Но счастлив он узнать, что предана

Легендам древним чистою душою,

Любимая в тиши ночной, одна,

Сейчас во власти чар пленительного сна.

XVI

136 Подобно розе царственно-пурпурной,

Расцветшей вдруг, явился дерзкий план

И алой страстью запылало бурно

Истерзанное сердце, злой тиран...

Ему старуха: "О злодей! Смутьян!

Прочь! И не вздумай: нет к тебе доверья,

Замыслил ты бессовестный обман.

Так молод и так полон лицемерья

Нет, от таких, как ты, запру покрепче дверь я!"

XVII

145 "Анджела, милая! Творцом клянусь,

Да не найдет душа моя спасенья!

Я Маделины нежной не коснусь,

Ничем не потревожу сновиденья,

Не брошу взгляд в порыве вожделенья.

Молю в слезах! А нет, не тратя слов,

Не стану здесь таиться ни мгновенья

И криком громким созову врагов:

Пусть стаей кинутся - я встретить смерть готов".

XVIII

154 "О господи! Убогое созданье,

Старуху - как не стыдно так пугать?

Вот-вот мои окончатся страданья,

Вот-вот ответ придется небу дать,

А ведь тебя в молитвах поминать

Не забывала ввек я, право слово".

И Порфиро, готовый зарыдать,

Исполнился раскаянья благого.

Излив свой правый гнев, она смягчилась снова.

XIX

163 Тайком она ему укажет путь

В покои Маделины, где влюбленный

За полог скроется, боясь дохнуть

Невидим там пребудет, упоенный

Невинной красотой во власти сонной:

Невеста будет там наречена,

Где в полночь фей ступают легионы:

Такая ночь, как эта ночь, одна

С тех пор, как Мерлин долг свой заплатил сполна.

XX

172 "Да будет так, твоей покорна воле!

Дитя мое, пора - поторопись:

В глазах темно, дохнуть невмочь от боли

Ну точно иглы в голову впились.

Скорей бы лечь... Смотри, не оступись

Там, где у лютни пяльцы с вышиваньем.

Я отлучусь, а ты пока молись:

Бог даст моим исполниться желаньям

Я вас благословлю у церкви пред венчаньем".

XXI

181 В каморке за решетчатым окном,

Считая бесконечные мгновенья,

Ждет Порфиро, сжигаемый огнем:

Надеждами сменяются сомненья;

И наконец дождался возвращенья

Кормилицы. Сбиваясь и спеша,

Ему старуха шепчет наставленья.

Остерегает, добрая душа

И в путь пускается, от страха чуть дыша.

XXII

190 Вот, проплутав но тьме, средь мрачной жути,

Вослед за проводницею хромой.

Теперь один в девическом приюте

Вдруг очутился трепетный герой.

Тем временем на лестнице крутой

Анджела с Маделиною столкнулась:

Та отвела старушку на покой,

Прощаясь, ласково руки коснулась...

О Порфиро, смотри, смотри - она вернулась!

XXIII

199 Вмиг сквозняком задунута свеча,

Исчез дымок, в прозрачном блеске тая.

Впорхнула, запыхавшись, трепеща,

И медлит, от волненья замирая.

Но сердце, немотой изнемогая,

Ей ранит грудь и бьется все сильней:

Так на исходе сладостного мая.

Напрягшись, безъязыкий соловей

Не в силах больше петь - и пикнет меж ветвей.

XXIV

208 Узорною увенчанное аркой.

Причудливой резьбой окружено,

Залитое луной полночно-ярком,

бессчетными огнями зажжено.

Трехстворчатое высится окно,

И стекла, махаона многоцветней.

Пылают, как пурпурное вино;

На гербовом щите еще приметней

Кровь королей: горит враждой тысячелетней.

XXV

217 Морозный свет струится сквозь витраж

И теплый блик бросает багрянистый

На вырезной шнурованный корсаж,

На крестика александрит искристый.

Цвет алой розы в нимб вплетен лучистый

Мерцающий неясно ореол;

В сиянье красоты небесно-чистой

Не ангел ли, покинув вышний дол,

Колена преклонить из рая снизошел.

XXVI

226 Дышать не в силах Порфиро от счастья:

Молитвой жаркой дух свой укрепив,

Браслет нагретый с тонкого запястья

Сняла, душистый распустила лиф.

Шурша, сползает шелковый извив

Скользнувшего по телу облаченья:

Русалкою, когда ее прилив

По пояс скрыл, заветного явленья

Агнесы ждет она, боясь спугнуть виденья.

XXVII

235 Потом, в гнезде прохладном затаясь,

Она тревожным устремилась взором

Перед собой, мечтами уносясь

В края далекой радости... Но скоро.

Тоску дневную отогнав с укором,

Теплом румяных маков напоен,

Как требник мавров золотым затвором,

Сомкнул ей веки благодатный сон:

Так ночью роза вновь сжимается в бутон.

XXVIII

244 Пред опустевшим брошенным нарядом

В углу укромном Порфиро застыл,

Не отрываясь восхищенным взглядом,

Взволнованной души смиряя пыл.

Затем бесшумно на ковер ступил,

В тиши заслышав ровное дыханье

И, бережно шагнув, благословил

Ее груди дремотной колыханье...

Как сон глубок и тих в чуть призрачном сиянье!

XXIX

253 Но издали донесся шум и крик,

Внезапно возмутив покой уютный,

И бойко в уши Порфиро проник

Лихой рожок, заливисто-беспутный.

Рассыпал барабан свой треск минутный

И, пререкаясь с праздничной трубой,

Невнятной речью, сдержанной и смутной,

Ответил глухо горестный гобой,

И тотчас смолкло все за звякнувшей скобой.

XXX

262 Но долго-долго длился безмятежный,

Лазурновекий и беззвучный сон...

На скатерти он ставит белоснежной

Все яства экзотических сторон:

Сиропы сдабривает киннамон,

Соседствуют миндаль и персик рдяный,

Прозрачное желе, айва, лимон,

Густой шербет и сладостная манна

Из Самарканда, из кедрового Ливана.

XXXI

271 Пылающей рукою громоздит

Он щедрые дары чужого края:

В корзинах ярких роскошь их блестит,

Прохладный аромат распространяя.

Спит Маделина, ни о чем не зная.

"Теперь очнись, о нежный серафим!

Я - твой паломник, ты - моя святая.

Скорей открой глаза - иль сном глухим

Забудусь близ тебя, отчаяньем томим".

XXXII

280 Сон девы затенен завесой пышной,

Свисающей с лепного потолка.

Над Маделиной Порфиро неслышно

Склоняется - и робкая рука

К подушке прикасается слегка.

Но полночь властно чувства чаровала

И, словно скованная льдом река,

Во сне оцепенев, она молчала,

А лунный свет играл на кромке покрывала.

XXXIII

289 Взял лютню он - и песня полилась,

Полна печали и надежды страстной:

"La belle dame sans mercy" она звалась,

Ее отчизной был Прованс прекрасный.

Но Маделина в дреме безучастной

Недвижна словно статуя - и вдруг

Глаза открыла. В их лазури ясной,

Как туча налетевшая, испуг...

Он, смолкнув, ниц упал - лишь сердца слышен стук.

XXXIV

298 Но широко раскрытыми глазами

Блуждая в царстве сладостного сна,

Наполнив их туманными слезами,

На Порфиро глядит, глядит она.

Не узнает его, потрясена

Случившейся нежданно переменой.

Внезапная страшна ей тишина:

Недвижен он, обняв ее колена;

И сердце полнится тревогою смятенной.

XXXV

307 "Ах, Порфиро! Мгновение назад

Твой дивный голос, клятвенно-влюбленный,

С напевами сливался в стройный лад;

Сиял твой взгляд, восторгом озаренный

И вдруг ты побледнел, тоской сраженный,

И, лютню уронив, поник, скорбя...

Молю: стань прежним, песней окрыленной

Утишь тревогу, успокой, любя:

Знай, нету на земле мне места без тебя".

XXXVI

316 И Порфиро воспрянул упоенно:

Как тонет метеор в пучине вод,

Звездой слепящей канув с небосклона,

Как с розой заодно фиалка льет