“Gat Heat” 1967, перевод Б. Ивановой

— Секс, — сказала она.

— Ага, — отозвался я.

— Секс. Все дело в нем.

— Да уж. И то верно. Я бы, пожалуй, не смог выразить лучше.

— Секс…, — снова повторила она, смакуя это слово, как обычно смакуют оливку, насаженную на край первого бокала мартини.

Возможно, будет лучше, если я расскажу вам кое-что об этой малышке заранее, прежде, чем у вас успеет сложиться превратное представление. Малышка — ха-ха! Мне самому всего тридцать лет от роду, вроде бы уже и не мальчик, но эта лапочка вполне сгодилась бы мне в мамаши.

Она была столь худа, что ей, видимо, приходилось где-то что-то подкладывать, чтобы казаться хоть немного толще. К тому же она, похоже, носила бюстгальтер, набитый ватой. Короче, взглянуть не на что.

Но это ещё полбеды.

Цвет её лица наводил почему-то на мысли об отравленном лимонаде; а выражение этого самого лица было ужасно “кусучим”: казалось, только зазевайся, и тут же в тебя вопьются мертвой хваткой все тридцать два острых зуба. Я уже и прежде замечал этот блеск в её глазах — в стеклянных глазах куклы. И эти вьющиеся локоны мне тоже доводилось видеть — на манекенах в витрине магазина. Видел я так же… да чего уж там говорить, повидал я действительно немало.

Ее звали Агата Смеллоу и, мягко говоря, она была явно не в моем вкусе; хотя подобная разборчивость кажется, по меньшей мере, довольно редким качеством для одинокого мужчины, единственного сотрудника фирмы “Шелдон Скотт. Расследования”. Это я и есть, Шелл Скотт. И я уже был готов пожалеть, что вообще родился на свет.

— Что ж, Эгги, — сказал я — она просила называть её именно так — мне нечего добавить.

Мы чокнулись, зазвенели бокалы. Она одарила меня своей белозубой улыбкой, блаженно смежая веки.

Друзья мои, за все эти годы, что мне довелось проработать частным детективом в Лос-Анджелесе, я успел вдоволь насмотреться на смерть и кровь, проломленные черепа и выпотрошенные трупы. Но вряд ли можно вообразить зрелище ещё более неприглядное, чем Эгги, хлопающая своими лысыми веками.

А объяснение этому кроется — очень на это надеюсь — во мне самом.

Сам я парень довольно высокий, в меру темпераментный, а благодаря щедрым солнечным лучам, согревающим землю Южной Калифорнии, кожа моя приобрела оттенок здорового загара. Лицо тоже можно считать вполне благообразным, хотя сам я, пожалуй, никогда не выбрал бы его для себя из полудюжины других прекрасных ликов, будь у меня право такого выбора; подумать только, какими правильными были бы его черты, если бы только в них не вносили дисгармонию многочисленные злобные индивидуумы, ни от одного из которых мне не приходилось ожидать ничего хорошего — на меня нападали из-за угла, били, в том числе и ногами, оглушали ударом дубинки по голове, а как-то раз даже отстрелили кусочек одного уха.

Голова, на долю которой выпадают все эти испытания, увенчана коротко стриженными светлыми волосами — очень жесткими и тянущимися вверх в единодушном порыве казаться хоть чуток подлинее, чем они есть на самом деле — и густыми белесыми бровями, с чем мне приходится стоически мириться, так как ещё с юношеских лет я уяснил, что никакие ухищрения, включая фабру для усов, не в силах исправить данный недостаток.

Но несмотря на все это я привык смотреть в будущее с оптимизмом, готовый принять от жизни все, что она сможет мне дать — даже если, как это порой случается, где-то там за поворотом меня и поджидает смерть; потому что кровь в моих жилах не просто лениво течет, а, как мне хотелось бы думать, несется стремительным потоком по не лишенным гармонии артериям, поет и порой выводит весьма зайтеливые мелодии.

К тому же в состав моей бурлящей крови входят несколько фунтов железа, каждая унция которого обладает особым магнетизмом, притягиваясь к тем, кого я с нежностью называю про себя красотками, приятными во всех отношениях. Честно говоря, лично я отдаю предпочтение миленьким, раскрепощенным девицам с влекущими округлыми формами, бездонными глазами, чувственными, улыбающимися губами, манящим взглядом и тому подобными прелестями.

Так почему же я оказался здесь?

Зачем вел разговоры о сексе?

Секс и Эгги?

Тогда слушайте, и я расскажу одну историю, от которой у вас волосы встанут дыбом…

Все они были голыми. Похоже, в этом и заключался смысл вечеринки. Даже мертвец, и тот был без одежды.

Вещи приглашенных валялись повсюду, как если бы ураган разметал содержимое корзины с бельем для стирки. Никто из замеченных мною гостей не отличался особой подвижностью и жизнерадостностью, по крайней мере, на первых порах, но все же они явно подавали признаки жизни.

Все, за исключением того парня. О нем же нельзя было с уверенностью сказать, жив ли он ещё или уже умер.

Похоже, никто не обращал на бедолагу никакого внимания. Конечно, лежал он не на самом виду, а был наполовину прикрыт нижними ветками кустов, папоротником и огромными листьями тропических растений, высаженных по обеим сторонам узкой, извилистой дорожки. К тому же дело было вечером, а точнее, в одиннадцатом часу погожего июльского вечера с пятницы на субботу; но в саду все-таки горели гирлянды разноцветных лампочек, озарявших близлежащую местность красными, желтыми, голубыми и зелеными огнями, так что не заметить его совсем было невозможно.

Но как бы там ни было, а даже я поначалу прошел мимо, решив, что человек, возможно, просто немножко перебрал или же вообще спит и видит сладкие сны. В жизни мне довелось видеть-перевидеть немало покойников, и в том, как он лежал среди травы под кустом гортензии, было нечто такое…

Да и заметил я его не сразу.

Войдя в боковую калитку в высокой каменной стене и очутившись в цветущем саду, я пошел по дорожке из белого гравия, направляясь к огромному дому мистера Холстеда, выстроенного на вершине одного из холмов в Голливуд-Хиллс, ненадолго задержавшись по пути у просторного, не менее сорока футов в длину, бассейна. Так что самой первой из увиденных мной гостей была дама, плавающая в водах этого самого бассейна.

То, что передо мной женщина, я безошибочно определил с первого же взгляда.

Обычно у меня не возникает существенных затруднений с тем, чтобы отличить женщину от всех прочих живых существ, но на этот раз моя задача была многократно упрощена тем, что прелестница была в том же виде, что и все остальные — то есть, совершенно голой.

Плыла она медленно, лениво перебирая руками, скорее, просто кружа на одном месте, подобно сонной выдре, и в какой-то момент я задумался о том, а не стоит ли мне скинуть хотя бы туфли, прыгнуть в воду и спасти её. А то вдруг это она так тонет.

Вряд ли, конечно, но задуматься над этим все-таки стоило.

Когда решается вопрос жизни и смерти, то ничего нельзя упускать из виду.

Я бы никогда не смог простить себе, если бы прямо у меня на глазах пошла ко дну такая красотка.

Но тут она заметила меня и сказала:

— Привет.

— Привет, — ответил я. — Вы ведь не тонете, правда?

Она поплыла в мою сторону, достигла бортика бассейна и благополучно вылезла из воды.

— Ого-го! — сказал я.

— Я чего не делаю? — переспросила она.

— Нет, ничего. Я уже получил ответ на свой вопрос. Бог ты мой, готов поклясться, вы…

— А что вы ещё тогда сказали?

— Что еще… а, вы имеете в виду “ого-го”?

— Да. Что это значит?

— Так то и значит. Ну, это я просто хотел поддержать разговор.

Похоже, она ожидала, услышать от меня ещё что-нибудь. И тогда я сказал:

— А… эээ…

Моя новая знакомая оказалась довольно впечатляющей штучкой. Даже очень. Ростом метр шестьдесят семь или около того, вес примерно 57-60 килограммов, 99-60-94, и на вид лет 25-30; все части тела по отдельности выглядели потрясающе, а уж все вместе производили и вовсе незабываемый эффект.