- Быстрей, соколики! Быстрей! - пропустив мимо себя мокрого и дрожащего солдатика, Павел Матвеевич заглянул под мост. Здесь выписывали кренделя сразу две морских террористки. Полковник дважды даванул спуск, и почти тотчас щелкнул в крайнем положении затвор. Следовало сменить обойму, но помешал очередной солдатик. Плечом неловко боднул скрюченного полковника, и обойма, кувыркаясь, полетела вниз. Ладно, хоть сам не сорвался. Однако на то, чтобы достать запасную обойму, ушли драгоценные секунды. Еще несколько выстрелов, гигантская тень, взметнув каскад брызг, метнулась в сторону.

- Все?

- Кажется, все... - Последний из выбравшихся нервно припал грудью к клепанному железу, плачуще засмеялся. - Фиму сжевали, Злотницкого...

- Кто еще?

- Не знаю. Пойди разбери в темноте.

- Ладно, потом посчитаем, - полковник неловко хлопнул бойца по плечу. - Давай, паря, соберись. Немного осталось. Совсем чуток.

Безусый волонтер часто закивал головой, ладонью шоркнул по глазам. То ли воду стирал, то ли и впрямь плакал.

***

Маратик все-таки уговорил их посмотреть пушку. Через сторожевой люк все четверо вылезли наружу и тотчас ослепли от хлещущих отовсюду струй. Поездные прожекторы полосовали тьму, лишь усиливая ощущение одинокости и потерянности.

- Идет ковчег, качается, вздыхает на ходу! - Деминтас пьяно засмеялся. - Это ведь про нас, а? Поезд Ноя, ковчег из двух с лишним сотен вагонов.

- А вон и пушка, про которую я толковал. - Марат указал пальцем. Метрах в сорока впереди действительно матово поблескивала орудийная башня. Указующий перст пушки понуро глядел под углом вниз, словно наперед информируя о капитуляции перед силами стихии. А вообще странное это было видение череда пассажирских вагонов и бронированный сундук с самым настоящим орудием.

- Может, подобраться да стрельнуть?

- Куда стрельнуть?

- Да хоть по той же Луне!

- Ага, размечтался!

- Мы только парочку раз, к примеру!

- А потом под трибунал сбегаете. Тоже парочку раз.

- Почему - парочку?

- Потому что вас двое.

Горлик с вызовом захохотал.

- Во-первых, нас трое. Деминтас, думаю, тоже непрочь побабахать. А во-вторых, что нам твой трибунал сделает? Под домашний арест посадит? Так мы и без того, к примеру, все под домашним арестом. И даже если закуют в кандалы, будем заниматься тем же, чем занимались. Мы, Маратик, на более страшное обречены.

- Это на что же?

- А вот на то самое! И Егор, и Путятин, и я - все мы вынуждены сочинять то, что уже никогда и никому не понадобится. Это еще хуже, чем в стол.

- Так вы не сочиняйте, беда какая!

- Дурила, мы иначе не можем...

Егор хотел было сказать, что Горлик порет ерунду и банальщину, что все они на самом деле вполне могут и только прикидываются этакой страдающей богемой, но мысль пружинисто толкнулась от черепной коробки, совершив странный кульбит. Банальное и впрямь было правдой. Он подумал, что действительно ничего иного они уже не могут. Не умеют, не хотят и не будут делать, даже если их перестанут кормить и поить. Воистину человек - ленивое существо. Пожалуй, одной-единственной профессии его только и можно выучить к тридцати годам. А дальше бег по инерции, все равно как у этого многовагонного ковчега, - сугубо по рельсам, не делая ни единого движения вправо и влево. Не зря кто-то из великих съязвил: все, что человек хочет, непременно сбудется, а если не сбудется, то и желания не было, а если сбудется не то - разочарование только кажущееся: сбылось именно то... Остро сказано. Точно. Как перочинный нож, всаженный меж ребер. Прочувствуешь обязательно, а вот выдернешь ли?

Точно выставленную посудину, дождь заливал их по горлышко, делая одежду тяжелой и мерзкой, сковывая по рукам и ногам, заставляя пить и глотать вездесущую воду. Но все было на благо. Им хотелось бороться, и они боролись. С окружающим мраком, с собственными, превратившимися в вериги костюмами, с шаткостью бронированной почвы под ногами.

- Дождина козлячий! - ругался Марат. - Откуда ты только взялся!

- Это наша целина и гекуба! - с пафосом цедил Горлик. Обратив мокрое лицо к Егору, лихорадочно шептал: - За всю свою жизнь я не соблазнил ни одной женщины! Ни одной! Я всего лишь следовал их желаниям, ты понимаешь?

Егор энергично кивал.

- Стоило им, к примеру, хоть раз намекнуть на желаемое мое отсутствие, и я тотчас испарялся. То есть, может, им этого и не очень хотелось, они же любят поиграть в кошки-мышки, да только я, к примеру, подобных натюрмортов не приемлю! - Горлик потрясал рукой. - Мною всегда, к примеру, повелевал разум. Всегда и всюду!

- Отчего же у них все иначе?

- Да потому что они, Егорша, притворяются. Давно подмечено! Сам рассуди, было бы от чего там охать и ахать! Но ведь ахают! Стонут, понимаешь, ногтями спину раздирают! Спрашивается, для чего?

- Считаешь, притворяются?

- Все без исключения!.. Вот, к примеру, я! Обычное, казалось бы, существо, но с половым трепетом всегда расправлялся без труда. Делал этакое волевое усилие - и преодолевал. Все, думаешь, почему?

- Почему?

- Потому что оставался прежде всего человеком!

- Болваном ты был, а не человеком! - пробасил Деминтас. Неужели можно всерьез изрекать подобные глупости? Стоите тут под дождем, взираете на вселенную свысока и бормочете вздор... Вон Маратик - и тот умнее вас.

- Почему это умнее!

- Потому что даже Достоевский собирался писать продолжение "Карамазовых"!

- Не понимаю... Причем здесь "Карамазовы"?

- А при том! - Мефистофелем захохотал Деминтас. - При том, мой дорогой Горлик, что ангелочка Лешеньку он хотел превратить в революционера-террориста. И это не блажь писателя, не сиюминутный каприз. Как всякий настоящий провидец, он только хотел констатировать факт. Вчерашние грешники - это сегодняшние монахи-затворники и завтрашние террористы-фанатики. Такая вот психоделическая эволюция. И коли вы пишите, вы тоже обязаны быть провидцами!..

- Луна! - испуганно выкрикнул Горлик. Рука его взметнулась вверх. - Синяя Луна!

Все четверо задрали головы.

- Говорят, - задышал Деминтас в ухо Егору, - с орбитальных станций можно видеть не семь Лун, а одну-единственную. И наша Земля выглядит оттуда совершенно иной.