Что сердце подскажет...

...

Забрался под одеяло и жадно обнял, притиснулся к мне, к спине, поцелуй в макушку.

Обмер. Тихое, сдержанное дыхание, а сердце колотится от волнения, от счастья... но ни на что большее Кузнецов мой не решается. То ли ждет моего решения, участия, то ли сам... еще не готов.

Живо провернуться в объятиях, робкий, тревожный взгляд ему в лицо.

Делает вид, что спит. Но вижу же, чувствую... притворяется. А затем и вовсе не выдерживает - и начинает пристыжено улыбаться.

Тихо, смущенно:

- Хватит пялиться, - ржет.

Улыбаюсь и я. Глаза в глаза:

- Спи, - продолжает. - Мне завтра рано вставать. Да и у тебя много дел...

- Дел? - удивленно, невольно дернулась, дабы лучше разглядеть его эмоции, мысли, проступающие наружу.

- Ага, - ухмыляется. - К новому дому привыкать.

Немного помолчав, смакуя этой странной, "неправильной", идиллией, решаюсь:

- Борь... - тихим, напуганным шепотом: - А тебе не стыдно... за то, что... творим?

Удивленно вздернул бровями. Пристальный, бурящий взгляд. Дрогнули, скривились в кислой мине уста:

- За то, что счастливы? ...нет. За то, что - резко все, не вовремя  - мы ничего не планировали, и сделали всё, чтобы его спасти.  Но он сам... решил всё перекроить, испоганить, урезать. Так что - тоже нет. Вернее... перед людьми - не стыдно. Перед собой - ... моя вина в том, что с самого начала дурью занялся. Гордость включил. Не башкой, а... *** его знает, чем думал. Это да, это - косяк. Надо было сразу все решать толково, и тебя забирать, а не... кота за яй** тянуть. Чем больше телишься - тем больше дров. Всегда же знал - а тут... как идиот, как непонятно кто... Накрыло. Ну, и поплатились, все. Лесь, - шумный вздох, - я тебя люблю. Причем... давно понял, что... не просто так ты в моей жизни. Я должен был за тебя грызть глотку, достойно, с честью - а не крыться за принципами и мудозвонством. Не вини себя - Кисель сам свой выбор сделал. Ты же не врала ему, так? Не играла... дала понять, что между вами отныне только дружба? Или что?

- Да, - виновато опускаю взгляд.

Тишина. Пауза - молчит, выжидает, видимо, недовольный странной моей реакцией.

Горько сглотнуть:

- Я-то ему давала понять, но он... судя по всему, не хотел верить в очевидное. Да и... никогда не была я его. Любила бы - сразу отдалась. А то больше года мурыжила...

- Вот и я о чем, - вновь отваживается заговорить. - Неведение, отрицание, а затем... разочарование - это его выбор. Как и то, чтоб набухаться, упороться - и сесть за руль. Он даже сражаться не хотел... а только сдаться, - и вновь жгучая, жалящая пауза. - Но я и себя не оправдываю сполна.  Мерзко поступил, не скрою. В какой-то мере - мерзко. Однако... теперь уже всё... по***. Он сделал выбор... за всех нас - и нам теперь с этим жить. И малого, малую (кто там будет) - не переживай. Воспитаем. Буду любить как своего ребенка. И не из чувства вины. Нет. Это – ТВОЙ ребенок. А значит - и МОЙ. А на мнение чужое - класть. Да с такой горы, - вдруг сильнее сжал в объятиях, отчего невольно уткнулась носом ему в грудь, поддаюсь - утопаю в беспечности, томно зажмурив веки, - что пусть еще больше от такой наглости, "бессовестности" ох**вают. Ибо мы у них ничего не просим, и не берем. А со своим - и сами разберемся... Я тебя люблю, а на всё остальное - забей. И, вообще, сейчас совсем другие мысли должны быть в твоей голове... Ты скоро станешь... мамой.

- Угу... - несмело, с волнением, тревогой бормочу.

- Сережки... из сосков повынимаешь, - вдруг игриво, задумчиво протянул.

Ржу пристыжено. Попытка вырваться - поддается, немного отстраняюсь. Глаза в глаза. Рдею от смущения:

- А тебе это только и надо?

Смеется пристыжено:

- Ага, - язвит. - А то... жмакать аж страшно.

- А ему бы только... жмакать, - притискиваюсь обратно, поцелуй в шею. Замираю.

Сжал заботливо за плечи, поцелуй в висок.

- Но если честно... - вдруг отозвался. - Есть кое-что... что меня напрягает. Лесь...

Нервно дернулась. Опять очи в очи. Жду.

Продолжает:

- Не ради меня... и даже не ради себя. А ради ребенка...

- Ну, что уже? - гаркаю, злобно, не выдерживая.

- Дурман этот... твои привычки.

Скривилась пристыжено, прячу взор. Уткнуться носом в своего судью.

- Да я... сама знаю. И не для кайфа это всё... а от придури... Гадких мыслей. Но... и сама давно думала со всем завязать... Вот только жизнь все поводов не давала, а напротив...

- Теперь дала.

Несмело, неловко (в силу позы) киваю головой:

- Да... - немного помолчав. - Борь... ты прости меня... за те слова, за крики, поведение... - и снова запинка, попытка подобрать менее жуткие слова. Но их... нет: - На кладбище. Я тогда... сама была не своя...

- Я знаю...

- И передоз, - резво перебиваю, дабы не сбил с мысли, не упустить сей разговор. - Я не нарочно. Просто... совесть, вина… они так… орали, так язвили, так рвали меня… И ничто не помогало, ничто не могло их утихомирит, заткнуть… Я думала, чуток приму… А те – еще упорнее… Ну, и… догналась.

Я бы так не поступила… спецом. Не бросила бы тебя… по крайней мере, не таким способом.

***

Время шло. И хоть мы жили отныне с Борей в одной квартире, и даже спали в одной кровати, неловкость росла между нами, словно снежный ком, преграждая собой путь к чему-то большему, чем просто духовное единение.

Он не давил - а я не торопилась. И вроде всё было естественно, правильно, приемлемо и приятно... однако всецело осознавала, куда всё это ведет, к чему... и какие еще истории могут начаться в нашей жизни.

А потому - хватит. Точка. Силой снять с души вдовью вуаль - и взять себя в руки... свою судьбу.

Придушить гнилые чувства - и дать свободу чему-то чистому, доброму, светлому. Чему-то, что поистине важному, весомому и достойному существования. То, что принесет плоды - вместо... сухостоя.

Нанести боевой макияж; шикарное платье, высокие каблуки - и рвануть в такси в сторону... пресловутого "ОНГМ".

...

- Лесь, прости... - отчаянно взмолилась Лиля, хотя и понимала свою обреченность против моей наглости. - Но у него совещание... Борис Федорович очень будет злиться...

- О! В самый раз! - дерзко захохотала я, тотчас рванув на себя дверь за ручку.

...

И как бы не кривился, не злился мой суженый-ряженый (а глаза его полезли на лоб от такой явки), а всё же пришлось бросить в ожидании целую толпу народа в конференц-зале, и выйти ко мне в коридор.

Взволнованный голос, вожделенный взгляд по глубокому декольте.

Строю серьезный, тревожный вид:

- Надо поговорить. Срочно.

- Это я уже понял. Что случилось? – попытка обнять за плечи.

Нервно отдергиваюсь. Беглый взор по сторонам:

- Но не тут же...

Поморщился, недовольный. Секунды на размышления - и хватает меня за руку, тащит куда-то в сторону лестницы, а там - по ступенькам вверх...

...

Выйти на крышу. Идеальный вариант.

Живо запираю за нами дверь, дабы никто не сорвал мне планы. И если мой герой уверено, показательно прошелся к самому краю здания, к перилам, то я нарочно медлю... плетусь позади него.

Миг - и обмираю. Ловкие движения - и, спуская с плеч, вовсе сбрасываю с себя платье - упало на пол.

Враз обернулся Кузнецов, реагируя на странный шорох, - окаменел. Глаза округлились. Боится моргнуть.

Переступила, выбралась окончательно из одежины - шаги вперед, почти вплотную.

Взор не в силах был оторвать мой герой от обнаженного тела, то и дело, что алчно скользя по всем моим формам. Сердце бешено колотилось; дыхание - сбитое, рывками...