Сьюзен сделала попытку оттолкнуть его, но Бен лишь крепче прижал ее к себе.

— Ты самый низкий человек на свете!

— Да что ты? Даже хуже твоего дяди? — Бен провел рукой по ее груди, слегка задев сосок. — Какой ужас…

Предательский жар снова затопил тело Сьюзен. Бессильный гнев душил ее, она не хотела верить, что до такой степени желает мужчину, которого должна ненавидеть, но тело доказывало обратное. Это презренное, глупое тело желало его самым развратным образом.

Губы Бена нашли ее сосок, прикрытый тонкой тканью рубашки, и, сомкнувшись вокруг него, стали ласкать стремительно набухающий бутон. Сьюзен беспомощно застонала, жар накатывал бурными волнами. На какую-то долю секунды она дала себе волю ощутить силу его мускулистого тела, весь пыл собственной страсти, а потом желание стало вовсе непереносимым. Сьюзен выскользнула из объятий Бена и отбежала в другой конец комнаты. Отвернувшись к окну, она закрыла глаза и попыталась привести в порядок свои чувства и мысли.

— Понимаю, что я тебе неприятен, — спокойным, лишенным всяких эмоций голосом произнес Бен. — Но мы женаты, и нам надо как-то жить.

Сьюзен изо всех сил зажмурилась, словно стараясь отгородиться от его голоса.

— Ты никогда не получишь от меня того, что тебе нужно.

— Не знаю, что произошло у тебя с первым мужем, но он что-то сделал с тобой…

— Нет!

— Наложил на тебя заклятие, заморозил твое сердце и заключил в башню, как спящую красавицу.

— Ты сам не знаешь, о чем говоришь.

— Я знаю достаточно. Знаю, что твой брак закончился нервным срывом. Что ты попала на излечение, а потом так и не смогла до конца прийти в себя.

Голова Сьюзен внезапно закружилась и стала легкой, почти невесомой.

— Я не могу об этом говорить.

— Почему? Что случилось, Сусан-джан?

— Ничего.

— Но что-то ведь произошло…

— Нет!

— Нечто такое темное и страшное, что…

Слова доносились до нее будто из далекого далека, комната заходила ходуном, а потом она уже больше ничего не видела и не слышала, провалившись в благословенную темноту.

Бен вызвал врача, и тот, тщательно осмотрев Сьюзен, прописал покой, витамины, усиленное питание и побольше железа. Женщины, заявил он, часто страдают анемией, и если Сьюзен хочет зачать ребенка, то ей надо увеличить прием железа.

— Я не настолько анемична, — запротестовала Сьюзен на следующий день после визита врача, когда перед ней поставили третью порцию бифштекса. — А железа полным-полно и в шпинате. Мне совершенно незачем поглощать мясо в неимоверных количествах, будто я какой-нибудь дикарь.

— Мы не сможем завести детей, если у тебя не будет сил.

— Сил у меня достаточно, а лопать столько мяса для зачатия вовсе не обязательно. И хватит ко мне приставать!

— Вовсе я не пристаю, просто хочу, чтобы ты была благоразумна. — По лицу Бена было видно, каких усилий ему стоит сдерживаться.

— Я и так осторожна. Слушай, мне все изрядно надоело. Хотелось бы подышать свежим воздухом. Если ты не возражаешь, конечно.

Бен что-то пробормотал сквозь зубы и покачал головой. Ему явно не хотелось продолжать препирательства.

— Ты можешь посидеть у бассейна. Я велю служанке поставить тебе шезлонг и принести полотенца. Только не лежи слишком долго на солнце, а то обгоришь.

Однако Сьюзен, вопреки его указаниям, вытащила шезлонг из-под зонтика и поставила его у самого края бассейна, чтобы насладиться игрой солнечных лучей на поверхности воды. Она захватила из кабинета какую-то первую попавшуюся под руку книгу, но та оказалась сухим научным историческим трудом, требовавшим больше внимания, чем она могла сейчас ему уделить. Почитав с полчаса, Сьюзен поняла, что сосредоточиться так и не сможет. Отложив книгу, она предалась приятному ничегонеделанию.

Солнце грело восхитительно ласково. Расстегнув застежку купальника, Сьюзен улеглась на полотенце, подставив спину солнечным лучам, и вскоре заснула.

Спустя некоторое время она ощутила легкое, как перышко, прикосновение, мягко скользившее по спине, и зарылась лицом в полотенце, не желая прерывать приятный сон. Ласковое прикосновение повторилось, а потом внезапно стало жестким — крепкая мужская ладонь решительно легла ей на щеку. Сьюзен так и взвилась, схватила лифчик, сделала попытку прикрыться и огляделась. Бен сидел в шезлонге рядом с ней.

— Тебе надо было хотя бы намазаться кремом для загара. Ты пролежала здесь Бог знает сколько времени и страшно обгорела.

Сьюзен бросила взгляд на запястье, однако часов на нем не оказалось. Тогда она перевела взгляд на небо. Солнце, как выяснилось, успело проделать немалый путь по небосклону.

— Который час? — спросила она, пытаясь застегнуть лифчик так, чтобы при этом не обнажалась грудь.

— Четверть третьего.

— Что?!

Бен с интересом наблюдал за тем, как она сражается с полоской ткани.

— Наверное, мне следует тебе помочь.

— Мне не нужна помощь!

— А еще надо чем-то смазать тебе спину, пока ты не покрылась волдырями.

— Я никогда не обгораю до волдырей. — Дрожащие пальцы не слушались, и Сьюзен никак не удавалось справиться с застежкой. Больше всего она боялась, что либо один сосок, либо другой вдруг возьмет да и выскочит из-под прикрытия.

— Сьюзен, лицезреть женскую грудь для меня не в новинку.

— Но не мою.

Губы Бена скривились, а одна бровь иронически приподнялась. Он явно с трудом удерживался от смеха.

— Уверен, что как-нибудь это переживу.

Ну еще бы, как ему не острить, этому прирожденному острослову! Вскочив, Сьюзен набросила халат.

— К сожалению, боюсь, этого я сама не переживу! — Прикосновение прохладного шелка к пылающей спине показалось просто леденящим, и, завязывая пояс, Сьюзен невольно вздрогнула. — В какое время ужин?

— Напитки подадут в семь. А ужин в девять.

Пообещав, что присоединится к Бену, Сьюзен ушла к себе. Но она не рассчитала: солнечный ожог оказался слишком сильным. Теплая ванна сначала вроде бы помогла, но стоило Сьюзен начать вытираться, и она чуть не взвизгнула. Вся спина от плеч до поясницы пылала как в огне. Даже трусики натянуть без боли было невозможно, а бретельки лифчика врезались в плечи, как ножи. Весь ее гардероб оказался для подобной ситуации совершенно непригодным, и, раздевшись, Сьюзен нырнула под прохладную простыню.

К черту ужин! Она останется в постели. Гордость не позволила ей позвать Бена, поэтому Сьюзен просто не спустилась в семь вниз. В четверть восьмого Бен явился в спальню. Даже стучать не стал, а просто взял и вошел.

— Зная твое пристрастие к побегам, я решил проверить, здесь ли ты еще, — заявил он.

Сьюзен натянула простыню до подбородка.

— Как видишь, я никуда не делась.

— Но почему-то лежишь в постели.

— Да.

— А это, по счастливой случайности, не приглашение? — Бен широко улыбнулся.

— Нет. Просто я сильно обгорела и не в состоянии ничего на себя надеть.

— Покажи.

Щеки Сьюзен залились краской.

— Тебе нужны доказательства?

— Да, хотелось бы взглянуть.

По спине Сьюзен побежали мурашки, холодя горящую спину.

— Я не стану стаскивать с себя простыню только ради того, чтобы продемонстрировать тебе ожоги.

— Да ты уже Бог знает сколько времени не загорала! Запросто могла заработать ожог второй, если не третьей степени.

— Не преувеличивай. Конечно, мне больновато, но, в конце концов, это всего лишь ожог.

— А об этом уж позволь мне судить. — Бен решительно подошел к кровати и, выхватив простыню из сжатых пальцев Сьюзен, стянул ее вниз. Она тут же перекатилась на живот, стремясь защитить хоть часть своей наготы.

— Я же сказала — это просто ожог, — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — А теперь, будь добр, дай мне побыть одной.

— Ты поджарилась, как мясо на гриле, — отозвался Бен, легко касаясь ее спины.

Сьюзен вздрогнула. Боль была жуткая.

— Ради Бога, накрой меня!