– Я так и знала, я так и знала!.. – всхлипывала Люська, вцепившись в бедного Гришу. – Я же чувствовала – что-то случится!..

Интересное дело, вяло подумал я. Мать – чувствовала, Люська – чувствовала… Один я ничего не чувствовал.

– Я его посажу! – всхлипывала Люська. – Я его посажу!..

– Кого? – спросил я.

– Бехтеря, кого же еще! – ответила за нее мать. Тоже всхлипывая.

– Какой Бехтерь, чего вы плетете? – сказал я. – Бехтерь к нему и близко не подходил.

Люська уставилась на меня бешеными зелеными глазами.

– Не подходил? А лоб почему разбит?

– Так это не Бехтерь, – объяснил я. – Это я ему рейкой заехал.

– Как? – в один голос сказали мать и Люська.

– Случайно, – буркнул я и пошел спать, хотя солнце только еще собиралось садиться. Пусть сами как хотят, так и разбираются.

Добравшись до койки, сел и долго смотрел на шнурки кроссовок – не было сил нагнуться и развязать… Но Люська-то, а? Ишь как вскинулась! Это потому, Люсенька, что у тебя никогда никого не отнимали… Надо же – сама прибежала!..

Мне снилось вчерашнее сражение в старом сквере. Вернее, даже не само сражение – всего один момент: я сижу в проломе, стискивая штакетину, а они уходят – два ангела и Гриша между ними, – и серый полусвет льется им навстречу, и это уже не люди, а три плоских колеблющихся силуэта… Я заставляю себя броситься за ними – и не могу. Вот ведь какая штука: наяву не испугался – во сне боюсь…

Я просыпался и подолгу лежал, глядя в потолок и понимая с облегчением, что Гришу я все-таки отбил. Потом запускал руку под подушку, доставал пистолет и брал на прицел спичечный коробок. Нажимал на спуск, вздыхал, запихивал мертвую машину обратно и снова оказывался в проломе со штакетиной в руках…

– Гринь, – сказал Сталевар с умильной улыбкой, отчего сразу стал похож на старого китайца, – пока смена не началась, слетал бы за газировкой…

Все подождали, когда Гриша с чайником отойдет подальше, а потом повернулись ко мне.

– Ну и что он? – уже без улыбки спросил Сталевар. – Уезжать не раздумал?

Я взглянул на их озабоченные лица и вдруг понял, что должен был чувствовать Гриша в первые дни. Разные? Да по сравнению с ними мы – дворняжки! Мы – беспородные переулочные шавки, и каждая скроена на свой манер! А эти – на подбор, в рост, в масть, как доберманы-пинчеры на собачьей выставке!..

– Может, он недоволен чем? – прямо спросил бригадир. – Если разрядом – будет у него скоро хороший разряд… Ну нельзя его отпускать, Минька! Ты ж первый резчик – сам понимать должен. Сунут опять в бригаду кого попало! Или – тоже весело – впятером тыкаться!..

– Ты… это… – немедленно взволновался Старый Петр. – Ты, Валерка, знаешь… того… Впятером – не впятером… Чего ему уезжать? Ну ладно бы еще в техникум или учиться… А то ведь просто так, по дурости…

– Что у него там с первой женой? – спросил Валерка.

– Чего? – сказал я.

– Ну, жена его из дому выгоняла или не выгоняла?

– Не выгоняла, – ответил за меня Сталевар. – Он, говорят, сам от нее ушел. А теперь вот, видишь, родственники ее грозить приехали…

Я только очумело переводил глаза с Валерки на Сталевара и обратно.

– Да шалопай он, ваш Аркашка! – рассердился вдруг Старый Петр. – Откуда Аркашке про Гриньку знать? И ты тоже, Илья… – заворчал он на Сталевара. – Голова уж седая, а Аркашку слушаешь…

– Родственники… – презрительно пробасил Вася-штангист. – Какие там родственники? Тут в Бехтере дело. В раздевалке Гриньку без каски видели? Шишмарь у него на лбу видели? Чего вы суетитесь? Все уже улажено. Встретил я вчера Бехтеря, поговорил…

Все посмотрели на Васю. Бедный Бехтерь…

– Ну так как же все-таки? – снова спросил меня Сталевар. – Уезжает?

– Мужики! – сказал я. – Куда он от нас денется?

Перед тем как включить пресс, открыл инструментальный шкафчик, залез в него по пояс и, достав из-за пазухи ярко-оранжевый пистолет, проверил. Молчит пока…

После обеда, когда возвращались из столовой, меня окликнула Люська. Что-то, видно, случилось. Невеста наша была вне себя – аж зеленые искры из глаз сыплются. Позади нее с потерянным видом жался Гриша Прахов. И с чего это я взял, что они похожи? Так, слегка, может быть…

– Минька! – бросила Люська, глядя мне прямо в глаза. – С кем вы вчера дрались в сквере?

Я посмотрел на Гришу. Гриша Прахов ответил мне унылым взглядом и слабо развел руками.

– А друг с другом, – спокойно отозвался я. – Разве не понятно?

– Я серьезно! – сказала она.

Да уж вижу, что серьезно… Серьезней некуда. Надо понимать, проболтался Григорий.

– Я все рассказал Людмиле, Минька, – виновато пояснил он.

– А все – это как?

– Н-ну… в общих чертах…

– С кем вы вчера дрались? – еле сдерживалась, повторила она.

– С инопланетянами, Люся, – сказал я. – Тут, понимаешь, за Гришей с его планеты прилетели… А что ты на меня так смотришь? Сама спросила…

– Минька! – голос у Люськи дрогнул от бешенства. – Мне твои шуточки еще с такого вот возраста надоели! С вот такого вот…

И она показала рукой, с какого возраста ей надоели мои шуточки. Потом резко обернулась к Грише.

– А ты учись у него! – зловеще посоветовала она. – Учись, он тебя много чему научит! Вместе шутить будете! Но только не со мной, понятно?!

Брызнула напоследок зелеными искрами – и пошла. Гриша дернулся было вслед, остановился и беспомощно поглядел на меня.

– Кто тебя за язык тянул? – сказал я. – Ну беги теперь, догоняй… Скажи: извиняюсь, мол, за глупую шутку, попал под дурное влияние Миньки Бударина.

– Но…

– Иди-иди. – Я развернул его и подтолкнул в спину. – А то перерыв кончится…

Да, вразумил меня жировичок, хорошо вразумил… Спасибо ему. Не попадись он нам тогда перед дверью кабинета – я бы ведь на рожон полез, я бы майора за грудки тряс, я бы до самого их высшего начальства дошел… Чтобы все поняли как следует – психи пришли: один – буйный, другой – тихий…

Подходя к прессу, я еще издали заметил, что вся наша бригада столпилась возле инструментального шкафчика. Почуяв неладное, я ускорил шаг. Тут они чуть расступились, и в руках Валерки мелькнуло что-то оранжевое.

Увидев меня, бригадир лихо осклабился и, быстро прицелясь, сказал: «Бах!»

Не раздумывая, я бросился на пол. У Валерки отвисла челюсть. В такой позиции он меня еще не видел. Да и остальные тоже…

Я поднялся, кряхтя от стыда, и, подойдя к бригадиру, отобрал у него пистолет.

– Тебя кто учил без спросу хватать?

– А чего ж ты его в шкафчик сунул? – растерялся Валерка. – Сталевар за ветошкой полез, а он как раз под ветошкой лежал…

– Говорил ведь шалопаям: не ваше, не трогайте… – забрюзжал Старый Петр. – Вот народ…

– А это что ж такое? – опомнившись от изумления, спросил Сталевар.

– Игрушка! – бросил я. – Племяннику купил…

– А с каких это пор у тебя племянники появились?

– Ну не племяннику… У знакомой одной пацан – вот ему…

– А-а… – На меня поглядели с пониманием.

– Дорогая, небось?

– Дорогая.

– Погоди, – все еще во мог сообразить Сталевар. – А чего ж ты тогда залег?

– Поскользнулся! – буркнул я.

Домой со смены нарочно пошел через сквер – посмотреть, как там, после сражения. Накрапывал дождик. Чистые пятна от выстрелов исчезли, на пропажу скамейки и урны никто не обращал внимания. Наверное, один только я и помнил, что здесь стояла скамейка…