– Вы куда смотрите?

Она увидела это. Заметила меня. Я поддался чему-то другому, и теперь она подумает, что я такой же, как все. Наша беседа закончится.

– Простите, я сам не знаю, что со мной тогда произошло. Я почему-то посмотрел на ваши губы.

– Вы хотите поцеловать меня?

– Наверное. Не могу разобраться в себе. Вы другая. Не такая, как мой бывший собеседник. Вы притягательны.

– Смотрите, не влюбитесь в меня.

– Вы тогда покинете меня?

– Нет. Просто, возможно, что я влюблюсь в вас. Любовь, знаете ли, штука заразительная.

– Не знаю. Или со мной такое не прокатывало. Все, в кого я влюблялся, не влюблялись в меня.

– А вы уверены, что вы влюблялись по-настоящему?

– Не знаю.

Мы приближаемся друг к другу. Я смотрю в ее глаза, а она смотрит в мои. В них я вижу себя, этакого урода, в которого влюбилась красивая принцесса. Но я все равно тянусь к ней, мне хочется ее поцеловать. Почему я недостоин этого? Почему я могу быть недостоин этого? Она и сама тянется ко мне.

Мои губы соприкасаются с ее губами. Чувствую мокрое на сухих, давно не целовавших губах. Она не пытается от меня отпрянуть, наоборот, сама приближается ко мне. Я обнимаю, не знаю – против она или нет. Но она не отдергивает мои руки в сторону. Она держит меня за затылок. Ее рука обвивает мою шею, я поглаживаю ее голову. В кино такое видел. Когда еще ходил в кинотеатры. Мне кажется, будто это или сон, или мелодрама. Потому что такого не может быть. Красивая девушка целует такого, как я. Такого не должно быть, но вот новый поцелуй, за ним еще десятка новых поцелуев.

5

Спустя какое-то время мы отлепляемся друг от друга. Фу. Дурацкий термин. Грубый. Неотесанный. Так говорят грубияны и свиньи. Я такой? Нет. Мы после поцелуя немного остываем. Тишина перед бурей.

– Вы простите меня, – начинает она – вы, наверно, были бы против поцелуя, но я так решилась. И вот. Простите.

– Все хорошо. Спасибо вам.

– За такое не говорят спасибо. Получается, будто вы купили меня.

– Я вам не за поцелуи говорю спасибо. Хотя они восхитительны.

– А за что?

– За жизнь. Вы вернули меня к жизни. Как-то по-другому открыли ее для меня. Знаю, сейчас не время для признаний, и знаем мы друг друга не так много, но мне кажется, будто я люблю вас.

– Оу.

ОУ? ОУ! ОУ? Это все, что она могла сказать. ОУ! Да это еще хуже, чем лобовое нет. Чем лобовое: да ты ничего из себя не представляешь, зачем ты нужен. Ничтожество.

– Я имею ввиду, – начинает она оправдываться – что вы правы, мы знаем друг друга не так много. И, возможно, это не любовь, а влечение. У вас давно никого не было. Потом вас бросили. И вот вы ищете утешения в другом.

– Значит, вы думаете, что это влечение?

– Не знаю. Посмотрите сами, я думаю, вы понимаете, что вы не тот мужчина, которого бы хотела выбрать себе в мужья любая нормальная девушка, но вы тот, которого бы выбрала я. И мне тоже кажется, что все это не специально. Только я боюсь, что это может быть влечением. И что потом, будем делать вид, будто мы любим друг друга?

– Не знаю. Я просто вам высказался. Что будет дальше, это ваше решение. Вы примите его.

– Какой же вы мужчина, если не хотите сами принять решение, навешиваете его на бедную девушку.

– Я не знаю. Никогда еще такого со мной не было. Никого не приходилось любить. Наверно, вы правы – я никогда не умел любить по-настоящему.

– И тут, увидев меня, вы научились.

– Не знаю. Не думаю, что это возможно. Хотя я где-то слышал, что любовь настоящая может прийти в любой момент, даже к тем, кто не умеет любить.

– Вы верите в сказки?

– Нет.

– Но верите в настоящую любовь?

– Не знаю.

– Вы чудак. Но жутко интересный.

Она целует меня в щеку.

Дальше около часа мы лежим на простыне. Она лежит на моей груди. Наш взгляд устремлен в небо. Она рассказывает, что вроде бы везде небо одинаковое, но бывают такие места, в которых небо кажется совсем другим, не таким как в других местах. То ли более романтичным, то ли более отчужденным. Красивым или же пугающим. Все зависит от людей, говорит она. Там, где люди хорошие – небо совершенно не такое, где люди злые, думающие только о себе и готовые на все ради себя. Где тысячу не заботит проблема одного. Где любовь мертва. Мне кажется, что она несет бред. Но я ее не перебиваю. Мне нравится ее голос. Нравится манера общения.

Мы так лежим до самого вечера. Потом она вспоминает, что ей пора домой. Мы идем на остановку.

Она прощается со мной на остановке. Мы поедем в разных вагонах электрички. Не знаю, почему, но спорить не собираюсь. Она оставляет мне записку со следующей датой нашей встречи. Место то же. Она хотела его поменять, но я сказал, что там будет спокойно. Мои воспоминания не вернутся. Напоследок она меня целует в щеку и уходит, помахав мне на прощание рукой. Я заметил, что она опечалилась, прощаясь, но не стал подавать виду. Я и сам был печален. Не хочется ее отпускать. Хочется растянуть нашу встречу. Посидеть вместе в вагоне, пускай без поцелуев, просто вместе с ней.

В пустом вагоне электрички я прокручиваю нашу встречу. Она разительно отличается от прошлой. Между нами возник некий контакт. Он был закреплен поцелуями. Я думал о ней. Думал о физической близости с ней. Да. Врать нечего. Я хочу ее. Хочу познать ее, быть в ней. Быть физически и морально.

Чтобы вновь увидеть ее, мне нужно как-то прожить неделю. На меня набрасываются воспоминания о нашей встрече. Я помню вкус ее губ, помню, что после поцелуев у меня на губах стало мокро. Помню, как обнимал ее. Конечно же, я знал, чем можно будет себя занять – работой. Но даже на работе воспоминания приходили ко мне. Мне было от них нигде не спрятаться. Стоит подумать о ней, и вот я с нетерпением жду встречи.

На работе все как обычно. Я так же по полной работаю, Эрни так же дает мне 2 выходных на субботу и воскресение. Похоже, появился некий баланс в моей жизни. Когда я прихожу домой, я сажусь за дневник и пишу все то, что пришло ко мне в голову за день. Все было связано с ней. С этой таинственной незнакомкой, открывшейся мне. Я тратил на нее страницы моего бесценного дневника, раньше страницы я отдавал своей злости на Партию. Сейчас я отдаю их своему признанию к ней. Жизнь преобразилась. Правда она не сказала мне ни «да», ни «нет». Но хочется верить, что у нас все будет хорошо.  Засыпаю я буквально под утро, за 2 часа до выхода на смену. За эти 2 часа мне, конечно же, не выспаться, но делать нечего. Теперь у меня появилось больше причин не попасть в район нищих. Невольно задумываюсь о Мэтте, жив ли он, или уже на небесах. Выкидываю эти мысли из головы и собираюсь на работу.

Наша следующая встреча прошла на том же месте. Мы так же целовались, и я так же обнимал ее. Не затрагивали речей о своих чувствах. Сейчас это не нужно. Кажется, будто мы, не сговариваясь, взаимно подписали договор об этаких физических отношениях, не приводящих ни к чему. Мы просто целовались и обнимались. Дальше мы не заходили. Возможно, и не зайдем. Она не поднимает тему, что в скором времени поцелуи могут надоесть ей или мне, и я не поднимаю. Хотя уверен, мы оба уже ненавидим эту мертвую точку, образовавшуюся в нашем совместном движении.

– Ты грустишь. Мне кажется, что это из-за того, что мы не можем перейти к тому, что так сильно любят мужики.

– Нет, что ты. Я не грущу. Наоборот, я не жду этого момента. Мне хватает поцелуев.

– Но ты уже не отрицаешь, что он будет. Не задумываешься, что наши встречи могут закончиться до действия.

– Кто такое сказал?

– Ты сам.

– Я сказал, что не жду этого момента.

– Правильно. Ты сказал, что знаешь, что он будет, просто пока не ждешь его.

– Ты думаешь, я уверен, что у нас будет секс?

– Да. Когда-нибудь такое случится. Это произойдет при двух вариантах: или я тебе сама отдамся, или во время одной из наших встреч ты изнасилуешь меня, так как не сможешь сдержать раздувающийся огонь в себе.

– Я не причиню тебе боль.

– И ты этого не захочешь. Просто природа решила впихнуть в твое тело некие ингредиенты, которые при встрече со мной или любой другой женщиной побуждают тебя не на самые лучшие дела.

– Нет. Что ты.

– Хорошо. Скажи мне, ты думал уже о том, как бы овладеть мною?

Я молчу. Делаю вид, что пытаюсь вспомнить, хотя она уже знает ответ. Конечно, думал. Я хотел ее взять уже на первой встрече. Просто тогда огонь во мне не так бурлил. Она раскусила меня. Поняла, что значит мое молчание.

– Я так и знала!

– А ты, ты хотела меня когда-нибудь?

Я решил пойти в ва-банк, пускай она мне скажет «нет», и мы уже не сможем общаться друг с другом как раньше, но зато я буду знать, нравлюсь ли ей я по-настоящему.

– Хотела. Но я-то могу себя успокоить. Ровно, как и ты.

Я не понимаю, о чем она говорит. Хотя нет. Понимаю. Есть один способ успокоить бурлящий внутри огонь. Но я против таких мер. Да и вообще – до встречи с ней и огня то не было.

– Я против!

– Чего ты так. Это же не аморально. Это естественно. Если хочешь знать, пару раз я этим занималась. Тогда мне было одиноко, наверное, как тебе. И все дошло до ручки. Если ты понимаешь смысл «ручки».

– Партия относится к этому негативно. Она считает, что человек не должен сам себя удовлетворять.

– Да Партия вообще не разрешает людям получать удовольствие. Честно. Ты не думал, почему все то, что приносит удовольствие нам – запрещено?

– Потому что Партия это запретила.

– А почему она это запретила?

– Потому что это не принесет нам пользы.

– Потому что тогда народ поймет, что он может испытывать удовольствие и без Партии. Лишь изредка она нам дарит какое-то удовольствие, и это вошло в норму, что удовольствие приносит только Партия. На самом деле удовольствие мы можем доставить себе сами.

Я раздумываю над ее словами. Она права. Кончено права. Неужели она тоже против Партии. Если послушать историй о ее жизни, неудивительно, что Партию она ненавидит. Неужели я нашел себе единомышленника.

– Я понимаю тебя. – говорю я.

– Уверен?

– Да! Я и сам ненавижу Партию. Более того, у меня есть дневник, в котором я пишу свою злобу к Партии. Правда, в последнее время в нем я пишу о тебе.