— Значительно больше того, что у меня есть, и, даже если я договорюсь с яхт-клубом и они вложат какие-то деньги, все равно не хватит…

— Ну, а все-таки сколько?

— Наверное, долларов семьсот.

— Да, многовато.

— Тем более что все уверены: моя яхта тут же перевернется и потонет.

— Честно говоря, кое-что из того, что вы рассказали, мне и сейчас непонятно. Например, о скользящей маленькой ракете. Объясните еще раз, и тогда я попробую уговорить папу.

Йенс вытаращил глаза:

— Вы это серьезно?

— Хочу попробовать.

— Вы что, собираетесь ему рассказать о нашей встрече, да?

— Нет, конечно. Я скажу ему только, что я беседовала с Иверсеном и он поддерживает эту идею.

Харкен восхищенно прошептал:

— А вы смелая леди.

— Да не очень. Скажите, Харкен, а вы слышали что-нибудь о писателе Чарльзе Кингсли?

— Нет, боюсь, что нет.

— Ну, мистер Кингсли проповедует идею о том, что современные женщины, если хотят сохранить свое здоровье, должны следовать трем принципам: молчание, выдержка, пауза. Я решила следовать этому и сохранить себе здоровье. Вот и все. Да, моему папе ваша идея не нравится, но вдруг случится, что ему надоест ругаться, а я буду тут как тут. Кто знает, может быть, это случится очень скоро. Ну, а теперь, Харкен, еще раз объясните мне про яхту.

Только он хотел начать снова рассказывать, как где-то рядом послышался странный звук. Молодые люди одновременно повернули головы в одну и ту же сторону. В клубах дыма из-за камеры «Кодак», стоящей на треножнике прямо на песке, выглядывала голова Иверсена.

— Что вы делаете, мистер Иверсен! — вскричала Лорна.

— Интуиция подсказывает мне, что в один прекрасный день эти рисунки на песке могут стать историческими. И я просто зафиксировал их для потомства.

Встав на колени, она подняла руку в знак протеста.

— О, как вы могли!

Иверсен засмеялся.

— Не бойся. Папе я не покажу. Во всяком случае, до тех пор, пока лодка не построена и Йенс не потонул на середине озера. Если это случится, тогда я не смогу выполнить обещания.

Лорна успокоилась и снова присела на корточки.

— Ну, тогда ладно. Но вы должны дать мне слово тут же спрятать эти фотографии. Вы же знаете моего папу. После вчерашнего вечера он и слышать не может о Харкене, и, если он только узнает, что я была здесь и обсуждала с ним все эти дела, его хватит удар. Мне нужно попробовать убедить его, что Харкен ваш протеже и что вы верите в него и в его идею с яхтой. Идет?

— Я убежден, что его яхта победит.

Лорна переводила недоуменный взгляд с одного на другого.

— Ну, а почему же в таком случае вы не скажете всем об этом?

— Я говорил. Но они не хотят слушать. Вы же знаете, какой из меня яхтсмен.

За ним утвердилась слава человека, который проигрывал любую гонку, в которой принимал участие, потому что однажды он добрался до финиша вплавь, толкая лодку перед собой. Он заявил, что таким образом она идет быстрее, чем под парусом. У его лодки даже имя было подходящее — «Может Б» (может быть).

Встав на ноги, Лорна подошла к Иверсену.

— Ну, так попробуем еще раз? Вместе со мной, а? И с Харкеном тоже, если папа все-таки поговорит с ним?

— Я готов.

— Ой, спасибо, спасибо, мистер Иверсен! — Она порывисто обняла его, но вдруг опомнилась и встала в позу скромницы. — О, простите. Только не говорите про это маме.

— И тетушке Генриетте тоже, — засмеялся Иверсен.

— Ну-у! — Лорна скорчила гримасу, сомкнув на груди руки. — А у меня есть с собой пакет с едой. Как вы, джентльмены, насчет того, чтобы слегка перекусить?

— А кто готовил, миссис Шмитт? — вскинув брови, спросил Иверсен. — Ну, тогда меня, холостяка, не надо просить дважды.

Харкен поднялся и встал, не говоря ни слова.

— А вы, мистер Харкен? — подчеркнуто вежливо пригласила его Лорна, оглянувшись через плечо.

Она даже не представляла себе, как она была хороша в эту минуту — легкая и стройная, с разгоревшимся личиком, на котором играли солнечные блики, с развевающимися за спиной голубыми лентами. Харкену не нужно было ничего объяснять, и так было ясно, что этот пикник ничего не даст. Только то, что здесь с ними Иверсен и можно украсть один час, про который ее папочка никогда не узнает. И все, а завтра Йенс Харкен вернется на кухню, а Лорна — к крокету на восточной лужайке, и никто из них никогда в жизни больше не вспомнит об этом солнечном ударе в жаркий июньский полдень.

Иверсен принес индейское одеяло, которое они постелили в тени берез. Мужчины сидели, скрестив ноги, наблюдая, как Лорна доставала из пакета нарезанную ломтиками ветчину, намазанные маслом булочки, вареные яйца, свежую клубнику, нарезанную ломтиками дыню, пирожные. Она разложила еду по подолу своей юбки, голубые и белые оборки которой придавали ей сходство с тентом.

— Ах, а здесь гораздо приятнее, правда? — воскликнула Лорна.

Харкен пытался восхищаться угощением, а не хозяйкой стола, но это было нелегко. Закинув руки, она вытащила шляпную булавку, сняла шляпку и бросила ее на траву, а затем расстегнула ворот блузки.

— Ах, как чудесно в тени!

Она снова закинула руки, чтобы подколоть волосы, наклонив голову так, что камея спряталась под подбородком, при этом выпукло обозначилась грудь, а широкие рукава упали до плеч.

Опустив руки, она подняла глаза и поймала взгляд Харкена. Он тут же отвел его в сторону.

— Так-так! — Лорна деловито сдвинула брови и оценивающе взглянула на закуски. — Клубника, ветчина, яйца… Джентльмены, что вам предложить для начала? — Взяв в руки блюдце, она устремила взор на Иверсена.

— А всего понемножку.

Наполнив блюдце и передав ему в руки, она обратилась к Харкену:

— А вам, мистер Харкен?

— Тоже всего понемножку, кроме дыни.

— Да здесь все вкусное и изысканное. — Она выбрала яйца и клубнику, помогая себе при этом мизинцем, в то время как он наблюдал за ее руками.

— А вы бы так не думали, если бы вам довелось помогать миссис Шмитт. Запах кухни — это что-то ужасное.

Она медленно облизала кончики пальцев, передавая ему в руки тарелку.

— Но вы ведь помогаете на кухне?

— Я помогаю с максимальной хитростью. Я мою фрукты и овощи и таскаю их. Котлы очень тяжелые, мисс, это не для женщин. Спасибо, мисс.

Он взял тарелку и принялся за еду, а она в это время думала о кусочках дыни, не имея ни малейшего представления о котле: что он собой представляет и каков должен быть его вес, и неужели все это необходимо даже для такой простой еды, как эта.

— А что еще вы делаете?

Он встретился с ее взглядом и спокойно ответил:

— Я слуга для поручений по кухне и делаю все, о чем меня попросят.

— Ну да, а что еще?

— Ну, сегодня утром был выходной садовника, поэтому в половине шестого я собрал клубнику и после этого…

— В половине шестого!

— Да, потому что миссис Шмитт считает, что самая сладкая клубника та, которую собирают по утренней росе, пока солнце не высушило ее. После этого я вымыл ягоды и наполнил корзину, развел огонь, помог чистить столовое серебро, потому что Честера пока нет, выжал апельсиновый сок, наколол немного льда для клубники, а остальное положил в морозилку, принес пакет с закусками из кладовки, подмел пол на кухне после завтрака и полил огород. Да, чуть не забыл: еще я помогал миссис Шмитт приготовить этот пакет с ленчем.

Лорна вытаращилась на него во все глаза:

— И вы все это сделали за сегодняшнее утро? Несмотря на то, что это ваш выходной?

Харкен сидел с набитым ртом. Не спеша прожевав хлеб с ветчиной, он произнес:

— Мой выходной начинается только тогда, когда я уберу все после завтрака.

— Ничего себе, а я обычно в это время еще в постели.

— Я не против вставать рано утром, потому что это самое хорошее время.

Подумав с минуту, Лорна поинтересовалась.

— А разве у садовника выходной начинается не сразу после завтрака?