Истерический голос Орвила еще продолжал звучать в ушах Найсмита, когда он повернулся и в два быстрых шага оказался у двери.

— Что? — Реакция у Веллса была замедленной. Он наполовину поднялся с кресла. — Найсмит, подожди…

Но Найсмит не ответил. Он дернул дверь в сторону, рванулся наружу и громко захлопнул за собой, помчавшись затем вниз по дорожке. Кровь теплым потоком бежала по его артериям, и он не чувствовал страха, только сильную и почти приносящую удовольствие злость.

За мгновенье до того, как Орвил закончил говорить, вся проблема стала очевидной и простой. У полиции нет свидетельств на него относительно смерти Ремсделла, и она не сможет арестовать, но они смогут и обязательно задержат его. Тигриный инстинкт подсказал ему, что единственно безопасный путь теперь лежит назад, куда надо пробиваться изо всех сил и как можно быстрее.

У подножья холма он поймал муниципальное такси и приказал водителю:

— В Голливуд. Адрес назову в пути.

Когда такси развернулось и направилось на восток в сторону скоростной трассы, Найсмит бросил в щель визифона четверть доллара и нажал клавишу «Адресная справка. Голливуд». Засветилось желтое прозрачное табло. Найсмит набрал надпись «Ч-У-Р-А-Н».

Светящееся изображение начало то вспыхивать, то почти исчезать. Наконец, оно успокоилось на странице мелкого печатного текста, медленно перемещающегося перед сканером. Найсмит нажал кнопку «Стоп». На экране можно было прочитать «Мистер Чуран, импортер» и адрес на бульваре Заката. Найсмит бросил взгляд на наручные часы: было как раз четыре часа, а большинство калифорнийских бизнесменов не закрывали свои двери до четырех тридцати. Время еще было.

— Приехали, мистер, — проговорил водитель, протягивая руку, чтобы выключить счетчик. Найсмит расплатился и вышел из машины. Дом представлял собой желтокаменное чудовище, датированное прошлым веком. В вестибюле фамилия Чуран значилась на дверной табличке с белыми буквами. Найсмит вызвал лифт и поднялся на пятый этаж. Офис, за дверью из рифленого стекла с фамилией Чуран на ней был заперт, и в нем была тишина.

В порыве гнева Найсмит принялся колотить в дверь. Выйдя из себя, он продолжал с грохотом молотить в дверь, которая под его ударами играла в пределах четверти дюйма. В конце концов, весь коридор буквально звенел от этих звуков.

Открылась дверь следующего офиса, и из нее вышел розовощекий юноша в рубашке и галстуке со спущенным узлом.

— Эй, — проговорил он, — эй, что это на тебя нашло, приятель? Не надо так шуметь.

Найсмит пристально посмотрел на него. Выглядевший удивленным, молодой человек решил отступить и сделал шаг назад под защиту своей двери.

— Ничего личного, приятель, — на всякий случай добавил он.

— Ты знаешь Чурана? — спросил Найсмит.

— Ну, знаю, конечно… чтобы сказать, эй, ты, там. Но он ушел, приятель… ушел. Смотался с полчаса назад. Я видел, как он уходил.

Найсмит посмотрел на запертую дверь. Хотя он действовал быстро, но, как оказалось, все же недостаточно. Собрав все силы, он схватился за ручку двери. Резко звякнув, замок сломался, и дверь распахнулась.

— Эй, — выкрикнул розовощекий юноша и открыл рот от удивления. — Эй, послушайте…

Найсмит быстро вошел в приемную. За столом никого не было, не было никого и во внутреннем помещении офиса. Шкафы для папок стояли открытыми и были пусты; ничего не было в ящиках стола, ничего не было прикреплено к стене. На углу потертого ковра рядом со столом расположилось большое свежее чернильное пятно. В мусорной корзине валялись несколько кусков глазурованного фарфора с зазубренными краями и грязный букет желтых цветов.

Сбитый с толку, Найсмит замер и понюхал воздух. В офисе стояла безошибочная атмосфера пустоты, но его обостренные чувства ощущали в комнате слабый неясный шум от вибрации и еще слабый, но хорошо различимый запах: что-то холодное, отдающее мускусом и неприятное.

Когда он вышел из офиса, розовощекий молодой человек все еще ожидал в коридоре.

— Что тебе известно о Чуране? — уже спокойно спросил Найсмит.

— Ну, я, в общем-то, никогда долго не распространялся с ним. Так, привет утром, я же рассказывал. Но он про.

— Кто?

— Профессионал, приятель. Шоу-бизнес. — Розовощекий юноша указал на свою открытую дверь, на которой было написано «Королевские театральные предприятия».

— Значит, Чуран актер? — нахмурился Найсмит.

— Наверняка, приятель. Хотя у меня он ни одной роли и не получил, но я могу судить. Эта затея с импортом должно быть просто приработок. А тебе он так серьезно нужен?

— А по чем ты судишь, что он актер?

— Грим, приятель. — Каждый раз, когда я его вижу, он загримирован для работы под камеру. Ты можешь и не заметить, стереогрим выглядит весьма естественно, но мне-то видно. Всякий раз, когда он попадается мне на глаза, грим на нем. Что мне сказать, если он поинтересуется, кто его спрашивал?

— Неважно, — ответил Найсмит, почувствовав усталость. Не говоря ни слова, он повернулся и ушел.

В дверях собственной квартиры он, вынимая ключ из замка, остановился и замер, прислушиваясь. Его тело почувствовало какую-то тревогу. В воздухе стоял запах… тошнотворный, приторный запах горелого мяса.

Он прошел в гостиную, а затем через нее в спальню. Сначала он ничего не увидел. Но затем, глянув на пол за кроватью, он увидел женскую ногу и толстую лодыжку. Запах забивал все остальное.

Испытывая тошноту, он обошел кровать. На полу лежало тело, которое он сразу не смог узнать, хотя знал, кто это должен быть. Миссис Бекер, которая прибирала его квартиру по средам — только у нее, кроме него самого, был ключ. Она была мертва. Мертва и страшно обожжена. Лицо, грудь, руки представляли собой бесформенные почерневшие куски…

Найсмит потрясенный подошел к визифону и связался с полицией.

Те приехали меньше, чем за десять минут.

Дверь камеры захлопнулась за ним со звуком, который подводил итог событиям.

Найсмит уселся на узкую койку и обхватил голову руками. Полиция допрашивала его в течение трех часов. Они очень старались; вопросы задавались самые разные и касались от чисто личного до предыдущей жизни и послужного списка, от его амнезии — как они напирали на это! — до работы в университете, процесса дубликации, темпоральной энергии и вообще всего на свете. Они даже выдвинули совершенно фантастическую идею, будто он устроил себе алиби по двум убийствам, путешествуя во времени.