И мёрзнущей крысе понятно, что предшественники Раминаганивы не брали к ногтю местную вольницу вовсе не из-за того, что их устраивала подобная ситуация. Равно как и правители племенных областей терпели сепаратистские настроения и поползновения подчинённых им "сильных мужей" вовсе не от любви к демократии и местному самоуправлению.
Хотеть то они хотели - тот же Ратикуитаки, в мою бытность при нём "министром металлургической промышленности", частенько делился с ближним своим окружением о планах поставить на место деревенских старост. Увы, силёнок у покойного маловато было для такого.
У "пану олени" славного братства "пану макаки", наверное, хватило бы сил для усмирения с частичным усекновением голов элиты любой из племенных областей и установления нормальной централизованной власти в рамках отдельно взятой провинции. Но мне-то нужен весь Пеу!
Первые шаги, впрочем, я уже начал делать: Бунсан и Тинсок, покорённые в ходе нескольких успешных походов "макак", поддержанных хонско-вэйскими и ласунгскими отрядами, превращаются потихоньку стараниями Длинного в источник продовольствия и рабочих рук. Причём источник, находящийся под полным контролем нашего братства.
Примерно та же судьба уготована Талу с Кесу -- небольшие по населению окраинные области, которые относительно легко подчинить. Главное, подгадать подходящие случаи и найти поводы для того, чтобы превратить местных таки в послушных исполнителей воли типулу-таками и её верного Сонаваралинги. Вот для изучения театра грядущих военных и иных действий да знакомства с фигурами тамошней политики я и наматываю своим ногами десятки километров. Такой вот поворот папуасских дел: объединять остров приходится не с установления жёсткой власти в самых густонаселенных землях вроде Вэя-Хона, Текока, Кехета и Ласунга, а с подминания окраин. И уже потом, опираясь на владения "Макакского ордена", давить "сильных мужей" в центре страны.
Так что насчёт невозможности проведения реформ это я прибедняюсь. Медленно, со скрипом, внося в процессе реализации изменения и поправки от первоначально задуманного, но мне удаётся кое-что сделать. Например, кроме создания не то орденских владений, не то королевского домена, добиться признания "Советом солидных и разумных мужей" всего вновь затеваемого производства меди и орудий из неё прерогативой типулу-таками, которая передаёт управление в руки своего верного Сонаваралинги. Я же в свою очередь постарался превратить сию формальность в действительность. Пока вроде бы удаётся: по крайней мере, первые порции металла пошли исключительно на вооружение "макак" и немного на лопаты и мотыги для наших "новых ганеоев" из Тинсока с Бунсаном.
Данный термин как-то сам собой прижился для отличия почти рабского статуса покорённых от положения обычных гане, которые платят только небольшую дань. "Новые" же ганеои кроме обязательных поставок ещё вовсю привлекаются для "улагу" - то есть общественно-полезных работ: строительства дорог (точнее чего-то, отдалённо напоминающего дороги), рытья каналов и прочего.
К сожалению, не было возможности сделать бесправным и обязанным пахать как негры на плантациях население всех двадцати трёх сельских общин покорённых территорий. Пришлось на ходу придумывать разделение тинса и бунса на "новых гане" и гане обычных. Кого куда определить, решалось уже с подачи Длинного, который постарался, чтобы состоящие до нашего завоевания в союзнических отношения или родственные деревни оказались в разных группах.
А дальнейшее уже сделали сами "болотные черви". Деление на совсем и не совсем рабов началось спустя первые два-три месяца откровенного грабежа, которому подверглись все покорённые после поражения. Потому возвращение части прежних прав и свобод, во-первых, воспринималось теми, кого оно коснулось, чуть ли не как благодеяние с нашей стороны. А во-вторых -- получившие более высокий статус тинса с бунса очень быстро начали выдумывать для себя и тех, кому повезло меньше их, оправдания того, почему одни теперь живут лучше, чем другие. Обнаружив подобное, Длинный по первости растерялся и даже обратился ко мне за инструкциями: как бороться с бреднями одних ганеоев об их превосходстве над другими. Но я, немного подумав, решил, что клиенты сами облегчают нам работу по своему разобщению и порабощению. Потому мой наместник на навсегда оккупированных территориях стал поддерживать "нормальных" ганеоев в их измышлениях насчёт того, что духи и боги любят оных больше, чем тех, чей статус ниже плинтуса. Ну и я, общаясь со старостами и шаманами привилегированных деревень во время нечастых инспекционных визитов, вносил свою лепту в создаваемую прямо на глазах мифологию. Учитывая мой авторитет по части общения с всякими сверхъестественными существами, это только подстёгивало местное народное творчество.
В итоге жители девяти селений стали обычными ганеоями, а обитатели еще тринадцати превратились в ганеоев "новых". Четыре деревни бунса, первыми попавшие под раздачу, были жестоко закабалены в полном составе -- потому что для их контроля можно привлечь и вэйцев. А лежащие дальше к югу и востоку поселения уже делили на агнцев и козлищ.
Из тех тинса и бунса, которые попали в число привилегированных, Длинный по моему совету набрал несколько вспомогательных отрядов "полицаев", позволивших сильно сократить контингент "макак", размещаемый на юге. Дабы коллаборационисты действовали, при необходимости, без лишних сантиментов и тормозов, их направляли подальше от родных мест. И им же для закрепления верности поручали проводить все экзекуции, и тем более казни, провинившихся. Так что через полгода у нас уже имелась вполне лояльная, пусть только за страх, а не за совесть, прослойка местных.
В принципе, у превращённых в "почти-рабов", не было особых шансов, вздумай они выступить против нынешнего своего положения: взрослые мужчины сотнями выдёргивались из родных мест на мелиоративные работы в Хоне и Вэе, прокладку дороги между главным нашим портом и столицей страны, строительство мархонской цитадели, выжигание древесного угля и добычу медной руды. А в Тинсоке и Бунсане в свою очередь работали приговорённые к "улагу" текокские "сильные мужи" и их свитские -- тоже подальше от сторонников и сочувствующих.
Впрочем, подготовка территориального и экономического плацдарма, с которого будет вестись борьба за централизованное государство, не единственный мой успех.
Когда после переворота ситуация немного успокоилась, я задался вопросом -- а кто из потомков Пилапи Старого уцелел вообще. Интерес был сугубо практическим, обусловленным желанием избежать возможных династических разборок. Ради этого я готов был даже устроить секир-башка всем, в чьих жилах течёт кровь основателя династии. Но обнаружилось, что нужды отягощать свою совесть убийствами людей, вина которых только в их происхождении, нет. За меня постарался дед нашей типулу-таками, ухитрившийся вырезать практически всю свою родню. Кроме Пилапи Молодого-И-Великого в разборках более чем тридцатилетней давности не уцелел никто: ни его родные братья, ни кузены разной степени родства, ни их сыновья. Сам же победитель слишком уж многочисленным потомством похвастаться не мог. Два брата-соперника оказались единственными выжившими детьми типулу-таки. А Рами в свою очередь -- единственным доросшим практически до совершеннолетия ребенком Кахилуу. Был у Солнцеликой и Духами Хранимой ещё старший брательник, но тот умер в раннем детстве. Кивамую же не повезло ещё больше: у его жён одна за другой беременности оканчивались выкидышами, причём чаще всего с печальными последствиями для несостоявшихся матерей -- возможности туземной медицины были весьма скромны по части хирургического вмешательства на внутренние органы. В общем Рами оказалась единственной наследницей, чем я не преминул воспользоваться.