Наше время, ознаменованное поистине необыкновенными достижениями науки, ставит перед писателями — фантастами новые задачи и, если можно так выразиться, переводит этот жанр художественной литературы на орбиту большой вдохновенной мечты.

Научная фантастика довольно быстро вырастает от наиболее легкого локального решения темы, связанной с каким-либо гипотетическим научным открытием или техническим изобретением, к самому трудному — показу человека, живущего при коммунизме.

Такое постепенное движение вперед и вверх по крутым ступеням осознанной задачи можно проследить на творческой эволюции ленинградского писателя-фантаста Г. С. Мартынова.

Инженер по образованию, он пришел в литературу совсем недавно, в 1955 году. Первая его повесть, «220 дней на звездолете», посвященная экспедиции на Марс. была с интересом встречена читателями. Мартынов добрый, мужественный романтик — с тех пор стал большим другом молодежи. Однако и эта первая повесть и две другие: «Сестра Земли» и «Наследство фаэтонцев», — объединенные в трилогию под общим названием «Звездоплаватели», написаны в традиционном для научной фантастики прошлых лет «узкокосмическом» ключе, когда главное внимание обращено на технические достижения и приключения.

В новом свете предстал Мартынов перед своими читателями в повестях «Каллисто» и «Каллистяне». Они посвящены описанию свободного, справедливого и высокоорганизованного общественного строя жителей далекой планеты.

Последний роман Мартынова, «Встреча через века», вводит читателей в мир наших далеких потомков.

Как и в «Туманности Андромеды», действие «Встречи черед века» переносится на много времени (точнее, на два тысячелетия) вперед.

В приложении к журналу «Вокруг света» — «Искатель» № 2 за 1961 год была опубликована в сокращенном виде первая часть романа. Вот ее краткое содержание.

Наш современник, участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза Дмитрий Волгин, умирает в Париже. Для отправки на Родину его тело заключают в герметически запаянный свинцовый гроб.

Во время войны погибла жена Дмитрия Ирина, врач партизанского отряда, казненная фашистами и посмертно удостоенная звания Героя Советского Союза.

Дмитрия хоронят в СССР рядом с могилой его жены.

В 39-м веке случайно находят свинцовый гроб и в нем высохший труп человека. Удается установить, кто именно был похоронен в этом месте.

Комплексная наука будущего возвращает Дмитрия Волгина к жизни. Надо сразу же сказать, что воскрешение Волгина отнюдь не напоминает «воскресение Лазаря», повторенное множество раз писателями-фантастами, преследовавшими цель сделать своего современника свидетелем жизни будущего. Главы, в которых описывается медленное возвращение к жизни Волгина, едва ли не самые лучшие в романе.

Величайший эксперимент попытка постепенного оживления клеток тела Волгина, а затем воскрешение его — продолжался около десяти лет.

В процессе эксперимента решалась и чисто моральная проблема: имеют ли право ученые во имя науки распорядиться судьбой человека помимо его воли?

Вся Земля принимает участие в обсуждении этого необычайного, остро волнующего вопроса. Главным противником оживления явился отец биолога Люция — историк и археолог Мунций. И только после того, как Верховный совет науки, руководствуясь своей совестью и заботой о благе всего человечества, разрешает провести опыт, осуществляется оживление Волгина.

Наступил наконец долгожданный миг, когда Волгин сам предложил Люцию: «— Идем! — сказал он. — Войдем в новый для меня мир.

— Постарайся я полюбить его, — сказал Люций.

— Я его уже люблю. Это тот мир, к которому мы стремились, за который боролись и умирали».

И вот широко распахиваются двери в тридцать девятый век. Вместе с Дмитрием Волгиным мы входим в этот чудесный мир будущего, с интересом знакомимся с его жителями с их бытом, с их заботами и мечтами.

Новый роман Мартынова, несмотря на глубокий драматизм личной судьбы Волгина вынужденного жить вне своего времени в новом мире, который так нелегко постигнуть, оптимистичен от первой до последней строчки.

«Встреча через века» приковывает внимание читателя к самому главному — к представлениям о том чудесном будущем, о котором мы мечтаем и которое создаем повседневными нашими делами.

С этого номера журнал «Смена» начинает публикацию романа «Встреча через века» с небольшими сокращениями. Вторая часть будет напечатана в этом году, третья в начале 1962 года.

Владимир ДМИТРИЕВСКИЙ, 1961

Земля меняет свое лицо, море — никогда!

Оно оставалось таким же, каким было во все эпохи и времена. Неизменное, оно присутствовало при всей истории человечества, населявшего его берега. Оно видело плоские галеры финикийцев, сменившиеся затем галерами греков. Оно оставалось таким же во все века владычества Рима, видело мавританскую культуру и крестовые походы. Оно присутствовало при падении Византийской империи, качало на своей могучей груди победоносные турецкие корабли и равнодушно поглощало их в сражении при Лепанто. Оно видело Альбукеркский и Трафальгарский бои. Стальные громады броненосцев двадцатого века исчезали в волнах с такой же легкостью, как и деревянные корабли римлян. Из года в год, долгие века, море собирало богатую дань с человечества — дань кораблями, людьми, кровью…

Но жизнь шла вперед, и человек победил стихию. Прекратилась дань кровью. Все реже и реже доставались морю и люди. Исполинские лайнеры смеялись над яростью волн.

В третьем веке коммунистической эры люди окончательно покинули море. Безграничная и свободная стихия воздуха стала их единственным путем сообщений.

И полторы тысячи лет море пустынно. Изредка появляются на его поверхности изящные яхты любителей морских прогулок или какой-нибудь арелет,[1] повинуясь капризу сидящего в нем человека, — опустится на воду и скользит по ней, напоминая своим видом грозное оружие прошлого — торпеду.

Исчезли огромные корабли, забылись морские профессии, и само слово «моряк» стало незнакомо людям.

Но море оставалось все тем же…

Неумолчно шумит извечный прибой. Одна за другой приближаются к берегу сине-зеленые волны, становятся выше, одеваются гребнем белой пены и, с замирающим гулом обрушиваясь на прибрежную гальку, откатываются обратно, уступая место следующим.

Волна за волной!

Годы, века, тысячелетия!

«Так было, есть и будет», — подумал Волгин.

Он был один на обширной террасе, увитой зеленью дикого винограда. Опустив на колени книгу, Волгин задумчиво следил за неустанной игрой прибоя. Прибой был такой же, как и в двадцатом веке, и было приятно смотреть на него. Это было единственное, что оставалось прежним. Все остальное изменилось.

Дом и терраса были выстроены не из дерева и не из камня. Материал напоминал пластмассу, но не был ею. Мебель и все предметы обихода были иными по форме. Листья винограда были не такими, как раньше, и вся растительность в саду и вокруг дома казалась больше и сочнее прежней. Книга, которую он держал в руках, по внешнему виду была такой же, как книги его юности, но была написана на не существовавшем раньше языке.

Все изменилось за те тысячу девятьсот лет, которые он пролежал в своей могиле, все стало другим.

Только море и прибой да еще небо были прежними. Волгин часами смотрел на водную равнину, уносясь мыслью в далекое, а для него такое близкое прошлое. Возникали перед ним образы давно умерших близких, появлялись города и села, дороги и мосты, поезда и пароходы; вся многообразная техника родного века, пусть примитивная и убогая с современной точки зрения, но милая и дорогая его сердцу. Незаметно подкрадывалось чувство тоски, и Волгин, стараясь не поддаваться ему, переставал смотреть на море и вновь брался за книгу.