- Да, конечно, простите, совсем вылетело из головы. - Выудив из ящика пачку десяток, она с видимым сожалением протянула ее мне. - Думаю, этого будет достаточно.
- Вскрытие покажет, - уклончиво ответил я. - Надеюсь, эти деньги не войдут в сумму моего гонорара? Мне бы этого не хотелось.
- Не волнуйтесь, конечно же нет.
- Тогда мне остается только поцеловать вам ручку и поблагодарить за чудесный и сытный пирог. Когда-нибудь вы меня научите делать такой же.
- Обязательно. Скажите Жорику, чтоб он вас отвез.
- Нет нужды, я привык добираться автобусом. Кстати, гонец приезжает к вам на машине или на общественном транспорте?
- Когда как, но за деньгами большей частью приходит налегке, а вот камни привозит непременно на машине, причем, видимо, нанимает, потому что они всегда разные.
- Не смею вас больше задерживать.
- Подождите, сначала я не собиралась давать вам свой телефон, но теперь почему-то решила, что могу вполне вам довериться. - Протянув мне визитку, она как-то беспомощно улыбнулась. - Звоните и держите меня в курсе дела.
- Рад стараться, господин старшина! - по-солдатски гаркнул я. Благодарю за оказанную честь и доверие.
* * *
Весь следующий день я провел в решении только одной проблемы: стоит ли мне влазить в сомнительные дела Катерины, ведь, судя по всему, она знать не знает, кто такой Кудлатый, а уж о существовании Тамары Дмитриевой наверняка и не догадывается. Имея такую жирную денежную жилу, вряд ли она стала бы заниматься квартирными аферами, на которых в любой момент можно залететь, и тогда плакал ее сомнительный, полузаконный бизнес. Однако факт оставался фактом - телефон ее брюнета я собственноручно списал со стены Кудлатого. Так и не придя к какому-то одному определенному решению, злой и раздраженный, я лег спать, надеясь, что за ночь спящие мозги сами найдут оптимальный ответ.
Ни хрена хорошего они не выдали, потому что в тринадцать часов тридцать минут я сидел в машине возле Катерининого подъезда. Закуривая, я усмехнулся, когда увидел, как на кухонном подоконнике вдруг появилась ваза с цветами.
Тонкий и звонкий, он неожиданно вынырнул из-за заснеженной груды строительного мусора и в облаке морозного дыхания, почти коснувшись капота, прохрустел к подъезду. Сомнений быть не могло. Не подозревающий о том, какую пакость готовит ему Екатерина Евграфовна, бедный Худиш вприпрыжку бежал к ней на рандеву. А мне грустно подумалось, что нынешние бабы занимаются совсем не тем, чем хотелось бы. Интересно, каким путем он двинется обратно? Если опять начнет скакать козлом через горы мусора, то на машине за ним далеко не угонишься, придется мне преследовать его пешком, а в такой собачий мороз, как сегодня, мне бы этого не хотелось. Пока я решал эту непростую задачу, Худиш выскочил из подъезда, огляделся по сторонам и совершенно неожиданно запрыгал в мою сторону. Я даже не успел как следует приготовиться к такому внезапному повороту, а он уже рвал дверцу моей машины.
- Мужик, ради бога, подбрось на Речной бульвар, - возбужденно и нетерпеливо дрыгнул он ногой. - Холодина собачья, ты не волнуйся, плачу "потолок".
- Ну, если по высшему, то садись, - пригласил я, толком еще не понимая происходящее. Что за комиссия свалилась на мою голову и разве такое возможно? Опять меня начинает преследовать каскад совпадений, а может быть, преподобная мадам Катерина затеяла какую-то свою игру? Посмотрим, во что это выльется. - Садись, грейся, - повторил я, - а то все достоинство звенит, того и гляди, отвалится.
После вчерашней оттепели ночью ударил мороз, превративший дорогу в натуральное зеркало хоккейного поля, заминированного самим Сатаной. Передвигаться приходилось крайне осторожно, почти на ощупь. Так что разглядеть своего нечаянного пассажира я мог вполне и во всех подробностях. Лет тридцати, с бородкой революционера-демократа, он казался довольно симпатичным, и мне даже стало стыдно, что я вынужден копать под него яму.
- Бедолага, куда тебе на Речном-то? - заглушая совестливость, весело спросил я.
- К двенадцатому дому, - то ли ничего не подозревая, то ли меня дурача, беззаботно ответил он.
- И чего это людям в такой мороз да в воскресенье дома не сидится?
- Дела все, дела. Волка ноги кормят.
- И что это за дела такие, чтобы, рискуя носом, прыгать по улице?
- Коммерческие. Один раз пропустишь - другой не поймаешь. Вот и приходится постоянно держать руку на пульсе.
- Какая же коммерция по воскресеньям? Одни спекулянтки на рынках фарцуют.
- Это раньше были спекулянтки, - рассмеялся он. - Сегодня они гордо называют себя бизнесменами. Полное уродство, конечно, но если взбесилась вся страна, то белой вороной сейчас просто не проживешь. Останови здесь, мы приехали.
- Тебя подождать? - притормаживая возле кудлатовского дома и принимая обещанный "потолок", равнодушно спросил я.
- Да, если можно, я недолго, от силы минут десять.
- А потом куда везти?
- Это посмотрим по обстоятельствам, ситуация покажет.
Вежливо прикрыв дверцу, он удалился, а я подумал - правильно ли я поступил, вызвавшись и дальше сопровождать его? Вполне возможно, что здесь, у кудлатовского подъезда, я буду нужнее. Может получиться так, что уважаемый Владимир Алексеевич, получив деньги, тотчас помчится их реализовывать либо аналогично передаст их внутри города в другие руки, и тогда моя промашка будет непростительна. Да, пожалуй, со своим предложением я немного поторопился, тем более что этот Николай Худиш, можно сказать, теперь материал отработанный. Передав эстафету Кудлатому, он перестал представлять интерес. Что от того, что я узнаю, где он живет?
Аккуратно закрыв машину, я зашел в соседний подъезд и, забравшись на четвертый этаж, приготовился наблюдать за развитием дальнейших событий.
Что же получается? Катерина просит меня избавить ее от одного или нескольких посредников. Это вполне понятно и укладывается в моей голове, но почему ее телефон записан на стене Кудлатого, тоже являющегося посредником, которому, как и Катерине, лишние нахлебники в этой цепочке не нужны. Тогда почему же он, минуя Худиша, сам не выходит напрямую на мадам Катерину? Какая-то чепуха получается. Нет, что-то тут не вяжется. Допустим, телефоны записал не он. Тогда кто? Цыганка? Еще лучше! Не станет человек, занимающийся драгкамнями, заводить порочащие связи с квартирными шулерами, у него и самого-то грехов хоть отбавляй. Черт знает что, а начало всей этой истории было таким простым и понятным...
Выйдя из подъезда, Худиш подошел к машине и озадаченно уставился на пустой салон. Потом выкурил сигарету, покрутил для верности туда-сюда головой и, досадливо пнув скат, убрался восвояси. Что и требовалось доказать.
Подождав еще немного, я перенес пункт своего наблюдения прямо в подъезд Кудлатого, на загаженную межэтажную площадку, расположившись таким образом, что дверь его квартиры оказалась в поле моего зрения.
Ожидание всегда утомительно, особенно если за этим занятием ты провел уже больше трех долгих и безрезультатных часов. Вдобавок ко всему не ведая, чего ты, собственно, ждешь. То ли Кудлатый должен к кому-то пойти, то ли некто сейчас придет к Кудлатому.
В восьмом часу, когда я выкурил последнюю сигарету и вконец отчаялся, из поднявшегося лифта вышла хорошо одетая женщина и позвонила в девяносто пятую квартиру. Внимательно изучив ее в глазок, хозяин набрался смелости и открыл дверь.
- Ты одна? - высунувшись по пояс и осмотрев лестницы, спросил Владимир Алексеевич.
- Нет, взвод ментов с собой привела, - зло ответила гостья, пытаясь проникнуть в квартиру. - А ты уже обделался? Да пропусти же ты, заячья твоя душа.
- Ты же не знаешь, что мне довелось пережить...
Это были последние слова, которые мне удалось услышать, потом дверь захлопнулась, и я вновь остался наедине с удушливым запахом мусора и бесконечным ожиданием.
На этот раз оно не было столь уж продолжительным, не прошло и часа, как защелкали замки, забрякали цепочки, нехотя отпуская свою позднюю посетительницу. И вот на этот раз, поскольку выходила она мордой вперед, мне, хоть и не очень хорошо, удалось ее разглядеть. Женщине было лет тридцать или чуть больше. Ярко накрашенные губы рельефно выделялись на смуглом лице, утопающем в буйной волне черных волос, сверху зафиксированнцх дорогой шапкой. Глаза брюнетка предпочла закрыть большими затемненными очками.