Когда прибыли на Ямайку, выяснилось что сходить на берег никому нельзя и после пары дней пополнения припасов судно немедленно отправилось вновь в Европу, на остров Мадейру, принадлежавший португальской короне.

Юнги переговаривались что скорее всего их вновь направят на берберов, что бы погасить активность тех в Средиземном море.

Иные считали что более похоже на попытку вернуть корабль в Англию и провести показательный суд над офицерами, часть которых арестуют на Мадейре, что бы не сбежали с боевым кораблём, как ранее сделал вспоминаемый многими Эвери, а уж на Мадейре — можно безболезненно менять командование судном, не опасаясь бунта или побега всей команды с большим военным кораблём куда прочь: от флотилий британской короны там не убежишь, особенно без пополнения припасов после долгого перехода.

Возвращение в Европу оказалось не столь радостным, как многие предполагали: в основном из-за ареста прежнего капитана «Саффолка» и угроз расформирования нынешнего корабельного офицерского состава и возможных судов, уже над командой.

Однако ничего страшного на Мадейре не случилось: корабль на острове ожидал уже новый командир, присланный из Лондона и после представления команде выяснилось, что на самом деле решено не проводить дальнейшего расследования — этого очень не хотела сама Компания и руководство колоний, а просто временно убрать «Саффолк» от выполнения противопиратской деятельности и направить его на иные задачи.

На Мадейре судно простояло три недели, восполняя припасы и дополучая израсходованные почти что полностью, на Карибах, порох и ядра, порядком истраченные за время рейдов против тамошних пиратов и постоянной но бессмысленной пальбы по ним, когда быстроходные шхуны морских разбойников уплывали прочь от «Саффолка».

В отличие от Ямайки, офицеров и моряков теперь редко выпускали на берег, так как англичане постоянно, в пьяном виде, задирали португальцев и местным властям надоели дуэли между офицерами иноземцами и собственными аристократами или поножовщины матросни в тамошних тавернах.

Сидеть безвылазно на судне казалось адски мучительно и Джим, и прочие юнги, искали хоть какое занятие что бы немного развеяться: отпрашивались с поручениями как гонцы, убирали или перетаскивали грузы из трюмов, выпрашивали дополнительные занятия по обучению по подносу пороха к орудиям и тому подобное, что позволяло убить очередной, совершенно такой же как и предыдущий, похожие друг на друга, дни томительного ожидания отплытия.

Поход на Карибы несколько примирил две группы юнг, «стариков», из англичан и новеньких, набранных на Мальте и сейчас они вполне мирно себе сосуществовали, почти не ругаясь между собой.

В конце третьей недели пребывания на острове, прибыл порученец из адмиралтейства и «Саффолк» получил неожиданный приказ: оказать содействие в сопровождение и охране конвоем каравана торговых кораблей, что везут порох и ружья племенам, точнее царькам племён, западной части Африки и после выполнения их миссии — помочь с доставкой иного груза, что получат данные торговцы в обмен на старые ружья и порох, что они везли как свой основной товар.

На корабле долго шушукались что бы это могло значить и отчего столь крупное военное судно как их корабль, было отправлено на такую странную и нелепую, для военной махины «Саффолка», задачу, когда во время отдыха после очередного учения «пороховых обезьян» по переноске на время сумок с порохом, один из канониров, опытный пятидесятилетний Том Сойер, с большой залысиной на макушке и спадающими рыжими волосами до самых плечь, на затылке, не объяснил некоторые нюансы Джиму, сидящему близ него: «Всё как обычно! Решили в обход Вест-Индской компании немного продать рабов плантаторам на Барбадосе, где уже затихает прежде огромнейшая торговля сахаром и ромом, а для этого, сговорившись с кем в адмиралтействе и вытребовали нас, в качестве аргумента — что бы суда с грузом никто из «компанейцев» случайно не утопил, вроде как спутав с пиратскими! Да и настоящие пираты, из тех что возле тех мест нередко промышляют и поджидают торговцев рабами — тоже остерегутся атаковать!»

— Так мы будем рабов везти на Ямайку? — наконец то понял Хокинс все новые приказы о перемещении «Саффолка». — Я то думал снова сражаться с берберами или что подобное…

— Нет! — твёрдо проговорил Том Сойер. — Это в прошлом веке берберийцы вытворяли что хотели в Средиземноморье, сейчас, после того как крупные тамошние страны начали строить крепости на их побережье — им уже скорее за торговцем каким поспеть, а брать пленников в наших городах они не в состоянии! Не то что раньше! Торговцы, которых мы станем сопровождать — поменяют старые ружья и порох на тысячи рабов, и с новым грузом поплывут на Ямайку. Это ведь невиданные прибыли: списанные или просто украденные на складах ружья, порох среднего качества — так как царьки, правящие в тех африканских джунглях, с трудом понимают что с ним и как правильно должно быть и берут его для показухи…

— Как это? — не понял говорившего Хокинс.

— А так: для них главное что бы было как можно больше шума и дыма, они вроде духов смерти призывают, как тамошние колдуны своими плясками! Смертность от залпов у них низкая, так как мы им оружие некачественное продаём, а сами они его не производят, как и порох к нему — нет! Стреляют как из хлопушек, что бы скорее напугать друг друга: чем громче, тем лучше! А точность залпов и прицельность, это не для них! Сражение с нашим оружием, для африканцев, словно смесь какого религиозного празднества и соревнования спортивного: убивают больше стрелами, дротиками или копьями, а наши ружья для них как некие магические инструменты, не более того. Португальцы и испанцы злятся на нас, ну да и пускай!

— Чего так? Им то что?

— Они сами хотят со временем подчинить своим коронам данные побережья и опасаются что наши продажи, аборигенам, европейского оружия, помешает им в этом!

— А разве нет?

— Пускай так думают и опасаются на них нападать… А потом мы сами, себе отхватим данные богатые территории!

— Так ведь у негров будут уже наши ружья, что гораздо опаснее дубинок и копий, и они могут научиться делать порох сами, а потом и какие пушки, и тому подобное? — предположил Джим.

— Нет! Полвека им продаём ружья и порох, и ничего они сами не начали производить: ни ружей собственных, ни порохов, даже не пробуют пороховые фабрики или простейшие мельницы у себя организовать, ничего! Всё берут у нас, а мы, если захотим их завоевать — продадим ружья с дырявыми ржавыми стволами и порох некачественный, и тут же нападём: с картечницами, линейным строем мушкетёров, преследованием кавалерией вглубь и нашими линейными кораблями, что для местных, в Африке — как плавучие непобедимые замки! Пока что они нам продают словновьи бивни и страусинные перья, золотой песок и крокодильи шкуры, алмазы и изумруды, но… Когда мы решим просто забрать это всё себе и сделать собственной землёй — тамошние племена и их жадные царьки не смогут даже пискнуть, против нашей мощи, поверь мне, Джим! — горячился Том Сойер, словно бы о чём давно спорил с подростком. — Они торгуют соплеменниками и ещё и рады, что мы им даём виски и ружья, порох и зеркала, и прочее что, вроде тканей! Мне кажется что они не представляют всех ужасов нынешних европейских войн, вроде той же «тридцатилетней», прошлого века, что была в Империи. Для них это спорт сильных против немощи слабых, не более того. Как дети — честное слово! И когда наша военная мощь там появится, не как сейчас, сопровождением конвоев или небольшими группками поселенцев, а полноценно: армией и подчинением короне… О, тогда они будут в шоке и почитать нас, белых господ — как богов! Всех без исключения!

После того разговора, Джиму ночью вновь снилось собственное поместье в Кингстоне, на Ямайке. Негритянки рабыни и он сам, одетый в дорогой, вышитый золотом кафтан и разгуливающий по террасам своего особняка, принимающий отчёты от мулата дворецкого и уплетающий за обе щеки жаркое из редкой птицы попугая, запивая его красным вином.