— Красивая, но куда ей до тебя, — галантно возразил Маркус. — Тебе будет приятно узнать, что я порвал знакомство с ней. Объяснил, как я к ней отношусь, так что вряд ли она станет нам докучать.

— Ты был у нее?

— Побеседовав с мисс Паркинсон, я не мог игнорировать подлое поведение Анджелы по отношению к тебе.

— А ты с ней давно знаком?

— Мы встречались изредка в Лондоне. Вернувшись в наши края, она с родителями, которые, как тебе известно, дружат с моей мамой, зачастила в наш дом.

— Да, знаю. Так неужели же, общаясь с ней, ты не замечал за ее улыбкой змеиного жала? Маркус улыбнулся.

— Признаюсь, не замечал. Но ведь я особенно и не вглядывался в нее. Да и вообще знал ее несравненно меньше, чем ты.

Маркус вздохнул, опустился на траву и притянул Еву к себе. Девушка покорно прижалась к нему, по не преминула потребовать продолжения рассказа.

— Это было чисто светское общение, поощряемое моей матерью, которая спит и видит, как бы меня женить, — снова заговорил Маркус. — Если бы даже сэр Джон не вставил в завещание условие о шахте и я бы никогда не встретил тебя, дорогая, Анджелу я бы ни за какие коврижки не взял в жены. Никаких эмоций она во мне не вызывает, а на тебя мне стоит взглянуть, как сердце наполняется любовью и радостью.

И он посмотрел на нее с такой беспредельной нежностью, что она ощутила, как ее подхватила и понесла волна счастья и надежды.

— Ну вот, теперь я открыл тебе всю душу. Сама того не желая, ты стала неотъемлемой частью моей жизни. Если ты все же не захочешь выйти за меня, я буду несчастнейшим из людей. Чтобы тебе было хорошо, я готов весь мир положить к твоим ногам.

Даже эти слова, произнесенные чуть ли не шепотом, не рассеяли окончательно мучивших ее сомнений, как она ни старалась прогнать их прочь от себя. Где-то в подсознании копошилась подлая мыслишка — а только ли любовь питает его привязанность к ней?

Она вздохнула.

— Я буду счастлива возобновить нашу помолвку. И весь мир мне ни к чему. Титул и богатство меня не интересуют, да и то, что для тебя столь важно, потеряло для меня свое значение.

— Ты, полагаю, имеешь в виду шахту «Эт-вуд»?

— Да, — призналась она, отводя взгляд в сторону.

— Смотри мне в глаза, Ева, — серьезно попросил Маркус.

Она повиновалась.

— Разговор с Эммой заставил меня задуматься. И я решил, если ты, разумеется, не будешь возражать, отдать «Этвуд» под опеку с последующим возвратом нашим детям.

Ева, не веря своим ушам, молча глядела на Маркуса. Можно себе представить, как трудно далось ему это решение.

— Если ты согласна, я так и сделаю.

— Почему же… Я… Да-да… Конечно… — мямлила она вне себя от радости. — Но ты абсолютно уверен, что поступаешь правильно?

— Не сомневаюсь ни на одну секунду.

— Тогда… Ну что я тогда могу сказать?

— У тебя смущенный вид, — нахмурился Маркус.

— Нет-нет, — улыбнулась она. — Идея прекрасная. Но мне не хочется, чтобы ты потом пожалел о своем решении.

— Никогда, ни за что не пожалею. А наши дети от этого только выиграют.

— Выходит, ты делаешь это ради меня? — чуть ли не шепотом промолвила Ева, до глубины души растроганная его словами. Выходит, она значит для него больше, чем могла предположить даже в самых смелых своих мечтах.

— Ради тебя, дорогая, я готов на все.

— Но ведь это несправедливо. Ты так давно мечтаешь об этой шахте. О том, чтобы по примеру твоего отца, да и деда, работать на ней. Тебе будет тяжко наблюдать, как ею распоряжаются другие люди.

— Обрести желаемое не всегда лучший выход из тупика, Ева. Если шахта перейдет ко мне, у тебя будут основания сомневаться в искренности моего чувства к тебе. А я этого не хочу. И уверен, что поступаю правильно. К тому же опекунов отыщу таких, на которых можно положиться.

Ева глядела на Маркуса совершенно иными глазами. Сердце ее ликовало. Подумать только, какой подвиг он совершил ради нее! И разом устранил все мучившие ее сомнения. Глаза его выражали страстную любовь, какую она и не надеялась когда-нибудь увидеть в них. Да она и сама сияла от счастья.

— Что же я могу сказать?

— Что ты снова обещаешь выйти за меня замуж.

— О-о, — прошептала она, — нет для меня ничего желаннее.

— Джеральд наверняка интересовался, куда это ты так поспешно уезжаешь. Ты не сказала ему, что расторгла помолвку?

— Нет.

Маркус улыбнулся и медленно покачал головой.

— Значит, не считала свое решение таким уж окончательным.

— О нет, — лукаво взглянула на него Ева. — Тебе, понимаю, было бы приятно услышать от меня, что это так, но в действительности мне просто хотелось помучить Джеральда подольше. Имела же я на это право?

— Безусловно. В наказание за его безобразное поведение. Но я бы хотел, чтобы ты еще до свадьбы пожила в Бруклендсе.

— Лучше, пожалуй, у Эммы.

— В Бруклендсе, — нахмурился Маркус, — я с тебя глаз не спущу.

— Думаешь, Джеральд станет снова угрожать мне?

Ева похолодела при одном воспоминании о своем родственнике.

Маркус понимал, что мерзавец Джеральд может, не ограничиваясь угрозами, перейти от слов к действию, но промолчал. Зачем зря волновать Еву?

— Надеюсь, что нет.

— Тогда отвези меня прямо к Паркинсонам. Джеральду незачем знать, что я вернулась.

Маркус нахмурился. Ему не особенно нравился этот вариант, но раз Ева так хочет…

— Хорошо. Мне необходимо съездить в Лидс по делам, и там же я начну подыскивать опекунов. Они будут управлять шахтой, пока один из наших детей не достигнет совершеннолетия.

— А если у нас не будет детей? Случается же такое.

— Тогда шахта перейдет к моим племянникам. Но я надеюсь, что наша детская будет ломиться от детей, — пробормотал он, с нежностью касаясь губами ее щек. — Я намерен начать делать детей, как только мы обвенчаемся. И стану учить тебя искусству любви, ты же, уверен, окажешься способной и прилежной ученицей.

Ева одарила его лучезарной улыбкой.

— Думаю, лучше этого не может быть ничего. — Она вздохнула. — Я люблю тебя, Маркус.

Нет у меня таких слов, которые выразили бы, как я тебя люблю.

Он прижал Еву к себе.

— Понимаю. Потому что испытываю то же. Обещай мне, что, пока я буду в Лидсе, ты не станешь уходить далеко от дома Паркинсо-нов. Не то Джеральд, узнав, где ты, может явиться с визитом. — Глаза его потемнели. — Но сейчас мне не хочется говорить о Джеральде. Нам необходимо обсудить более важный вопрос.

— Это какой же, интересно знать?

— Можно ли мне еще раз поцеловать тебя?

— Разве я до этого возражала?

— Прекрасно. — И он припал к ее губам. Ибо сидеть рядом и взирать в бездействии на этот рот было невозможно. — Ты, вижу, не возражаешь, но ведь мы с тобой не так давно заключили соглашение о том, что наш брак будет фиктивным, пока мы не захотим сделать его подлинным. Я не намерен нарушать договоренность, и по первому твоему знаку остановлюсь.

И он снова запечатал поцелуем ее губы, не давая вздохнуть. Но никакого знака она не подала. Не могла. Воля ее была парализована. Ей хотелось одного — чтобы он продолжал ласкать ее.

— А если договоренность нарушу я? Ты не будешь возражать? — прошептала она.

— Полагаю, что нет, — улыбнулся он. — Даже буду приветствовать. А насколько легче жить, осознавая, что шахта «Этвуд» для тебя более не пуп вселенной. Особенно, когда ты объят неподвластными тебе чувствами.

— Значит, шахта теперь не самое для тебя важное?

— Нет, она на втором месте.

— Тогда будь добр, скажи, что же на первом?

— Тебе в самом деле хочется узнать?

— О да, — вздохнула Ева. — Это будет крайне интересно.

— Вы, мисс Сомервилль, ненасытны!

— Исключительно по вашей вине, сэр, — пробормотала она, обольстительно улыбаясь.

И он, только для того, чтобы удовлетворить ее любознательность, уложил ее на траву, а сам склонился над ней. Руки его нежно гладили Еву, доставляя ей неизъяснимое блаженство, губы целовали, не давая перевести дыхание. Охваченный неодолимым вожделением, Маркус безошибочно ощущал, что и ее пожирает пламя желания. Нежная его ласка уступила место более требовательной, он обхватил обеими ладонями лицо Евы и, с жаром поцеловав, стиснул в своих объятиях ее тело. Такое послушное, с такой готовностью отзывающееся на его действия.