Майор Ремес отсчитал Ойве Юнтунену тридцать тысяч марок, за вычетом расходов на поездку в Рованиеми и купленных товаров. Он был настороже: как младший научный сотрудник отнесется к результатам сделки, которые оказались почти вдвое меньше расчетного?

Однако младший научный сотрудник спокойно пересчитал деньги и написал Ремесу расписку в их получении. Затем он запер деньги в ящике письменного стола начальника, положил ключ в нагрудный карман рубашки и плотно затянул "молнию".

Ремес подумал: "Или же он не знает, сколько стоит лапландское золото, или же он большой бандюга".

Ремес снова принялся намывать золото. Однако его никак не покидали сомнения. Как это возможно, чтобы в его желобе не было ни крупинки золота, в то время как лоток непрактичного библиотекаря прямо-таки желтел от благородного металла? По мнению Ремеса, несправедливость надо было устранить лишь упорным трудом, и вновь летела грязь.

У Ойвы Юнтунена появилась привычка приходить на берег ручья и беседовать с усердным золотоискателем о благотворности собирания ягеля. Он раскапывал прутом мох, и если случалось, что на конце палки оказывалось какое-либо особенное споровое растение, он препарировал его на куске бересты и объяснял взмокшему старателю, из каких элементов находка состояла. Майора это не интересовало, он с удовольствием послушал бы транзистор, но и такое общение, за неимением лучшего, хоть как-то скрашивало однообразное занятие. К тому же майор не знал, что лекции младшего научного сотрудника о ягелях были сплошной чепухой.

Время от времени Ойва Юнтунен захаживал к лисьей норе настрогать немного золота, которое он затем "намывал" на берегу ручья из песка.

Майор начал следить за приятелем. Почему младший научный сотрудник время от времени исчезал за бараком около старой лисьей норы? Что-то он там искал, и не только ягель.

В августе стало прохладнее. Комары умерили свой пыл, да и небо было уже не такое голубое, как во время июльской жары. Ойва Юнтунен решип, что в Лапландии наступает осень. Через пару месяцев выпадет снег, начнутся морозы.

– А что, может, хватит уже копать золото? Пора перебираться на зимние квартиры, – предложил он майору в один из прохладных дней.

Но Ремес не хотел даже слышать об этом.

– Теперь нужно копать, пока земля еще не промерзла и ручей не заледенел.

По мнению Ойвы Юнтунена, мыть золото можно было и весной, после ледохода. Между делом и перезимовали бы.

– Можешь сложить печку в бане, да и котел надо бы установить. В барак нужно привезти керосиновый обогреватель, сжиженный газ для освещения, на стены – обои. Холодильник бы неплохо завести, стереопроигрыватель... Надо, наверное, движок купить, чтобы было электричество.

Майор вонзил лопату в прибрежный галечник.

– Хорошо, что ты пианино да мягкую мебель не велишь приобрести!

Ойва Юнтунен вспомнил свою квартиру в Стокгольме. Там у него было белое пианино. А также прекрасный бар, своя сауна, выложенная бирюзовой плиткой ванная, ковры, в которых утопали ноги...

– Когда эти болота замерзнут, можно было бы на тракторе-вездеходе притащить сюда диван.

Этого Ремес проглотить уже не мог и возбужденно забасил:

– Послушай, Асикайнен. Ты никакой не младший научный сотрудник. Я выяснил. И ты даже не Асикайнен. Мне кажется, что ты просто бандит.

Ойва Юнтунен чуть было не свалился с кочки в ручей, так сильно он вздрогнул от голоса майора. Дрожащим голосом он забормотал:

– Что ты, фон Ройтерхольм, что ты такое городишь...

Майор выбрался из ручья и угрожающе надвинулся на Асикайнена. Теперь никаких сомнений не оставалось:

– То золото, которое ты мне дал, было промышленным. Майор разошелся:

– Боже праведный, ты заставил меня все лето копаться в этом проклятом ручье, а получил я за это всего несколько граммов!

И только теперь в голове майора Ремеса промелькнула догадка, ставшая разрешением всех летних проблем.

– Ты насыпал в эту грязь золота, чтобы у меня не пропало желание, чтобы мне нравилось всю дорогу быть тут твоим подручным! Да я убью тебя на этом самом месте!!

Ойва Юнтунен не стал ждать на берегу ручья, пока майор Ремес осуществит свою смертельную угрозу. Он взял ноги в руки. В панике он подумал, что теперь нужно срочно выбраться к людям, убежать от жаждущего его смерти майора. Или нет, не в село или в город...там его поджидает убийца-рецидивист Сиира... Куда же отсюда бежать? Запираться в бараке не имело смысла, взбешенный Ремес сорвет дверь с петель и забьет беглеца до смерти лопатой сразу же, как только ворвется внутрь.

Ойва Юнтунен бежал вверх по склону горы. Сзади было слышно пыхтение майора Ремеса. В руках у этого чернобородого, похудевшего от работы мужика была тяжелая лопата, а из глотки вырывался угрожающий крик:

– Ах ты сволочь, заставил меня попусту перекопать половину Лапландии!

В отчаянии Ойва Юнтунен попытался уладить дело. Он пообещал майору тысячу марок прибавки к жалованью, но однажды обманутый, Ремес уже не верил "младшему научному сотруднику". Он был ослеплен злобой и, как поднятый из берлоги сибирский медведь, жаждал крови.

Перед глазами у бегущего Ойвы Юнтунена проносились картины его никчемной жизни. Вспомнилось детство в Вехмерсалми, солнечные дни на покосе, деревенская лавчонка, затем первое дело, тюремный срок... и последние бесшабашные годы в Стокгольме. Он не хотел умирать, так много еще было не сделано, так много еще не познано и не распробовано. Он отчаянно думал, как спасти свою шкуру и вырваться из лап обезумевшего офицера.

Погоня быстро, как облава на зайца, продолжалась от ручья до склона горы, мимо барака, по плоскому склону. Ойва Юнтунен был моложе своего преследователя, бежал легко, однако ему не хватало выдержки профессионального солдата. Он сумел выиграть у озверевшего майора метров двести, однако у болтавшегося по тюрьмам да ресторанам Ойвы отсутствовала выносливость. На самом верху склона в груди стало покалывать.. Ойва Юнтунен боялся задохнуться. Однако он скорее бы умер, чем выдал клад Ремесу. Мстительно он поклялся, что не отдаст своему убийце те тридцать килограммов золота.

Беглец безутешно размышлял, что будь преследователь медведем, у него, Ойвы, имелся бы шанс спастись, забравшись на дерево. Но майор не медведь...

А может, стоит попытаться? Ойва Юнтунен старался присмотреть подходящее дерево, на которое можно было бы положиться. Гулкий топот майора, похоже, приближался –раздумывать было некогда. В один миг Ойва взобрался на первую попавшуюся толстую сосну.

Мальчишкой Ойва Юнтунен забирался на деревья у себя дома, в Вехмерсалми, как и принято у подростков. Говорят, чему в детстве научишься, то и в старости не забудешь. Ойва Юнтунен убедился, что эта народная мудрость права. В мгновенье ока он залез на могучую сосну. Только кора скрипела, когда бандит взлетал прямо к вершине. В тот же миг внизу послышалось тяжелое дыхание майора. Он бил лопатой по стволу так, что звенел склон горы.

Майор попытался забраться за беглецом на дерево, но, подобравшись довольно близко к нему, получил страшные удары по голове резиновым сапогом. Так он несколько раз падал с дерева, пока не понял, что до обидчика ему не добраться.

Ойва Юнтунен вздохнул. Пока что он спасен. Он закурил сигарету и пускал по ветру кольца из табачного дыма. Теперь нужно было успокоиться и что-нибудь придумать, чтобы и Ремес остыл.

Ойва Юнтунен разговаривал с находившимся внизу майором приятельским, доверительным тоном. Он ссылался на давнюю дружбу, на те недели, что прошли в согласии, на все, что у них было общего. Он вновь предложил повышение жалованья. Наконец, Ойва упомянул благородное происхождение майора:

– Не пристало дворянину загонять приятеля на дерево. Фон Ройтерхольмы в гробу перевернутся, если узнают, что ты намерен сделать со мной.

Майор заявил, что он не из благородных. И не чувствовал он никакой жалости.

– Если ты немедленно не расскажешь мне, где прячешь золото, то я свалю сосну.