В книге «Третий рейх», которая задумывалась как мировоззренческий манифест младоконсерватизма, есть относительно большая глава, в которой Мёллер ван ден Брук пытался дать понимание «консервативного», присущего ему самому и его сподвижникам. Здесь поднимался вопрос о том, насколько этот специфический консерватизм с духовной и исторической точек зрения был связан с консерватизмом XIX века. Только ответив на этот вопрос, можно понять и оценить младоконсерваторов как идеологическое явление.

Под понятием «консерватизм» Мёллер ван ден Брук понимал комплексное мировоззрение, возникшее на стыке французского традиционализма, английской идеи непрерывности, биологического и эволюционного наследия романтизма, который отчасти воспринял некоторые средневековые идеалы. О сложившейся консервативной системе можно говорить только в очень редких случаях. Но вместе с тем это было «типичное идейное содержание», которое можно обнаружить у многих политических деятелей XIX–XX столетий.

Обратимся к тем трактовкам консерватизма, с которыми мог столкнуться Мёллер ван ден Брук и которые, возможно, повлияли на складывание его мировоззрения. Альфред фон Мартин в 1922 году в своей работе «Мировоззренческие мотивы староконсервативного мышления» отметил, что отличительной чертой подобного мышления была иррациональность, так как оно базировалось на значении ценности индивидуального порядка. Консерватизм всегда противостоял либерализму, который исходил из факта существования автономного индивидуума. По существу, это было различное восприятие антропологии, которое в корне отличало консерватизм и либерализм. На практике эти доктрины не только соприкасались, но нередко между ними было сложно провести разделительную грань. Тем не менее консерватор всегда пытается познать бытие и оправдать его с точки зрения исторической обусловленности, а потому любая объективность для него существует только на сверхиндивидуальном уровне. Консерватор пытается узреть порядок вещей, не испорченный преобразованиями, а стало быть, в изначальном его естестве (природа = высшая объективность). Подобные мысли он проецирует на формы человеческого сосуществования, а потому отвергает необходимость внезапных изменений. Именно по этой причине во времена, когда потрясались основы общества, консерватизм возникал на политической арене и набирал силу как некая реакция на подобные деструктивные действия. По большому счету консерватизм родился как таковой в качестве ответа на «идеи 1789 года» — идеи французской революции. Он строился как полная противоположность доктринам свободы, равенства и народного суверенитета, на которые опирались либерализм и другие прогрессистские идеологии.

Разнообразные секуляризующие тенденции, которые зародились уже в эпоху Возрождения и Просвещения, позже были восприняты тайными обществами и закрытыми братствами, вырвались наружу в годы французской революции и лишь затем стали потихонечку проникать в Германию. Консерваторы намеревались поставить дамбу на пути этого набирающего силу прилива. При этом романтики, воспевавшие средневековые идеалы (набожность, феодализм, сословные идеалы) оказались естественными союзниками консерваторов. В консервативном багаже мы можем обнаружить не только романтизм, но даже движение, стремившееся к обновлению — пиетизм. Именно романтики и пииты построили главную колонну классического консервативного мышления: религия и церковь. В консервативном словаре Германа Вагнера «Государство и общество» мы могли прочитать; «Поистине существует только способ действия и только тот, который основан на краеугольном камне христианства… Все относительно, вечен только Бог, и только тот, кто находится в согласии с Богом, работает для вечности и относительной вечности… Никто другой не должен называться консерватором, кр

Во время оборонительных боев против наполеоновской Франции в консервативное мышление проникли националистические составляющие, которые нашли свое выражение не только в романтизме («Немецко-христианское застольное общество»), но и крайне агрессивных формах (студенческие корпорации). Однако знаменитые немецкие консерваторы (Людвиг фон Герлах, Фридрих Юлиус Шталь и другие) выступили против подобного национального подъема, считая его псевдонационализмом, так как он мог скатиться до уровня современного язычества. Консерватизм никогда не видел в нации высший принцип государственного строительства. В то же время консерваторы испытывали непреодолимое отвращение к тоталитарному государству, что в определенной мере роднило их с либералами. Хотя в неприятии тоталитарного государства они исходили из различных позиций.

Истинная суть старого консерватизма, полагаю, состояла в том, что он опирался на историческую данность, в то время как либералы подгоняли эту данность под собственные цели, не брезгуя радикальными мерами и презирая любые органические законы жизни. В центре консервативного мышления всегда стоял принцип законности и легитимности. Для старых консерваторов это значило соблюдение исторической непрерывности, которая должна была сохранять традиции и существующие социальные институты. Радикализм и агрессивный политический динамизм отвергались старыми консерваторами,

В «Третьем рейхе» в главе «Консерватор» Мёллер ван ден Брук пытается разобраться с сутью этого явления, отсекая его от реакционного и революционного мышления. Консерватизм был для него бастионом, который вел борьбу на два фронта: против реакционной и революционной идеологий. Следуя классической консервативной установке, Мёллер упрекал либералов, равно как и их порождение — реакционеров и революционеров, в преследовании утопических целей, которые появлялись из слепой веры в прогресс. Игнорируя мощь и значение вековых традиций, либералы предлагали в качестве панацеи нелепые торговые инструкции. Во времена Мёллера ван ден Брука консерватор задавался вопросом: «Что достойно сохранения?» Отвечая на этот вопрос, консерватор должен был произвести ревизию ценностей, а стало быть выступал одновременно и в роли хранителя, и в роли бунтовщика, а именно: хранителем живой традиции и бунтовщиком против умерших ценностей. Подобное представление вовсе не было изобретением «консервативных революционеров», скорее оно родилось в староконсервативной среде. Но с другой стороны, Мёллер и слышать не хотел обо всем том, что собирались сохранить старые консерваторы. Он заявлял, что консерватизм «являлся не коллекцией древностей, а мастерской».

Дальше он развивал свою мысль: «Государственные формы, которые могут теперь существовать, являются для этого консервативного человека (Мёллер ван ден Брук подразумевал истинных консерваторов. — Авт.) лишь средством для достижения цели. Если представить, что мы, которые тысячелетие являлись монархическим народом, в последующее тысячелетие проживем при республиканском строе, то подобные представления должны меньше всего пугать консервативных людей. Консервативное государственное мышление совместимо с любой формой правления». Мёллер ван ден Брук пытался привести консервативное мышление в полное соответствие с политическими реалиями. Однако недоверие, с которым старые консерваторы наблюдали за «парламентским принципом», также было присуще Мёллеру. Он не скрывал, что демократия была уделом победивших в Первой мировой войне противников Германии. «Демократическая государственность не совместима с консервативным мышлением». Подобные противоречивые высказывания стали результатом острых политических споров и смешения политических стилей, которое происходило в первые годы Веймарской республики.

Подобное смешение можно наблюдать на протяжении всей книги «Третий рейх». Я уже вел ранее речь о критике «вильгельмизма». В какой-то степени это могло натолкнуть читателя на мысль, что Мёллер ван ден Брук являлся противником монархического правления. Но это не соответствовало действительности. Среди «консервативных требований» он называл и признание монархии. Более того, Мёллер ван ден Брук принципиально выступал за монархический строй. Даже в современных ему политических условиях он продолжал верить в ее святость, а потому считал, что любой консерватор должен был заступаться за эту форму правления. Однако он не верил, что в обозримом будущем было бы возможно возвращение конституционной монархии. Подобную точку зрения разделяли многие из «Июньскогоклуба».