В половине седьмого вечера, в самый разгар урагана, карету внезапно тряхнуло от страшного толчка. Переднее колесо застряло в колее, лошади рванулись под ударом кнута, и колесо треснуло.

Карета резко накренилась и, потеряв опору, опрокинулась на левый бок.

Раздались крики. Пох повредил ногу, но помнил лишь о своей драгоценной сумке, прикрепленной цепочкой к поясу. Сумка была при нем, и, с трудом вылезая из кареты, он еще крепче зажал ее под мышкой.

Брокс и незнакомый пассажир отделались незначительными ушибами, ямщик, едва выбравшись из-под кареты, бросился к лошадям.

Местность была пустынной — кругом широкая равнина и слева лес.

— Что нам делать?.. — воскликнул Пох.

— Карета не может ехать дальше, — ответил Брокс.

Незнакомец не произнес ни слова.

— Можешь ты дойти пешком до Пернова?.. — спросил Брокс банковского артельщика.

— Пройти пятнадцать верст… с вывихнутой ногой!.. — воскликнул Пох.

— Ну, а… верхом?..

— Верхом?.. Не проеду и двух шагов, свалюсь с лошади!

Оставалось лишь найти приют в какой-нибудь ближайшей корчме и провести там ночь. Пока Пох и незнакомый пассажир будут отдыхать, Брокс с ямщиком выпрягут лошадей и верхом поспешат добраться до Пернова, а на следующий день привезут мастера для починки кареты.

Если бы банковский артельщик не имел при себе такой крупной суммы, то, вероятно, он нашел бы этот совет превосходным… Но с пятнадцатью тысячами рублей в сумке…

Да и есть ли в этой пустынной местности поблизости ферма, корчма или трактир, где путешественники могли бы найти пристанище до утра?.. Вот вопрос, который прежде всего задал Пох.

— Да… вон там… по всей вероятности! — ответил незнакомый пассажир.

Он указал рукой на слабый огонек, мерцавший в двухстах шагах влево на опушке смутно видневшегося во мраке леса. Но был ли это свет от фонаря корчмы или от костра дровосека?..

На этот вопрос ямщик ответил:

— Это трактир Крофа.

— Трактир Крофа?.. — переспросил Пох.

— Да… трактир «Сломанный крест».

— Ну что ж, — сказал Брокс, обращаясь к своим спутникам, — если вы согласны переночевать в этой корчме, то завтра, ранним утром, мы приедем за вами.

Предложение, видимо, пришлось незнакомцу по вкусу. В сущности это был лучший выход в их положении. Погода все ухудшалась, дождь вот-вот польет как из ведра. Ямщику и кондуктору придется туго, прежде чем они доберутся верхом до Пернова.

— Ладно, — сказал Пох, которому поврежденная нога причиняла боль. — Хорошенько высплюсь ночью, а к утру буду готов продолжать путь. Рассчитываю на тебя, Брокс…

— Я вернусь вовремя! — ответил кондуктор.

Ямщик выпряг лошадей. Опрокинутую набок карету пришлось бросить без присмотра, но вряд ли в такую ночь какая-нибудь карета или повозка проедет по этой дороге.

Простившись с приятелем, Пох, волоча ногу, заковылял к лесу, где светился огонек, указывающий на близость корчмы.

Видя, что банковский артельщик передвигается с трудом, незнакомец предложил ему опереться на его руку. Пох с благодарностью принял предложение. Спутник оказывался общительнее, чем это можно было предположить по его поведению в карете, по пути из Риги.

Они благополучно прошли двести шагов, отделявших их от дома у большой дороги.

Над дверью корчмы висел фонарь с керосиновой лампочкой. На углу дома возвышался длинный шест, служивший днем для привлечения путников. Изнутри через ставни пробивался свет, слышались голоса и звон стаканов. Над главным входом красовалась грубо намалеванная вывеска, и при свете фонаря можно было прочесть слова: «Трактир „Сломанный крест“.

Название трактира „Сломанный крест“ пояснял рисунок цвета бычачьей крови, намалеванный на щипце крыши. Этот рисунок изображал поломанный у основания и опрокинутый наземь шестиконечный русский крест — вероятнее всего, воспоминание о каком-то кощунстве иконоборцев — предание седой старины.

Содержал харчевню некий Кроф, славянин по происхождению,[7] вдовец лет сорока, сорока пяти. Еще отец его владел этой корчмой, расположенной в пустынной местности у большой дороги из Риги в Пернов. На две или три версты в окружности не было поблизости ни одного дома, ни одного поселка. Корчма стояла совершенно уединенно.

Посетителями, постояльцами или завсегдатаями были лишь редкие путники, вынужденные задержаться в дороге, дюжина крестьян, возделывавших близлежащие поля, да несколько дровосеков и угольщиков, работавших в окрестных лесах.

Как шли у трактирщика дела?.. Неизвестно. Так или иначе, он никогда не жаловался, да и вообще не очень-то склонен был говорить о своих барышах. Трактир существовал лет тридцать. Прежний хозяин, отец, — контрабандист и браконьер, — нажил, наверное, немало. Теперь хозяином был сын. Умники в округе уверяли, что в корчме „Сломанный крест“ накоплено много денег. Но кому какое до этого дело!

Малообщительный от природы, Кроф вел весьма замкнутый образ жизни и почти не отлучался из трактира, лишь изредка появляясь в Пернове. Когда не было посетителей, — которых он за неимением прислуги обслуживал сам, — Кроф копался в своем огороде. Это был крепкий, краснолицый, бородатый человек, с густыми волосами и дерзким взглядом. Он никогда ни о чем не расспрашивал и на вопросы отвечал неохотно.

Дом, позади которого находился огород, был одноэтажный, дверь главного входа — одностворчатая. Войдя, посетитель сразу попадал в большую комнату, освещенную окном в глубине. Справа и слева помещались две комнаты окнами на дорогу. Спальня самого Крофа находилась в пристройке позади дома и выходила на огород.

Прочные двери и ставни трактира запирались изнутри крепкими крюками и засовами. Трактирщик закрывал их с наступлением сумерек, так как вокруг было не безопасно. Тем не менее корчма оставалась открытой до десяти часов вечера. К приходу наших путешественников там находился десяток захмелевших от водки и шнапса посетителей.

Огород площадью в полгектара, окруженный живой изгородью, прилегал к еловому лесу, подступавшему к самой дороге. В огороде Кроф не без выгоды выращивал овощи, которыми снабжал корчму. Что касается фруктовых деревьев, то там росли без всякого ухода тощие вишни да яблони, на которых поспевали хорошие яблоки, и несколько кустов распространенной в Лифляндии малины, приносившей ароматные, яркого цвета ягоды.

За столом в этот вечер собралось трое или четверо крестьян да столько же дровосеков из соседних деревень. По пути домой, на свои хутора, расположенные в трех-четырех верстах от места работы, шнапс — по две копейки за шкалик — соблазнял их завернуть в трактир. Ночевать в „Сломанном кресте“ ни один из них не оставался. Впрочем, и путешественники редко останавливались здесь на ночь. Но ямщики и возницы телег или почтовых карет охотно заворачивали в трактир перед последним перегоном на пути в Пернов.

Кроме обычных посетителей, в этот вечер в харчевне находилось еще два человека. Эти двое сидели в стороне и пытливо вглядывались в лица присутствующих. То был унтер-офицер Эк и один из его подчиненных. После безуспешной погони за беглецом по берегу Перновы они не теряли связи с отрядами, ведшими надзор за деревнями и хуторами северной части области, а сами продолжали розыски в прилегающей к трактиру местности, где согласно полученным сообщениям скрывалось несколько преступников.

Эк был весьма недоволен оборотом последнего порученного ему дела. Во время ледохода на реке Пернове они не нашли даже трупа беглеца, которого собирались захватить живым и доставить майору Вердеру. Это было большим ударом по самолюбию Эка.

Сейчас унтер-офицер говорил своему спутнику:

— Должно быть, этот негодяй утонул…

— Наверняка утонул, — отвечал полицейский.

— Вот и врешь, не наверняка, ведь вещественных доказательств-то нет!.. Впрочем, если бы мы и выудили мертвеца, — не посылать же его обратно в Сибирь в таком виде!.. Нет! Надо было взять его живьем, наша неудача особой чести полиции не делает!