– Эй, фон Ройтерхольм, иди-ка сюда!

Майор лениво подошел. Ойва Юнтунен протянул ему свой лоток.

– Ну, что скажешь? Думаю, что это золото.

Сигарета выпала изо рта майора. Держа лоток дрожащими руками, он смотрел то на смесь из песка и золота, то на своего удачливого товарища. Он выбрался из ручья, осторожно поставил лоток на кочку и взял пальцами одну из самых крупных частиц. Он рассматривал крупицу золота вблизи, изучал ее, и было похоже, что блеск золота отразился в глубоких глазах майора: они засветились новым, немыслимым светом, стали излучать наводящий страх блеск золотой лихорадки. Майор взял находку приятеля в рот и прикусил ее. Крупица золота расплющилась между клыками Ремеса.

– Золото! Черт побери, это же настоящее лапландское золото!

Майор быстро и умело промыл драгоценный металл из остатков песка. С замиранием сердца он смотрел на добычу. По крайней мере десять или пятнадцать граммов чистого золота!

Ойва Юнтунен уложил золото в свой бумажник, в отделение для мелочи. Майор следил за его действиями, и в его глазах светились беспокойные огоньки золотой лихорадки.

Теперь уже майор взял лоток. Он ринулся в ручей, набрал полный лоток песка и камней и стал лихорадочно промывать. Ну а Ойва Юнтунен стоял на берегу. Он закурил и подумал, что вот теперь-то этот ручей наверняка устраивает майора.

Однако Ремесу не повезло. Несмотря на то что он ковырялся в ручье больше часа, замутив всю воду и передвинув лежавшие на дне камни, в его лотке не оказалось ни единой крупинки золота. Ойве Юнтунену стало жаль столь усердного приятеля. Он пообещал отдать майору часть своего золота, однако Ремес не желал принимать подарков, а заявил, что свое золото он намоет сам. Хотя сразу и не получилось, но ведь впереди еще лето и осень.

– В любом случае стоит остаться на этом ручье. Здесь должно быть много золота, раз уж тебе с первого раза привалило столько. Пойдем в барак и взвесим наше богатство, я купил в Киттиле почтовые весы. Завтра же начну строить желоба. С одним только лотком не стоит стараться, это требует просто немыслимого фарта.

Почтовые весы показали, что Ойва намыл шестнадцать граммов золота. Добыча была ссыпана в аптечный пузырек, в котором Ремес хранил таблетки на случай похмелья.

– Красота-то какая! – восхищался майор, рассматривая на свет золотой песок, лежавший на дне пузырька. Свет эффектно просачивался сквозь него. А если пузырек потрясти, то золотой песок так возбуждающе шуршал.

На следующий день майор разобрал в конюшне на части три стойла. Так он набрал множество широких балок, которые и перенес на берег ручья. Он свалил несколько молодых елей для опорных столбов и принялся сооружать желоб для промывания.

Ойва Юнтунен в строительстве золотого прииска особого участия не принимал. Он сидел на берегу и давал указания, время от времени удалялся в лес, где собирал для виду ягель, или уходил в барак вздремнуть.

Прииск, оборудованный майором, представлял собой нелепое сооружение огромного размера. Желоба общей длиной двадцать метров следовали по течению ручья. Майор построил их так, что на них можно было направить воду ручья в верхнем его течении. Вода унесла бы песок и мелкие камни, а золото, как более тяжелое, нежели песок и камни, осталось бы на дне желоба. Для большей надежности Ремес набил на дно желоба поперечные рейки, чтобы золото из-за сильного течения не вымылось обратно в ручей.

Майор хвастался, что сапер может построить что угодно, и даже прииск, если уж за этим дело станет. И действительно, никогда раньше он не мыл золото, но как-то раз увидел в музее под открытым небом, что на острове Сеурасари в Хельсинки, привезенный туда приисковый старательский желоб и теперь вот соорудил для себя такой же.

После недели напряженного труда прииск Ремеса был готов для ввода в эксплуатацию. С нетерпением Ремес стал метать песок со дна ручья на желоб. Когда желоб был наполовину наполнен, он открыл в верхнем течении заслонку и пустил воду. Ойва Юнтунен с интересом следил за тем, как вся эта махина будет действовать.

Майор Ремес за последнее время похудел и внешне изменился так, что стал похож как две капли воды на старателей старого времени. За всю неделю у него не было секунды помыться, одежда стала грязной, отросшая борода свалялась, в глазах его горел все тот же отсвет золотой лихорадки. От прежних золотоискателей его отличали разве что полевая форма и знаки отличия. Портупея и та была в грязи.

Вода с шумом пошла по желобу. Она буквально перекатывалась через песок, чтобы пробить себе дорогу вперед. Вода унесла песок и гравий, и лишь более крупные камни остались на дне желоба после того, как более мелкий песок был унесен течением. В двадцатиметровом желобе у золота было достаточно возможностей осесть на дно, прежде чем желоб заканчивался и выпускал воду с песком обратно в ручей.

Майор Ремес орудовал лопатой как сумасшедший. Шумела вода, летела грязь. Наверное, кубометр песка перемещался в течение часа на желоб, а оттуда уносился водой прочь. Время от времени майор подходил и заглядывал на дно желоба, проверяя, не появился ли там кусочек коренной скальной породы Лапландии, однако пока что ничего не было видно.

Когда на дне желоба осел самый тяжелый грунт, майор взял лоток и смыл остатки вручную. Он пересмотрел десятки ведер песка, но результат был неутешительный: ни крупицы золота прииск Ремесу пока что так и не принес. Старатель смахнул кровожадных комаров со своего опухшего лица, уставился подавленно на созданное им сооружение и глухо заворчал. Едва переставляя ноги, он доплелся до барака, где принялся готовить своему товарищу обед.

В руках майор держал широкий нож для разделки мяса. Ойва Юнтунен дремал на своей кровати начальника, такой аккуратный и расслабленный. Майор видел, как призывно пульсируют на его шее вены. Он погладил безжалостную сталь ножа, сжал его рукоять так, что суставы стали белыми, и принялся тонко нарезать колбасу. Младший научный сотрудник Асикайнен неукоснительно требовал, чтобы все было разложено на тарелке ровными тонкими ломтиками. Офицеру в услужении, бравому вояке без гроша в кармане, ничего не оставалось, кроме как слушаться своего хозяина.

– Вот так и окажешься на побегушках у всяких там собирателей ягеля, – ворчал майор, стараясь нарезать колбасу по возможности как любил Асикайнен.

Неудачные ломтики он откладывал в сторону, приберегая их для Пятисотки.

Майор Ремес вкалывал на прииске как раб, от зари до зари, день за днем. Он перелопатил берега ручья и его дно на десятки метров вокруг желоба, с которого вода смывала земляную массу в нижнее течение, образовав искусственную дельтовую отмель. В результате маленький ручей поменял на участке прииска свое русло. Борода у старателя отросла по грудь, он стал совсем грязным, руки покрылись мозолями. Глаза майора горели, как у хищника, который не одну неделю не знал даже запаха падали.

Однако это суровое старательство не принесло никаких результатов. Прииск не дал майору ни единой крупицы золота, даже частицы золотой пылинки.

Ойва Юнтунен же, напротив, был удачлив в своих делах. В конце июля у него было в двух стеклянных пузырьках уже, считай, полкилограмма золотого песка. И все в результате случайных промывок лотком. Майору это казалось непонятным. Судьба благосклонна к младшему сотруднику, однако смеется над человеком, который действительно старается.

Чтобы майор окончательно не свихнулся на почве золотоискательских неудач, Ойва Юнтунен отправил его в Пулью пополнять запасы продовольствия. Майор обернулся быстро, вернулся с увесистым рюкзаком за плечами, приготовил начальству вкусный обед и пошел прямиком на прииск забрасывать донный грунт ручья на желоб.

Ойва Юнтунен решил смилостивиться над своим старательным слугой-офицером. Украдкой он насыпал щепотку золотых крупиц на промывочный лоток майора, и когда незадачливый золотоискатель из последних сил продолжил промывать песок, фортуна в конце концов повернулась к нему лицом: он нашел золото! Непрерывное многонедельное перелопачивание наконец-то принесло результаты.