Это заметно было - Тимофей очень изменился. Исчез стыд в глазах, который он маскировал развязностью и дурачеством, суетливость пропала, степенность и уверенность появилась - и в словах, и в поступках.

Другим мужикам тоже нашлось что сказать, и беседовали долго, друг в друге поддержку нашли и еще больше укрепились. Вот так начал свою "антиалкогольную пропаганду" Тимофей Елкин - наивно, иногда смешно, но настойчиво и упрямо.

Самовар свой они под ветелку перенесли. На сучок знак повесили круг, а в нем красной чертой водочная бутылка перечеркнута. Паршутин со своей гвардией попробовал было отбить ветелку, но чаевники - в прошлом достойные ветераны кулачных боев - хорошо их встретили, дружно проводили. Так что теперь на вечерние беседы вроде очереди установилось, расписание ввели. Правда, знак с бутылкой в удобный момент сбили и далеко забросили. Но это не беда, не в знаке ведь дело.

Тимофей же на достигнутом не задерживался. Теперь он по лесу шастал какую-то народную травку собирал, будто бы очень помогающую от табака и алкоголя, в баньке ее сушил и в заварку добавлял. Сам-то он в ней не нуждался, заботился о том, кто послабее духом.

Андрей уже тревожиться начал - видел, что Тимофей сам себе для поддержки новые заботы ищет, - и решил, не откладывая, Зойку навестить, поговорить с ней.

Как у нее жизнь сложилась, он точно не знал, но по слухам - не очень гладко, не так, как Зойка рассчитывала. Надеяться, что она сама первый шаг к Тимофею сделает, не приходилось - не тот характер, но вот подтолкнуть ее можно было бы.

Жила Зойка на окраине Дубровников, в совершенно деревенском домишке, где снимала комнату. Андрей удачно пришел - Зойку застал, а девчонок дома не было, так что можно было поговорить не спеша, серьезно.

Зойка ему сильно обрадовалась, с односельчанами она связей не держала, по дому, видно, соскучилась и за Тимофея от души переживала. Как Андрей вошел, она ему чуть на шею не кинулась и стала чай собирать.

Андрей огляделся и Зойку пожалел: трудно ей приходилось - в комнате пусто было, всего-то одна кровать на троих и чемодан с вещами.

- Знаешь, Андрюша, - говорила Зойка, - я много тут думала... Это ведь я во всем виноватая оказалась. Тимофей-то - добрый мужик, да и не так уж он шибко выпивал, чтобы нельзя было с ним совладать. Я-то решила, что новую любовь нашла, лучше прежней, думала, счастье мне с ним будет... Ну и заявилась со всем, что нажила, - с дочками. Обрадовать хотела, сюрприз сделать. А он мне всего-то и сказал: "Ты б еще и мужа первого притащила". Вот... Ну куда мне было? Не назад же, с позором. Устроилась кое-как, в столовой работаю. Тимофей-то, верно, после этого как следует и запил.

- Он ждет вас, - сказал Андрей. - Совсем другой человек стал. Не узнать. Хозяйство все поправил, работает, книги читает. - Тут Андрей решил немного схитрить, очень естественно смутился, замялся.

- Ну? - насторожилась Зойка.

- Ухоженный такой стал, наглаженный. Бреется каждый день. Сонька соседка ваша - ему и постирает и сготовит. Вроде шефство взяла. Ну, ей можно, разведенная, забот немного. Да и Тимофей, если надо, ей помощник, ты ж ведь знаешь его, никогда не откажет что по хозяйству, что в огороде...

- Ах вот как! - взвилась Зойка. - Я тут одна с двумя хвостами бьюсь, а он там на чужой дом работает! Ну погоди, мне ведь собираться недолго. Она кивнула на чемодан.

- Вот и собирайся, - встал Андрей. - Увольняйся, выписывайся и домой. Ждут вас там.

Зойка сняла со спинки стула платок, уткнулась в него и заплакала.

- А то хочешь, - сказал Андрей уже у двери, - я вас сам привезу, если перед людьми неудобно.

- Сама натворила, сама и поправлю. - Зойка утерлась, улыбнулась. - А ты-то, Андрюша, не женился еще?

- Собираюсь, - ответил Андрей и вышел.

В селе участкового ждала новость: у Елкина банька сгорела. Андрей приехал как раз, чтобы на угольки посмотреть. В толпе больше всех суетился Паршутин и все кричал: "Это дело непростое! Эти алкоголики, которых милиция покрывает, зря свои бани не жгут! Они, граждане, следы свои скрывают". Увидав подъехавшего участкового, Паршутин не испугался, а, схватив Елкина за рукав, стал вытаскивать из толпы и еще громче орать: "Вот он - поджигальщик! Бери его, милиция! Не возьмешь, я знаю! За такой милицией алкоголикам спокойно. Они нас скоро убивать захочут, а милиция куда смотрит? В ихние голубые глазки? Я все знаю!"

- Что это с ним? - спросил Андрей, слезая с мотоцикла. - Укусил кто?

Двое дружинников взяли Паршутина под руки. Он вырвался и показал на дорогу:

- Не торопись, богатыри. Сейчас вашего участкового самого под ручки возьмут.

Что он имел в виду, никто не понял, но все обернулись и смотрели, как ныряет за кустами милицейский "уазик".

Приехавшие прежде всего попросили народ разойтись, долго копались на пепелище, беседовали с Елкиным, с председателем, еще кое-кого опросили, а потом начальник сел в сторонке на лавочку и подозвал Ратникова.

- Теперь погляди, лейтенант, зачем я приехал. По сигналу. - И протянул Андрею бумажку.

"Сообщение, - было написано на ней. - Участковый милиции Ратников, который должен усилять борьбу, а сам покрывает неисправимых алкоголиков и защищает их от честных граждан и вступает с ними в преступление ради мотоциклетных покрышек для своего мотоцикла, на котором он возит алкоголика Елкина. Он их украл из государства и запер в бане, слева от двери и прямо, где находятся и другие похищенные Елкиным дефективные узлы и агрегаты на водку. Надо срочно принять меры к справедливости и каждому дать, который что заслужил, - участковому по шапке, а Елкину по башке. Честный гражданин".

- Паршутин писал, - уверенно сказал Андрей. - Я его руку и выражения хорошо знаю.

- А что у тебя с ним?

Андрей рассказал.

Приехали наконец пожарные. Тоже походили вокруг бывшей баньки и даже поливать ее не стали - незачем было.

Паршутина увезли объясняться. А за Андреем сразу прибежали от магазина - какие-то проезжие ломились, водки требовали. Участковый их живо остудил - номера машин записал, документы проверил и пообещал в их хозяйства сообщить. Евдокия, когда он атаку отбил, в виде спасибо сказала ему, что хорошие сигареты привезли и она ему оставила.

- Я ж не курю, - напомнил Андрей.

- Закуришь на своей работе, - уверенно пообещала продавщица. - Вон Зайченков, уж как здоровье свое бережет, и тот курить начал, за троих смолит. Ну для гостей возьми. - Очень ей хотелось Андрею приятное сделать.

А тут и легкий на помине Зайченков явился, посуду сдать принес. Увидал участкового и назад было повернул.

- Постой, постой, - сказал Андрей. - У меня к тебе разговор есть.

Зайченков нехотя вернулся, поставил авоську на пол, придерживая за ручки, чтобы не расползлась, снял кепку и провел ею по лицу.

- Упарился, - съехидничала Евдокия. - Как на работу, в магазин ходишь. Интересно, на какие ты миллионы столько пьешь?

- Да уж не на твои... Слушаю вас, гражданин участковый.

- Ну, - с нажимом сказал Андрей, - допрыгался, зайчик? Завтра собирайся с утра, в район поедем. Ты в СУ-16 работал месяц назад?..

Зайченков побелел, не ответил, бросил авоську и выскочил за дверь.

- Чего это он? - удивилась Евдокия. - Небось и там чего нашкодил!

- Вроде. Есть данные...

- Ваши рассуждения прекрасны!

воскликнул я в непритворном восторге.

- Вы создали такую длинную цепь, и

каждое звено в ней безупречно.

А. К о н а н Д о й л. Записки

о Шерлоке Холмсе

31 м а я, в о с к р е с е н ь е

Вот, кажется, и все, о чем вспоминал участковый Ратников, сидя на крылечке, листая свой блокнотик. И, признаться, было ему о чем вспомнить, над чем поразмыслить. Нельзя сказать, что все он понял, во всем разобрался, и можно было себя по лбу шлепнуть и сказать: "Как же я раньше-то не догадался!", а когда прибудет на место оперативная группа, предложить готовенькое, правильное, горячее решение.