Сэм.

– Я же говорил, что полоса специально была подкинута на дорогу.

Мелисса.

– Нужно уходить. Пока он еще кого-нибудь из нас не убил.

Дин.

– Подождите. Брайан уходил с Линдой и Гвен.

Сэм (Мелиссе и Кайлу)

– Вы их видели?

Кайл.

– Нет. Только вас. И его.

Дин.

– Ну и что нам теперь делать?

Сэм.

– Ждать их!

Кайл.

– А если они мертвы?!

Мелисса.

– А если нет?!

Сэм.

– Бросить мы их не можем. Они ничего не знают.

Линда и Гвен не знали о смерти Брайана. Зато они знали, что кто-то убивает людей, оказавшихся в здешних местах. И сейчас они практически добежали до фургона. Только вот одно, но: дорога кажется незнакомой. Как будто они раньше по ней не шли. Так оно и было. Девушки заблудились.

Гвен.

– Куда нам?

Линда.

– Не знаю.

За ними уже шел он. Та же маска, тот же фартук. Только в руках орудие убийства было новым. Лук. Он не торопился. Зачем? Они все равно его. Он может с ними поиграть. Может. Зачем отказывать себе в удовольствии? Стрела натянута на тетиву. Она так и ждет, когда ее спустят на цель. Он видит их. Он же знает все пути, неудивительно, что он нагнал их так быстро.

Гвен.

– Подожди. Что-то хрустнуло.

Девушки замолчали. Специально наступил на засохшую ветку. Момент, когда жертва испытывает страх – великолепен. Она не знает, откуда ты выйдешь и выйдешь ли вообще, но она боится даже собственной тени. Еще один хруст. Но, с другой стороны. Линда и Гвен обернулись. Что это? Они держатся вместе, чтобы на случай беды предупредить друг друга и побежать. Но разве беда не наступила? Разве они не влипли по полной? Только бежать нельзя. Хозяин дома может выбежать на них. И вряд ли он скажет им: «Добро пожаловать».

Линда (тихо Гвен)

– Что это?

Гвен.

– Не знаю. Но мне страшно.

Линда.

– Мне тоже.

Они медленно двигаются по кругу. Никого нет. Показалось? Хруст. Нет. С ними играют. Он выбирает, какую первой. Разницы особо никакой – обе умрут. Не было никакой симпатии, для него они обе одинаковы. Он их не считает за объекты, которые можно оставить в покое. Они добыча – в будущем еда. А разве стоит отпускать свою еду лишь из-за того, что она тебе симпатична? Конечно, нет. Еда на то и еда, чтобы ее ужинали. Он нацелил лук и отпустил тетиву. Стрела вонзилась в одну из них. Вторая стала кричать. Второй стрелы не было. Ничего. С ней игра продолжится.

Стрела попала Линде в горло. Гвен захватила истерика. Она увидела вышедшего из кустов мужчину в черной маске, и побежала прочь. Линда упала на землю. Гвен хотела вернуться за подругой, но приближающийся маньяк ее переубедил. Она побежала прочь.

Он подошел к Линде. Вытащил стрелу из горла. Кровь потекла ручьем. Линда задыхалась. Не хватало воздуха. Она пыталась дышать, но тщетно. Скоро она умрет. Он не собирался так легко ее отпускать. Схватил ее за волосы, поднял. Он со всей силы ударил ее о дерево – так, что головой она прошла сквозь ветку. Ее лица не видно. Только ветка, застрявшая в голове и выходившая из затылка. На конце ветки видны маленькие кусочки красного, перемешавшиеся с маленькими кусочками белого. Кусочки черепа и мозгов. Одна есть – черед другой.

Гвен пытается скрыться в лесу. Если бы она была в здравом уме, она бы побежала в сторону дороги, к фургону. Но на этот момент она думала лишь о том, как бы уйти от того типа, который совсем недавно убил ее подругу. Она знала, он идет за ней. Догадывалась, что он найдет ее, как убийца в фильмах ужасов настигает свою жертву, где бы она ни была.

Он шел за ней, шел медленно. Все равно найдет. Он видит ее, она бежит вдали, поворачивает направо, бежит обратно к дому. Сама не знает, куда бежит. Он натягивает тетиву и выпускает стрелу. Стрела проходит мимо Гвен, впивается в кору дерева, застряв в ней наполовину. Гвен прибавляет шагу, цепляется за жизнь. Она уверена – каждый шаг вперед спасает ее от смерти.

Сэм.

– Их нет и нет. Где они могут быть?

Кайл.

– Не удивлюсь, если тот хмырь уже их кокнул, а мы тут сидим и ждем своей очереди.

Дин. (Кайлу)

– А ведь они твои друзья!

Кайл.

– Брайан был мне другом, а они не были мне друзьями!

Сэм.

– Нужно идти на скотобойню! Сидя здесь мы ничего не добьемся. Разве что облегчим ему задачу.

Кайл.

– А с чего это он тут раскомандовался?

Сэм.

– Потому что я хоть какие-то идеи предлагаю.

Мелисса.

– Он прав! Нужно идти на скотобойню. Если камеры стоят по всей местности, мы будем знать, где находится этот ублюдок.

Дин.

– А если он пойдет туда?

Мелисса.

– Брайана он понес в другое место. Значит, скотобойня не его дом.

Кайл.

– Отлично! У него тут 2 базы, а мы на открытой местности сидим, ожидаем, пока он с нас шкуры спустит.

Дин.

– Я предлагаю пойти по дороге обратно. Девочкам мы не поможем. Они если и выйдут на фургон, то могут его с собой привезти. А если он на них охотиться, у нас есть шанс пересечь большую часть пути до прошлой бензоколонки.

Сэм.

– Но это античеловечно! Это не гуманно!

Кайл.

– А вы если хотите, оставайтесь здесь.

Мелисса.

– Вы понимаете, что вы их бросаете?

Дин.

– Вечеринка закончилась. Каждый доезжает до дома сам.

Кайл.

– Воистину истина!

Сэм.

– Какие же вы уроды!

Сэм отходит в сторону от ребят, сгруппировавшихся у фургона. Кайл смотрит на Дина.

Кайл.

– Если ты пойдешь – пойду и я.

Дин.

– Да, так и сделаем.

Мелисса.

– Но вы не можете.

Дин.

– Пошли с нами. Брось этого псевдогероя и пошли с нами.

Мелисса.

– Не могу. Они мои подруги!

Кайл только хихикнул. Дин ухмыльнулся. Ему то что, главное самому выжить. Кайл пошел обратно по дороге, Дин, захватив из фургона выпивку и травку, пошел за ним. Им казалось, что все это весело, что скоро они дойдут до бензоколонки, и спокойно будут ждать полиции. Если бы так и было….

Гвен выдохлась. Наконец страх начал отступать. Она обрела здравый ум. И поняла: она дура! Какая же она дура! Она узнала эту тропинку. Тропинка вела к его дому. Она возвращалась туда, откуда пыталась убежать. Какое безрассудство. Но его не слышно. Тишина. Возможно, он отправился за остальными. Пускай так и будет. Их много, она одна, они справятся. Должны. Она, что же сделает она? Ничего. Попытается выбраться отсюда. Свернет на 11 часов, пройдет по тропинке в чаще и выйдет на открытую местность. В пустыне. Забавно, сейчас она в лесу, а когда она выберется, она будет в пустыне. И ведь будет барьер, обозначающий строгие границы между чащей и пустыней. Между зеленой растительностью и темно оранжевыми камнями, темно оранжевым песком. Как же она хочет пройти через этот барьер и оказаться в безопасности.

В реальность ее вернул хруст. Он рядом. Не может быть. Страх начал овладевать телом, он ждал и наконец, выбрался наружу. Он уже добрался до мозга, сделал разум туманным, одна лишь цель у мозга выбраться, убежать, спастись. Организм получил приказ, ноги послушно двинулись вперед, набирая скорость. Глаза расширились, казалось, что они выпрыгнут, если хруст повторится. И он повторился. Довольно близко. Глазное яблочко оставалось в глазницах, но страх набирал обороты. Все тело излучало его. Неудивительно, если он нашел ее по страху, от нее он исходит таким плотным, на далекие километры, что человек, у которого обоняние распространяется на страх, найдет ее, как мы находим спрятавшийся заплесневелый продукт, отдающий вонью и упавший со стола несколько месяцев назад, задвинутый под диван.

Гвен свернула на другую дорожку и подписала себе приговор. Правда сама она этого не знала, иначе бы точно не свернула или вернулась бы обратно. Она и не заметила, как он вышел из кустов позади нее, схватил ее за руку, потянул к себе. От страха она начала кричать. Боялся ли он, что ее услышат или нет, но он зажал ей рот, затем схватил левой рукой нижнюю челюсть, правой верхнюю. Она не понимала, что он собирается делать, но мысленно приготовилась умереть. Главное, чтоб не больно. Она боялась боли. Боялась больше смерти. Неужели она приняла смерть, перестала от нее убегать, отдалась ей, понимая, что шанса на спасение нет? Смерть стала ее выходом отсюда, только бы смерть не принесла боль. Она вспомнила о том, что хотела сделать, и чего уже не сделает никогда. С глаз потекли слезы, но скоро все воспоминания исчезнут, сотрутся из сломанного компьютера. Никто их не восстановит. Не узнает, что она хотела сделать, о чем сожалела. Боялась боли, но она ее почувствовала. Он раскрывал ее рот, стало больно, что он делает? От шока и неожиданности нападения она не могла пошевелиться, не могла дать отпор, который ни к чему хорошему не приведет, только все усугубит, но может и умрет она по-быстрому, не в этих мучениях. Он раскрывал ее рот, все больней и больней. И вот она почувствовала, как что-то во рту хрустело. Адская, дико адская боль. Он все это делал медленно, куда торопиться?! Пускай помучается пред смертью. Иначе неинтересно. Она стонала, но звуки, издаваемые ею, не походили на стоны. Возможно, его руки мешают им вырваться из ее глотки. Она пытается отбиться руками, а он медленно раскрывает ее рот. Никогда так она не отрывала рот, сантиметров 15–20. и вот игра прекратилась. Он понял: не насытиться стонами отчаяния, мешает он сам себе. Сделал все по-быстрому. Резким движением раскрыл ее рот так, что порвал ей его, верхняя челюсть упала за голову, болталась на спине, видно позвоночник, торчавший из шеи. Нижняя часть упала на грудь, залив все кровью. Он оглядел свое творение. Сколько крови. Мертвое тело девушки, до последнего мечтавшей о хорошей жизни и надеявшейся на быструю и безболезненную смерть, упало на землю. Кровь хлынула на траву. Она упала передом вниз. Верхняя челюсть лежала на спине. Глаза открыты. Они как бы смотрят на него в порыве отчаяния. Да. Ему нравится взгляд этих глаз. Пожалуй, небольшое удовольствие он испытал. Человек, получавший удовольствие от таких извращенных, аморальных поступков, пошел за остальными. Но прежде, он отнесет тело домой. Нужно насладиться ею полностью. У него будет ужин. На долгое время ужин.