная птица?

— Вышний его знает. — пожал плечами Калеб. — Одет как простой чернец, но сопровождает его храмовник. Он над этими вот, вроде бы как старший.

— Чего только не бывает. — пожала плечами я. — Сколько я вам должна, герр Монс? Кошеля у меня с собой нет…

— Бросьте, милая фрёкен, — отмахнулся тот, — какие уж с вас деньги? Вы мне тогда от радикулита такую мазь сделали, что это я ваш должник по гроб жизни. Или, — Калеб усмехнулся, — покуда снова не прихватит.

— Не прихватит. — ответила я. — Если снова не станете такие тяжести таскать. Так не только спину, чрево сорвать можно.

Он, вообще-то, мужчина еще не старый, ого-го еще мужчина, если честно, хотя и не мальчик давно. Один из первых силачей города, подковы гнет руками, бычка кулаком зашибить может запросто, да вот спина с годами стала сдавать. О прошлом годе, на праздник, попер он на спор телегу, груженную камнями. Выиграл-то немало, да только после того встать не мог — сорвал спину. Позвонки я ему вправила аккуратно (орал и матерился он так, что даже я покраснела), дала мазь, велела втирать и полежать несколько дней. Помогло.

На улице послышался негромкий стук копыт.

— К вам, похоже, еще клиент. — улыбнулась я Монсу. — Удачная ночь?

— А как же. — вздохнул он. — Только комнат-то нету больше. Разве что один из этих к себе принять согласится, да только какой дурак рискнет с ландскнехтом ночевать?

Дверь отворилась, и на пороге появился… Лопни мои глаза, Анхель Бергенау, собственной персоной!!! И где это нашего новоявленного медикуса носило? По каким таким алхимическим делам?

Монс поспешил ему навстречу, тот что-то негромко ему сказал, поморщился, глянув в сторону ландскнехтов, и удивленно округлив глаза при виде моей скромно персоны, направился к занятому мной столику.

— Фрёкен Клархен? — он слегка поклонился. — Глазам не верю. Что вы делаете здесь, да еще так поздно?

— Конкретно сейчас, ем. — вздохнула я. — Вообще-то в лесу припозднилась. Немалый вы мне сделали заказ.

— О, так это по моей вине… — казалось, Анхель искренне огорчился. — Как я могу вам компенсировать эту досадную неприятность? Если завтра мы поужинаем вместе, это искупит мою вину? Кстати, можно присесть с вами?

Ох, змей, ой, искуситель… Не зря я глазками стреляла и вздыхала так несчастненько.

— Присаживайтесь. — я пожала плечами. — Хоть с умным человеком перед сном пообщаюсь.

— Меня уже записали в умные люди? — легкая улыбка скользнула по его губам. — Приятно слышать.

Бергенау скинул плащ-пенулу на лавку и остался в сером пурпуане. На поясе у Анхеля обнаружился скармасакс.

— Ни разу не встречала глупого медикуса. — ответила я.

— Вот город… — усмехнулся Бергенау и сел напротив меня. — Только приехал, а про меня уже каждая собака знает.

— Вам не стоит об этом беспокоиться. — кого это он имел в виду под «собакой»?

— И, конечно же, сразу донесли вам.

— Иначе и быть не может.

— Эй, ик… Девчонка, брось этого козла, идем к нам! — донесся со стороны ландскнехтов пьяный голос.

Ну все, началось… Чтобы день, начавшийся с расстройства, не закончился неприятностями — со мной такого не бывает.

Анхель же на «козла» и глазом не повел. Не сделал вид, что не слышит, не изобразил хорошую мину при плохо игре, а именно что плевать ему было абсолютно, кто там и что про него сказал. Опасная привычка — люди, подобные ландскнехтам имеют склонность принимать неконфликтность за слабость.

— Да-да, — вздохнул Бергенау, — и все же очень славно, что вы уже собрали все. Ведь все, я прав?

— Абсолютно, герр Бергенау.

— Прошу вас, — он вскинул руки, ладонями вперед, как будто отгораживаясь от меня, — просто Анхель.

— Слышь, овца. — два ландскнехта появились рядом с нашим столиком. — ты чё, оглохла? Иди к нам, тебе сказано.

Монс, у себя за стойкой, тяжело вздохнул и извлек здоровенную дубину, Бергенау же, чуть откинувшись назад, поглядел на ландскнехтов так, будто рядом с ним объявилось говорящее дерево.

— Чё ломаешься? — один из наемников протянул ко мне руку.

Дальше события развивались быстро. Перехватив ландскнехта за запястье я, поднимаясь со стула, вывернула ему руку и приложила локтем в основание черепа — спасибо тебе Басмиони за науку.

Одновременно с этим медикус, взлетев со стула, как камень из пращи, припечатал второго кнехта ладонью в солнечное сплетение, отчего тот отлетел, как от удара тараном, грохнулся шагах в пяти от Бергенау и застыл. Остальные трое наемников рванулись в нашем направлении, однако Анхель и сам стоять на месте не собирался — стукнутый им ландскнехт еще был в воздухе, а он уже несся к его товарищам.

Под удар первого он просто поднырнул, впечатался плечом ему в живот, пропустил руку между ног, и, не прекращая движения вперед, выпрямился. Ландскнехт оказался у него на плече. Легкое движение руки, и он растянулся на полу за спиной медикуса.

Второго наемника Анхель встретил пинком ноги в грудь, прогнулся, сделал сальто назад, и тем уклонился от третьего, вылетевшего прямо на пудовый кулак Монса.

Пару секунд все было тихо, но потом второй и третий ландскнехты поднялись с пола и схватились за оружие.

— Прекратить! — вроде бы и не слишком громко произнес появившийся на лестнице мужчина, но наемники замерли на местах, как статуи.

В облике этого человека явно проглядывалась привычка повелевать. В простой, лишенной украшений камизе, без меча и каких-либо регалий, если не считать массивного перстня-печатки на левой руке, он даже для неопытного человека, казалось, кричал всем своим обликом о том, что с ним пререкаться не стоит. Жесткое, словно вырубленное из куска гранита, лицо со светлой бородкой, обрамленное светлыми, почти белыми волосами, стальные глаза, широкие плечи, поджарый мускулистый торс, слегка кривоватые ноги всадника — мужчина-мечта, короче говоря. Не иначе, как тот самый храмовник, про которого упоминал Монс.

— Почему я из-за ваших выходок должен подниматься посреди ночи? — проговорил он неторопливо спускаясь по лестнице. — Возможно, мне нечего делать? Или я сегодня проехал меньше вашего?

— Сэр Готфри, эти люди затеяли с нами драку. — один из ландскнехтов склонился в поклоне.

— Вот как? — рыцарь подошел к наемнику, поглядел на нас, на него, и отвесил ему изрядную оплеуху. — Не сметь мне лгать.

Голос холодный, спокойный, лишенный каких-либо эмоций.

— Бродяга, трактирщик и девчонка напали на пятерых умелых и хорошо вооруженных наемников… И ты считаешь, что я в это поверю?

Интересно… Это как же надо было их запугать, чтобы ландскнехт (!) стерпел удар, пускай даже и от благородного. Крут ты, сэр Готфри.

— Растащите эту падаль по комнатам, и спать. — жестко произнес храмовник, и, не утруждая себя контролем за исполнением приказа, повернулся ко мне и Бергенау. — Теперь вы. Кто использовал в драке заклинание?