Лежа без сна, она постаралась забыть о Джеральде и сосредоточиться на мыслях о Маркусе.

Сможет ли она жить с человеком, влюбленным в другую женщину? Да конечно же, нет, даже если из-за этого потеряет шахту «Этвуд». Всякий раз, глядя в глаза Маркусу, она будет представлять его рядом с Анджелой, строя предположения, чем они наедине занимаются, о чем говорят. Но и отказаться от замужества трудно — ведь она любит его.

И вдруг все ее надежды и мечты показались ей иллюзорными, появилась твердая уверенность, как ей надлежит поступить. Она расстроит помолвку.

Уткнувшись лицом в подушку, Ева долго рыдала, пока не иссякли слезы.

На следующий день в Бернтвуд-Холл прискакал Маркус. Застав там неожиданно большое общество, он не только удивился, но и обеспокоился за Еву. Джеральд приехал раньше намеченного срока, а от него можно ожидать чего угодно.

Направившись по совету слуги в сад, где гуляла Ева, он издали увидел ее тонкую, грациозную фигурку, больше напоминавшую девчоночью.

Утомленная бессонной ночью, в отчаянии от принятого ею решения, Ева чувствовала себя так, словно провалилась в черную яму, из которой ей никогда не выбраться. Услышав за спиной шаги, она в испуге оглянулась.

Ему сразу бросилась в глаза неестественная бледность, даже прозрачность ее щек и дрожь в руке, которой она откинула прядь волос с лица.

— О, Маркус! Ты меня напугал!

— С каких это пор ты стала такой нервной? — нежно произнес он. — Почему не сообщила мне о приезде в Бернтвуд-Холл Джеральда?

— Ну… Я… Мне казалось это излишним, — забормотала она в ужасе от того, что ей неизбежно придется ему сообщить.

— И дружки его тут как тут. Не теряют времени даром.

— Что поделаешь? Я тут не хозяйка, не мне решать, кого принимать, а кого нет.

Маркус сочувственно вздохнул.

— Знаю. У тебя, наверное, забот полон рот?

— Да нет, ничего особенного.

— Ева, скажи мне правду, если Джеральд себе что-нибудь позволяет, я ему… — Глаза его засверкали, лицо нахмурилось.

— Нет-нет, — поспешила она ответить. Его заботливость тронула ее.

— А как твоя бабушка?

— Хорошо, но из своих комнат не выходит.

— Вполне ее понимаю. Знаешь, Ева, я хочу, чтобы вы с бабушкой перебрались к нам в Бруклендс. Да и мама будет рада. Ей хочется познакомиться с тобой поближе и обсудить все, что связано со свадьбой.

Говорил он настолько искренне, что на сердце у Евы потеплело. Так, может, принять его предложение и переехать в Бруклендс, под крылышко Маркуса, где она будет себя чувствовать в полной безопасности?

Но нет! Она вспомнила разговор с Анджелой и поняла — Маркус Фицалан представляет для нее еще большую опасность, чем Джеральд. Надо немедленно покончить с этим делом, чтобы больше не переживать, готовясь к мучительному объяснению.

— Очень мило с твоей стороны, Маркус, но я не могу.

Что-то тут неладно, чувствовал все время Маркус. Хоть бы она объяснила, что происходит.

— Ты не хочешь, чтобы я вам помог? Я же не слепой, вижу — ты не в своей тарелке. Боишься Джеральда?

Голос его звучал ласково, во взоре была одна нежность, хотя обычно их беседы больше напоминали поединок на ножах. Готовая разрыдаться, Ева с трудом сглотнула комок в горле и медленно покачала головой.

— Нет, — солгала она.

Впрочем, когда Маркус был рядом, она и впрямь никого и ничего не боялась, ей начинало казаться, что испытываемый ею страх лишь плод богатой фантазии, а Джеральд существо безобидное.

— Тогда обещай мне, если почуешь какую нибудь опасность, тут же дашь мне знать. А еще лучше — приедешь сама в Бруклендс.

— Услышав то, что я все время собираюсь тебе сказать, ты не захочешь видеть меня в Бруклендсе.

В ожидании продолжения Маркус с каменным выражением лица взглянул Еве в глаза. По ее растерянности и скованности нетрудно было догадаться, как тяжело ей говорить.

— Я… я, Маркус… я решила не выходить за тебя.

— Хотелось бы знать почему.

— Не могу, и все тут. Поеду с бабушкой в Камбрию, буду жить там.

Маркус побледнел от негодования. Видно было, что он с трудом сдерживает гнев.

— Понимаю, — проговорил он, растягивая слова. — А ты не чувствуешь никаких обязательств передо мной и перед твоим отцом? Мы же с тобой заключили соглашение, если ты помнишь, и я намеревался строго выполнять его условия.

— Приношу свои извинения за причиненное беспокойство. Знаю, ты меня возненавидишь, за что я не вправе тебя порицать, но поступить иначе не в моих силах.

— А как же шахта?

— Я говорю не о шахте, а о себе. Шахта больше меня не интересует. Я не выйду за тебя, Маркус. Не могу.

В этих двух простых словах было столько решимости, что Маркус не сразу нашелся что возразить. Молча смотрел он на Еву, мучительно думая, какие аргументы могут заставить ее изменить решение. Но по выражению ее лица и всему поведению он понял, что оно далось ей нелегко. Что-то произошло, но она не говорит, что именно. Ему же кажется, что всему виной приезд Джеральда.

— Не считаешь ли ты нужным объяснить мне, чем ты руководствовалась? Почему вдруг я стал тебе неприятен?

— О нет, это совсем не так.

— Не так? Известно ли тебе, что думает мужчина, нареченная которого дает ему отставку? Он начинает подозревать, что его место в ее сердце занял или занимал все время другой. Кто же этот другой? Джеральд? Или один из его дружков?

— У меня, поверь, не такой дурной вкус. Никто мне не нравится, и у тебя нет оснований для таких чудовищных обвинений, — вспыхнула Ева.

Как же ей хочется задать ему вопрос об Анджеле! Услышать, что это гнусная ложь, никаких подарков он ей не дарил, да и между ними вообще ничего не было… А вдруг он подтвердит, что да, это правда? Какое будет для нее унижение!

Пересилив себя, Ева отвела глаза.

— Тебе, полагаю, лучше уйти.

Но Маркус так легко не привык сдаваться.

— И не подумаю. Нам надо объясниться.

— Все ясно и без объяснений. Больше мне нечего сказать.

Ева было пошла прочь от него, но он схватил ее за плечо.

— Ты не можешь так поступить.

— Могу, — с трудом выговорила она, избегая смотреть на него. Слишком волновала его сильная, мужественная фигура, его близость. Она старалась говорить спокойно и стойко боролась со слезами, всем своим существом желая, чтобы он обнял ее, расцеловал, разжег в ней огонь страсти…

Но между ними все время стояла Анджела с ее наглой, вызывающей улыбочкой.

Раздался стук конских копыт, и мимо них к подъезду дома промчался элегантный экипаж. В вышедшей из него даме Ева даже на таком расстоянии узнала Анджелу. И тут же ощутила острый укол ревности. Только бы не объясняться снова. Она быстро повернулась к ней спиной.

— Еще одна гостья пожаловала к вам, — без особого интереса заметил Маркус, огорченный тем, что внимание Евы отвлеклось.

— Это не гостья, а Анджела Стефенсон, — сдавленным голосом отрезала Ева, не скрывая своей ненависти. — Как ей повезло! Приехала она, разумеется, к Джеральду, но будет счастлива встретиться с вами, а при вашем интересе к романтическим похождениям вы получите не меньшее удовольствие. И ее присутствие облегчит нанесенный мною удар, — проговорила она с едким сарказмом. — Извините меня, пожалуйста, мне необходимо проведать бабушку.

Она сделала шаг в сторону, но он снова схватил ее за плечо и притянул к себе.

— Ты действительно хочешь, чтобы наши пути разошлись навсегда? Чтобы мы больше никогда не виделись? Повтори, ибо я не могу в это поверить.

— Да, это так. — Сердце ее бешено билось, она старательно избегала его взгляда.

— Нет, повтори, глядя мне прямо в глаза.

— Да, — через силу промолвила она после паузы. — Я так хочу.

— Добавь, будто ты не желаешь, чтобы я тебя касался и целовал. Ты прекрасно воспитана, ведешь себя, как подобает настоящей леди, но я — то знаю, как легко воспламенить тебя, заставить забыть все приличия.

И, прежде чем она успела вымолвить хоть слово протеста, он прижал ее к груди. Напрасно Ева старалась высвободиться, Маркус крепко удерживал ее в руках, и постепенно Ева стала ослабевать, поддавшись возбуждению.