– По буквам, пожалуйста, – попросил Юренберг.

– Ш-Е-Л-Л-М-А-Н.

…живет вместе с ним в течение последних двух месяцев. Он спросил у Майкла, сколько тому лет, действительно ли доктор Джеймс Парчейз является его отцом, Морин – мачехой, а Эмили и Ева – его сводными сестрами, потом глубоко вздохнул и произнес:

– Расскажите мне, пожалуйста, как можно точнее, что произошло ночью двадцать девятого февраля, а именно – прошлой ночью, в воскресенье.

– С какого момента? – спросил Майкл.

– Находились ли вы в окрестностях Джакаранда-Драйв на пляже Сабал прошлой ночью?

– Я был там, сэр.

– Где именно на Джакаранда-Драйв?

– В доме моего отца.

– В доме доктора Джеймса Парчейза?

– Да, сэр, моего отца.

– С какой целью вы туда пришли?

– Повидаться с ним.

– Повидаться со своим отцом? Будьте добры, говорите громче. И в микрофон, пожалуйста.

– Да, сэр, извините.

– Зачем вы хотели повидаться со своим отцом?

– Мне нужны были деньги. Для ремонта катера.

– Что за ремонт?

– Из двигателя течет масло.

– И вы отправились обсудить это со своим отцом?

– Да, попросить у него денег для ремонта. Это обойдется в шестьсот долларов.

– Сойдя с катера, вы прямиком направились к его дому?

– Да, сэр.

– Вы ехали на машине от Бухты Пирата до Сабал?

– У меня нет машины. Подбросили какие-то люди, выходившие из ресторана, и высадили на углу Джакаранда-Драйв.

– В какое время?

– Время? Когда я добрался до места?

– Да.

– Думаю, примерно без четверти двенадцать. У меня нет часов.

– Вы направились вверх по Джакаранда-Драйв прямо к дому?

– Да, прямо.

– Когда вы там появились, было ли включено освещение?

– Да.

– Наружное? Внутреннее?

– И то и другое.

– Что вы сделали, когда подошли к дому?

– Позвонил.

– Дверь открыл ваш отец?

– Нет, Морин.

– Что она сказала?

– Казалось, она… она удивилась при виде меня. Время приближалось к полуночи и, наверное, делать визиты было уже поздно.

– Она не бросила никакой реплики насчет позднего времени?

– Нет-нет.

– Что же она сказала?

– Она просто… ну… сказала, что моего отца нет дома.

– Она не сказала, где он?

– Нет. Просто что его нет дома.

– Вам известно, где он был прошлой ночью, мистер Парчейз?

– Нет, сэр, я не знаю.

– Когда шли, вы знали, что заведомо не застанете его дома?

– Ну… нет. Я как раз рассчитывал, что он дома.

– Разве вы не знали, что по воскресным вечерам он допоздна играет в покер?

– Нет. Я думал, он дома. Я специально туда отправился, чтобы повидаться с ним.

– Но сейчас, когда я вам об этом сказал, вы не припоминаете, что у вашего отца вошло в привычку играть в покер каждое второе воскресенье?

– Да, теперь я вспомнил.

Я хотел тут же остановить допрос, но заколебался. Юренберг не пытался ставить Майклу ловушки, этого не было, и ответы ему не подсказывал. Ему нужны были факты, и он профессионально выполнял свою работу. Но он знал, что как только закончится эта малоприятная беседа, полиция должна будет предъявить Майклу обвинение, и тяжесть обвинения зависит от того, что Майкл будет говорить дальше. Я не заглядывал в уголовный кодекс штата с тех пор, как готовился к выпускным экзаменам во Флориде, но мне было хорошо известно, что для того, чтобы обвинить Майкла в убийстве первой категории, необходимы веские основания предполагать «заранее обдуманное намерение». Юренберг пытался выяснить, отправился ли Майкл в дом отца с определенной целью – убить Морин и двух девочек – или же нет. А Майкл только что признал, что теперь вспомнил, что его отец играет в покер допоздна каждое второе воскресенье. Я знал, какой следующий вопрос задаст Юренберг, и мне хотелось вмешаться, прежде чем это произойдет. Но я опасался, что тогда Майкл потребует, чтобы меня немедленно удалили из комнаты. Я очутился в щекотливом положении. Пришлось ждать в надежде на то, что Юренберг возможный вопрос не задаст. Но он его задал.

– Мистер Парчейз, знали ли вы заведомо, что вашего отца не будет дома прошлой ночью, когда вы отправились…

– Майкл, – обратился я к нему, – как твой адвокат, я полагаю, что тебе надо прекратить отвечать на вопросы. Мистер Юренберг, я думаю, вы можете понять ситуацию…

– Я хочу отвечать на вопросы, – уперся Майкл.

– Тебя предупредили, что все, что ты здесь скажешь, может быть использовано против тебя. Задача адвоката…

– Это мое желание, – заявил Майкл, а потом ответил в таком духе, что вопрос о преднамеренности остался открытым. – Я действительно не знал, где он, – сказал он. – Не знал, застану его дома или нет. Это правда.

– Но когда вы прибыли на место…

– Его там не оказалось…

– Было без четверти двенадцать?

– Около того.

– А точнее?

Юренберг снова охотился за фактами. В случаях убийства вскрытие производилось в обязательном порядке, уж это-то мне было известно. Если результаты вскрытия еще не были известны, то вскорости Юренберг обязательно узнает у коронера приблизительное время смерти. Если, например, коронер сообщит, что Морин с девочками была убита где-то между одиннадцатью и двенадцатью ночи, а Майкл только что подтвердил, что прибыл на место в…

– Должно быть, было примерно без четверти двенадцать, может, немного позже, – сказал Майкл. – Я уже говорил, у меня нет часов.

– Итак, без четверти двенадцать вы нажали кнопку дверного звонка…

– Да.

– И на звонок вышла ваша мачеха.

– Да, сэр, вышла Морин.

– Что на ней было надето?

– Ночная рубашка.

– Только ночная рубашка?

– Да… розовая ночная рубашка.

– Она открыла дверь, будучи одета только в ночную рубашку?

– Да.

– Ночная рубашка длинная или короткая?

– Длинная.

– У нее имелись рукава?

– Нет, без рукавов.

– Можете рассказать мне что-нибудь еще по поводу ночной рубашки?

– Мне кажется… да, там было что-то вроде маленькой вышитой розочки… там, где… где вырез на рубашке.

– Вы указываете место… посередине груди?

– Да.

– Где находятся женские груди, между ними?

– Да.

– И вы утверждаете, что там была… розочка, так вы ее назвали?

– Я не знаю, как это называется. Похоже на… материя собрана в складки, и это выглядит как цветок.

– Вы имеете в виду розетку?

– Да, правильно, розетка.

– Какого цвета была розетка?

– Розового, как и рубашка.

– Во что еще была одета ваша мачеха?

– Кажется, это все.

– Домашние тапочки?

– Нет.

– Драгоценности?

– Обручальное кольцо.

– Что-нибудь на голове?

– Нет.

Он в точности описал, что именно было надето на Морин. Точно такое же описание я услышал от Джейми два часа назад, когда он рассказывал нам, как он зашел в спальню и обнаружил свою жену в стенном шкафу. Майкл рассказал даже про эту чертову розетку. Я должен был попытаться еще раз. На этот раз я обратился к Юренбергу.

– Мистер Юренберг, – сказал я, – в интересах моего клиента я бы хотел опротестовать продолжение допроса после того, как я посоветовал ему…

– Послушайте, – повысил голос Майкл, – заткните свою пасть, ладно?

– Все, что ты говоришь, записывается на магнитофон…

– Знаю.

– И может быть позже использовано против…

– Черт возьми, не будете ли вы столь добры убраться отсюда?..

– Мистер Юренберг, – попросил я, – можно остановить на минуту запись?

Юренберг тотчас нажал кнопку «стоп». В комнате воцарилась тишина.

– Майкл, – сказал я, – я хочу задать тебе всего один вопрос. Если ты ответишь «да», я буду молчать до конца допроса и ты можешь говорить все, что тебе угодно, а я не буду перебивать или пытаться тебя остановить. Но если ты скажешь «нет»…

– Что за вопрос?

– Ты хочешь отправиться на электрический стул?

– Да.

Юренберг заметно вздрогнул. Он не ожидал, что Майкл ответит утвердительно.