Я подал знак бармену повторить. Пить не хотелось, но я надеялся, что пауза в разговоре направит мысли Джейми в ином направлении. Мне почему-то было невмоготу слушать его. Еще когда я жил в Чикаго, мне приходилось встречать мужчин, прогуливающихся по бульвару Мичиган и разговаривающих с собой. Большие города часто действуют на людей подобным образом. Как только вы оказываетесь низведены до уровня никому не ведомого маленького человека, никого не озадачит, что вы бродите туда-сюда и произносите страстные монологи. Если кто-то и обратит на вас внимание, так просто покачает головой и скажет: «Псих». Однако на самом деле это никакой не псих, а обыкновенный безымянный неудачник бредет, размахивая руками, и в одиночестве беседует сам с собой. Сейчас Джейми был похож на такого. Вроде бы он разговаривал со мной, и с виду это выглядело как диалог. Но больше это смахивало на монолог, который всплывал откуда-то из глубин его подсознания, как будто жестокое убийство лишило его существо имени, а удар трагедии наградил его разум свободой и забвением.

У меня возникло такое чувство, будто я подслушиваю.

– Моя первая жена была фригидна… По-моему, я тебе об этом рассказывал, – сказал он.

В шаге от него бармен наливал виски в мой стакан, живо интересуясь рассказом Джейми. Джейми, казалось, этого не замечал. Я неодобрительно посмотрел прямо в глаза бармену. Он отвернулся и направился туда, где Богарт все еще беседовал с коротко постриженной брюнеткой.

– Она четыре года ходила на сеансы к психоаналитику. Погоди, по-моему, даже пять. Да. К какой-то женщине в Тампе. Знаешь, в таких случаях начинаешь думать, что все это по твоей вине… Понимаешь, что я хочу сказать? Начинаешь думать, что сам ты все делаешь неправильно, а она лежит, как, понимаешь, как… – Вдруг он осекся. Мне показалось, что он хотел сказать «как труп». Он покачал головой, отхлебнул глоток из стакана и снова поставил его на стойку. – Как-то она пришла домой около шести вечера. Может, чуть позже. Я забыл, в какое время у нее были сеансы. Полчетвертого, четыре – что-то около этого. Она вошла вся сияя. На часах шесть часов. Взяла меня за руку и повела в спальню. Это произошло десять лет назад, так что она на несколько лет опоздала со своим драгоценным оргазмом. К этому времени я уже переспал с половиной ее близких подруг и у меня была связь с Морин. Да, на несколько лет опоздала моя дражайшая женушка со своим великолепным оргазмом… Было слишком поздно…

Как раз в прошлом месяце я разговаривал по телефону с его бывшей женой. Они все еще владели совместно клочком земли в Сарасоте, и на этот раз им за него предложили цену на десять тысяч выше той, что была определена при разводе. Бетти Парчейз поначалу согласилась, а потом вдруг передумала, когда Джейми не послал ей очередной месячный чек на уплату алиментов. Тогда я еще не знал, что у Джейми лопнуло терпение и он не думал теперь платить ей вообще ни цента. Он упомянул об этом вскользь только после моего разговора с ней. Позже я сообщил ей по телефону, что если она не согласится на сделку, то агент по продаже недвижимости будет вправе возбудить против нее дело о комиссионных. Она сорвалась на крик: «Пошел ты вместе со своим агентом!..» Я предупредил ее, что мой клиент твердо решил заключить сделку, и если она не выполнит прежнее обещание, то я возбужу дело о раздельной продаже. «Давай возбуждай, Чарли!» – процедила она и повесила трубку.

– Я встретил Бетти в Калифорнийском университете, в Лос-Анджелесе, – продолжал Джейми. – Тогда я сдавал экзамены на медицинскую степень, она училась на последнем курсе. Ты ведь знаешь моего сына Майкла…

– Да, конечно.

– Он похож на свою мать, черные волосы, карие глаза. Карин другая, она блондинка, как и я, но Майкл просто копия своей матери. Сразу можно сказать, чей это сын. Развод его ошеломил. Он признался мне как-то ночью, рыдая в моих объятиях, что уверен, будто я лгал ему всю жизнь. Он вспоминал, что когда мы с матерью ссорились и он спрашивал, не собираемся ль мы разводиться – а он задавал такие вопросы, даже когда был от горшка два вершка, – мы всегда ему отвечали: «Нет, что ты, люди обычно ссорятся, это как раз хороший признак, Майк. Люди, которые не ссорятся, на самом деле не любят друг друга». Я сам привык верить в это, Мэтт, но это все дерьмо, уж это я тебе говорю точно. У тех, кто никак не может ужиться друг с другом, что-то наверняка не так.

Он вздохнул, осушил стакан и сделал знак бармену повторить. Бармен обходил бар, рассчитываясь с посетителями. Стулья стояли на столах, пол был подметен, фильм с Богартом закончился. Официантка в короткой юбке нетерпеливо постукивала каблучком.

– Нам потребовалось восемнадцать месяцев, чтобы прийти к соглашению о разводе, – продолжал Джейми. – Восемнадцать месяцев! Ты можешь в это поверить? Она получала двести тысяч алиментов. Я врач, Мэтт, а не миллионер. Она получила все, что я когда-либо заработал. Сразу же после развода она отослала Майкла в военное училище. Двенадцати лет от роду она отослала его прочь. Училище ведь в Вирджинии. Он даже не присутствовал на моей свадьбе. Я не мог вытащить его из этого проклятого училища даже на уик-энд. Могу поспорить, Бетти нарочно отослала его – ради того, чтобы я не мог с ним часто видеться. Она была одержима идеей восстановить против меня детей, во что бы то ни стало заставить их возненавидеть своего отца за тот поступок, который он совершил. И она преуспела в этом.

Однажды я слышал, как Карин и Майкл разговаривали между собой – это было на Рождество. Майкла отпустили домой из этого чертова концентрационного лагеря, и дети проводили вечер с нами. Бетти отпустила их – после того, конечно, как они уже отметили праздник у себя дома. Было примерно три или четыре часа дня. Она всегда поступала так. Держала детей при себе, не забывая напоминать им какое чудовищное преступление я совершил. Морин и я жили в маленьком домике на Стоун-Крэб, к тому времени мы ждали Эмили, это было семь лет назад.

Джейми на минуту умолк, а потом продолжил:

– К дому была пристроена веранда. Она нависала прямо над пляжем. При высоком приливе вода подступала к сваям, и дом начинал едва заметно подрагивать под ударами волн. В этом доме простыни никогда не удавалось сохранить сухими, все всегда было влажным. Дети спиной ко мне сидели на веранде и смотрели на океан. Наверное, они не заметили, как я открыл стеклянную дверь, я услышал голос Майкла: «Ты видела, какое ожерелье он подарил Златовласке?» – и понял, что он говорит о Морин. Так ее прозвала Бетти. Златовласка. И конечно, дети тут же подхватили. В голосе Майкла было столько горечи!..

Прямо перед ним стоял бармен; Джейми поднял было стакан, чтобы его снова наполнили, но вдруг осознал, что хозяин ждет платы, моргнул, повернулся на стуле, оглядел бар, приходя в себя от воспоминаний, и когда я расплачивался, он уже опять плакал.

Я повел его к машине. Ночь была по-прежнему душной и влажной. Я открыл дверцу, и он уселся, уставясь в ветровое стекло и сложив руки на коленях. Я вывел машину со стоянки и продолжил путь на север. В этот час на дороге почти не было машин.

– Джейми, – сказал я, – полиция захочет удостовериться, куда ты отправился после игры в покер. Ты уверен, что это был бар «Наизнанку»?

– Уверен, – ответил он.

– Потому что если это не так…

– Я отправился туда, Мэтт. Можешь не волноваться.

– Отлично, – отозвался я.

– А мне надо было идти прямо домой… – пробормотал он.

– Не думай об этом, Джейми.

– Я так же виноват, как…

– На тебе никакой вины. Прекрати! Ты, как обычно, отправился играть в покер…

– Но я рано закончил…

– У тебя же не было причин думать, будто что-то случится.

– Я должен был идти домой, – повторил он.

– А вместо этого ты заехал выпить, и в этом нет ничего плохого.

– Ты мне не веришь, да? – спросил он и резко повернулся на сиденье.

– Верю, Джейми.

– Тогда почему ты снова спрашиваешь, куда я поехал?

– Потому что полиция…