В казино морили тараканов. Леху, естественно, предупредить забыли, и, явившись, как положено, на смену, он долго и недоуменно дергал бронзовую навороченную ручку, стучал в дубовую дверь молоточком. Ему так и не открыли, только за армированным стеклом сверкнул перебитой рожей Старшой и волосатой лапой показал: чеши, мол, отсюда, до завтра свободен.

— Суки! — сплюнув, пробормотал Леха. — Хоть бы позвонили, я бы с утречка на дачу смотался. А так день, считай, пропал.

Домой, в гегемонский отстойник на проспекте Большевиков, не хотелось совершенно, и как-то само собой вспомнилось, что совсем неподалеку, в «Прибалтийской», работает армейский еще дружок Стас, тоже после дембеля пошедший по части секьюрити. Стас давно уже зазывал Леху в свое заведение закусить, расслабиться, да не получалось как-то. Все недосуг было. А вот и досуг нежданно образовался. Только бы Стас на месте оказался.

Стас оказался на месте. Более того, он как раз сдавал смену и другу обрадовался несказанно. По-быстрому переодевшись в «гражданское», то есть в джинсы и розовый пиджачок, он уволок Леху в ресторанный зал. Для разгону взяли литруху всамделишного «Абсолюта» (своих не дурят!), белужины с черемшой и хреном, расстегаев. Разговор развивался предсказуемо — вспоминали былое, товарищей по оружию. После второй разговор плавно перетек в настоящее: семья, работа. Невольно начали сопоставлять, делиться опытом.

— Главное ведь в нашем деле что? — вопрошал Стас, постукивая пальцем по столу. — Главное — это фейс-контроль, а по-нашему говоря, мордальный. Чтобы, значит, нежелательный элемент не допустить, а желательный наоборот лишними придирками не обидеть.

— Это верно, — поддакнул Леха. — У нас, как у саперов, права на ошибку нет.

Хоть в ту, хоть в другую сторону ошибешься — со службы в три шеи, а тогда хоть в грузчики иди.

— В грузчики оно тоже того, — авторитетно заявил Стас, окинув красноречивым взглядом тщедушную Лехину фигуру. — Не всякого возьмут. Опять же, сокращения везде, заводы закрываются, части военные расфасовывают.

— Расфор… расформировывают, — поправил Леха.

— И это тоже, — не утрачивая солидности, кивнул Стас. — В общем, без фейс-контроля никуда. За считанные секунды сумей любого кадра прочитать.

— Ага. Вот этих, например, я бы не пустил, пока лимон не предъявят. — Леха показал на компанию краснорожих мужичков, гомонящих в дальнем конце зала.

Стас иронически фыркнул.

— Ты чего? — обиженно спросил Леха.

— А того. Учиться тебе, дорогой товарищ, и учиться. Это же железнодорожники контракт с ирландцами обмывают. У них у каждого лимоны из ушей торчат, да не деревянные, а настоящие, зеленые.

— Откуда? — недоверчиво спросил Леха. — Дороги ведь убыточные.

— Потому-то и торчат. Дотациями государственными с умом распоряжаются.

— А у этих тоже лимоны из ушей? — язвительно спросил Леха, показывая на двух пожилых, скромно одетых теток, чинно вкушающих фаршированный авокадо.

— У самих — не знаю, а у конторы их точно, — заверил Стас. — Евангелисты какие-то. Третий месяц два люкса держат, чуть не по тонне баксов каждый день выкладывают.

Леха присвистнул и обвел глазами зал, намереваясь хоть на ком-то отыграться перед Стасом. Но в этот час в ресторане было почти пусто: время деловых ланчей кончилось, вечерняя публика еще не подвалила.

— Про этих что скажешь? — спросил Леха, показывая Стасу за спину.

— Про кого? — недоуменно спросил Стас. — А, про этих… Дай-ка пересяду, так плохо видно.

Недалеко от них за сдвоенным столиком у окна сидела на удивление разношерстная компания, судя по всему, уже заканчивающая трапезу. Во главе стола восседал весьма холеный и солидный, несмотря на молодость, джентльмен с квадратной челюстью, по виду — типичный янки. Рядом с ним, спиной к Лехе со Стасом, разместился не менее солидный дядя в черном смокинге, несколько старше американца, если судить по лысой макушке и складкам на шее. Они о чем-то оживленно переговаривались по-английски, причем лысоватый говорил неуверенно, с сильным русским акцентом, часто останавливался, и тогда в беседу вступал третий, повернутый к друзьям лицом — бородатый блондин в темных очках. Он разговаривал негромко, и даже наметанный Стасов глаз не мог определить, по-русски он говорит или по-английски. Блондин был одет в простую бежевую безрукавку-"поло", но было совершенно понятно, что он, как и оба собеседника, относится к категории персон бизнес-класса, а то и «ви-ай-пи». К этой же категории Стас без колебаний отнес и сидящую рядом с бородачом роскошную брюнетку в алом платье. На привычный «эскорт» при иностранном госте она не походила нисколько, ни возрастом, ни статью, ни манерами. Вид у брюнетки был несколько утомленный и ненаигранно отрешенный. В разговоре она не участвовала, только молча дымила длинной коричневой сигаретой. «Член делегации, а скорее всего — жена этого бородатого, — решил Стас. — Везет же некоторым!» Глядя на нее, он готов был биться об заклад, что и фигура у этой дамы — из грез сексуального маньяка, иначе ни за что не решилась бы облачиться в столь дерзкий наряд.

По внешним атрибутам в тот же разряд попадала и сидящая по левую руку от брюнетки очкастая кореянка средних лет в строгом кремовом костюме. Но вела она себя совсем иначе — визгливо смеялась чему-то, что шептал ей, щекоча ухо усищами, громадный бритый негр. Тот отпал от соседкиного уха, громко расхохотался, наполнил рюмки из высокой бутыли, опрокинул свою в белозубый рот и вновь припал к ее щеке.

— Пара странная-иностранная, — промурлыкал Стас себе под нос.

— Чего? — удивленно переспросил Леха.

— Ничего. Интересная команда. Не место им за одним столом, по-моему.

И действительно, если кореянка с негром еще как-то вписывались в ряд с солидной троицей мужиков и шикарной теткой, то остальная часть компании была совсем уж из другой оперы. В торце, напротив скуластого американца, уткнулся мордой в тарелку тощий и волосатый субъект в засаленном пиджачишке, расшитом голубыми бабочками. Двух остальных Стас видел только со спины, но спины эти и вовсе доверия не внушали. Одна, облаченная в потертую джинсовую куртку, венчалась рыжей головой с убранными в пучок волосами. Другая спина была прикрыта вовсе неприличной застиранной футболочкой, голова над ней была седовато-пегой, всклокоченной. Рыжий и пегий сидели, обняв друг друга за плечи, ритмично раскачивались и немузыкально горланили: