«Мы получили два-три сообщения, цель которых взвалить вину за недавно произошедшее насилие на некоего Манне*; но, поскольку официальное дознание полностью оправдало вышеупомянутого господина, а сообщения, сделанные в письмах, присланных на нашу газету, отличаются скорее благими намерениями, чем доказательностью, мы считаем целесообразным воздержаться от их публикации». – «Cazetledematin», 28 июня.
« Мы получили, по всей видимости, от совершенно разных лиц несколько очень убедительно составленных писем, авторы которых уверены, что злополучная Мари Роже стала жертвой одной из бесчисленных хулиганских банд, которыми по воскресеньям кишат Парижские пригороды. Наше мнение решительно склоняется к тому же заключению. В ближайших номерах мы постараемся отвести на своих страницах место для обсуждения этой темы». – «Cazetledesoir», вторник 31 июня*.
« В понедельник некий речник с баржи, служащий при таможне, заметил пустую лодку, плывущую по течению Сены. Паруса оказались свернутыми на дне лодки. Таможенник пришвартовал ее у речной пристани. К утру лодку угнали, и никто из служащих пристани не знал, как было дело. Руль от лодки находится в настоящее время в конторе пристани». – «Le Diligence», четверг, 26 июня* .
Прочтя эти разрозненные выдержки, я не увидел в них ничего интересного и никак не мог взять в толк, какое нам до них дело; к нашим розыскам они, по-моему, отношения не имели. Я подождал, что скажет Дюпен.
– Пока, – сказал он. – на первых двух выдержках можно не останавливаться. Я выписал их для вас, просто чтобы, проиллюстрировать нерадивость нашей полиции, которая, насколько я понял со слов префекта, даже и не справлялась, что это за моряк, который здесь упоминается. Но ведь только глупцу может быть не ясно, что мысль о связи между первым и вторым исчезновениями Мари напрашивается сама собой. Предположим, первый побег к возлюбленному действительно кончился ссорой и возвращением соблазненной домой. Тогда есть все основания допустить, что второй побег из дома (если знать наверняка, что это был именно побег) скорее означает возобновление посулов все того же соблазнителя, а не увлечение кем-то другим – «возрождение» прежней amour * представляется в данном случае более вероятным, чем начало новой. Десять шансов против одного, что она снова послушалась именно того, к кому однажды уже бежала, а не поддалась уговорам другого. Кстати, обратите внимание, что между первым, о котором мы знаем, и вторым, о котором говорим предположительно, побегами прошло всего на несколько месяцев больше обычного срока дальних плаваний у наших военных моряков. Помешала ли в тот раз злодею необходимость уходить в море, и теперь он при первой же возможности вернулся к гнусным замыслам, которых тогда не успел осуществить? Обо всем этом мы не знаем ничего.
Вы, конечно, можете возразить, что вторичное ее исчезновение не было побегом, и все это одни домыслы. Правильно; но разве исключено, что такое намерение у нее было? Кроме Сент-Эсташа да еще, пожалуй, Бове, мы не назовем ни одного признанного, явного поклонника, ухаживающего за Мари открыто, не таясь. Ни о ком больше не было слышно. Кто же этот тайный любовник, о котором родственникам (во всяком случае, большинству родственников) ничего не известно, а Мари встречается с ним в то воскресное утро и настолько послушна, что с готовностью остается с ним вдвоем, когда уже вечерние тени пали на пустынные рощи у заставы дю Руль? Кто же он, спрашиваю я, этот тайный любовник, о котором родные, или большинство родни, и не слыхали? И что означает загадочное пророчество, оброненное мадам Роже: «Боюсь, что не видать мне больше Мари»?
Но если маловероятно, чтобы мадам Роже была посвящена в план побега, то почему бы нам тем не менее не допустить, что у нашей девицы такой план все-таки был? Перед уходом она сказала, что хочет проведать тетку, и попросила Сент-Эсташа зайти за ней вечером. Что ж, на первый взгляд, это действительно веский довод против моих предположений; но давайте рассуждать. Известно, что она встретила какого-то знакомого и поехала с ним за реку, а к трем часам они появились у заставы дю Руль. Но, уезжая со своим приятелем, она (независимо от того, каковы были ее планы и догадывалась ли о них мадам Роже) должна была подумать о недоумении и подозрениях Сент-Эсташа, когда, явившись в условленный час на улицу де Дром, он узнает, что она там и не появлялась, а вернувшись, встревоженный этим открытием, в пансион, увидит, что ее все нет. Она, повторяю, не могла не предвидеть этих последствий. Она, конечно же, предвидела заранее и досаду Сент-Эсташа, и подозрения, которые возникают у домашних. Вряд ли она надеялась легко отговориться, вернувшись; но если, скажем, она и не собиралась возвращаться, то эти неизбежные нарекания ее не могли беспокоить.
Рассуждала она, по всей видимости, следующим образом: «Я должна встретиться с одним человеком, чтобы бежать с ним, или с другой целью, а какой именно, – это уж мое дело. Надо, чтобы нам не могли помешать; чтобы нас не настигли, нужно выгадать побольше времени; пусть думают, что я в гостях у тети и пробуду у нее весь день; я попрошу Сент-Эсташа не заходить за мной, пока не стемнеет, тогда дома не будут беспокоиться, что меня нет; именно так я и выиграю больше всего времени. Если я запрещу Сент-Эсташу заходить за мной, пока не стемнеет, то раньше он, конечно, и не явится; если же я не условлюсь с ним, то запас времени у меня убавится, потому что меня хватятся дома гораздо раньше, и поднимется переполох. Если бы я собиралась вернуться, решив только поразвлечься с этим человеком, тогда не было бы расчета просить Сент-Эсташа зайти за мной, ибо, явившись, он, конечно, сообразит, что я его просто дурачу, о чем ему бы ни за что не догадаться, если бы я ушла из дома, не сказавшись, вернулась засветло и сказала, что была в гостях у тети. Но поскольку я решила уйти из дома совсем, или на несколько недель, или скрываться, пока мое убежище не откроют, – то мне бы сейчас только выиграть время, все остальное пока неважно».
Вы уже обратили в ваших заметках внимание, с какой готовностью подхватила молва объяснение этой печальной истории тем, что девица стала жертвой хулиганской шайки. Ну, а при известных условиях общим мнением пренебрегать не следует. Когда оно возникает стихийно и безыскусно, оно подобно тем озарениям, которые даны только гению. И в девяноста девяти случаях из ста я приму его приговор без рассуждении. Но только при условии его полной внутренней независимости. Это должен быть в самом строгом смысле глас народа, а признаки посторонних влияний бывают почти неуловимы, так что их иной раз и не докажешь. В данном же случае, сдается мне, «общее мнение» насчет банды сложилось под впечатлением от одного происшествия, к делу совершенно не относящегося, – оно изложено в третьей выдержке из моей подборки. Весь Париж взволнован находкой трупа Мари Роже, девицы молодой, прелестной и пользующейся большой популярностью. Тело со следами зверского насилия выловлено в реке. А тут становится известно, что тогда же, или примерно в то же время, когда, по всей видимости, эта девица была убита, банда молодых бездельников, хотя до убийства у них и не дошло, надругалась над другой девицей так же, как надругались над той, которую потом убили. Удивительно ли, что полученные людьми сведения об одном насилии повлияли на их догадки о другом, об обстоятельствах которого ничего не известно? Общее: мнение никак не могло определиться и только и ждало какого-нибудь указания, а если придерживаться известного о другом недавнем насилии, то все, казалось, вставало на свои места! Мари к тому же нашли в реке, а на этой реке и было, как известно, только что совершено насилие. Аналогия между двумя происшествиями напрашивалась настолько очевидно, что оставалось бы только диву даваться, если бы толпа не заметила ее и не вняла этой подсказке. По существу же, известное об одном нападении может наводить лишь на ту мысль о другом, случившемся в то же время, что оно должно было произойти как-то иначе. Было бы поистине чудом, если бы, в то время, как банда выродков совершала где-то подлейшее насилие, в одном с ней городе такая же банда совершала в таких же точно окрестностях ту же гнусность, действуя точно теми же приемами! Но именно такому сочетанию поистине чудесных совпадений и склоняет нас поверить поддавшееся случайному впечатлению общественное мнение.