- Her, никаких выстрелов я не слышал, потому что, во-первых, перед сном выпил граммов двести водки, а во-вторых, вагончик стоит в низине, и меня от той могилы отделяют два взгорка. Так что наутро, когда Сергей Владимирович рассказал нам о ночном убийстве, для меня и для Романа это было полной неожиданностью.

- В котором часу вы встретились со Стукаловым?

- Ровно в девять пропикал транзисторный приемник, который во время работы всегда висит у меня на дереве, и почти сразу к нам подошел Сергей Владимирович.

- Как вы отреагировали на его сообщение?

- Известное дело. Тут же поехали смотреть.

- И что вы там увидели?

- А что мы там могли увидеть?! Труп увидели.

- На каком расстоянии от тела вы остановились?

- Метрах в двух. Ближе не подходили. Имеем понятие, что вам там надо работать.

- Это хорошо, когда человек с понятием, - сощурился Требунских. Михаил Несторович, а вы хорошо рассмотрели убитого? Например, его руки? Роман, это и вас касается. Вы можете описать его руки?

- А чего их описывать, руки как руки, вы и сами их видели. Он лежал на спине, правая рука была откинута на земляной холмик, а левая отброшена на снег.

- То есть вы достаточно хорошо могли видеть его запястья и пальцы. Так?

- Так, а в чем дело? - забеспокоился Володченко.

- Скажите, на какой руке убитый носил часы и перстень?

- Так не было у него никакого перстня, - озадаченно ответил бригадир. И часов тоже я не заметил. Как сейчас помню. Скажи, Роман.

- Точно, ничего у него не было, - возмущенно подтвердил Газетдинов. Ты что же, начальник, дело нам пришить хочешь? Не получится, не в того вперся.

- Успокойтесь, Газетдинов, и ведите себя надлежащим образом. Просто так никто и ничего пришивать вам не собирается. Я спросил - вы ответили, и на этом пока все. Михаил Несторович, скажите, в тот момент, когда вы осматривали тело, вы были одни или кто-то находился рядом? Возможно, вы заметили того, кто не хотел быть замеченным? Вспомните.

- Никого я не заметил, - немного подумав, решительно заявил могильщик. - Одни вороны сверху каркали. Никого рядом не было. Только я, Роман и Сергей Владимирович.

- Сергей Владимирович? - удивился Требунских. - Он-то зачем пошел во второй раз?

- Не пошел, а поехал, - уточнил Володченко. - И мы с ним вместе в кузове его пикапа. Пешком-то не ближний свет.

- Так-так, интересно. Значит, от места преступления до вашего последнего объекта расстояние значительное?

- А то! Много - не скажу, километра не будет, но близко к тому. Мужика замочили на одном конце, а мы с самого утра работали на другом.

- Вон оно как получается, - задумчиво глядя на Потехина, пробормотал полковник. - Вот что, Михаил Несторович, посидите-ка немного в коридоре. Я вас еще вызову. Что скажешь, Гена? - подождав, когда за мужиками закроется дверь, спросил начальник.

- Скажу, что это дело либо очень простое, либо чертовски сложное. Первое мне нравится значительно больше, но как сюда приклеить этот дурацкий "вальтер"? Находись мы в Латвии, с этим бы не было проблем, но тут, в центре России, его появление кажется мне достаточно странным.

- А чего тут странного? - заваривая чай, удивился полковник. - Ничего тут из ряда вон выходящего нет. Ты думаешь, что сразу после войны все мужики так и кинулись сдавать трофейные пушки?! Фигу с кетчупом! Наверняка таких оказалось не больше половины, другие же, любовно смазав и почистив стволы, бережно припрятали их до лучших времен. А теперь что получается? Умирают наши фронтовики, умирают отцы и деды, а перед смертью завещают своим детям и внукам хранить их трофейное оружие наравне с наградами, добытыми потом и кровью. Хорошо, ежели этот сынок или внучек окажется человеком сдержанным и порядочным. А если нет? Если он травку покуривает или водочку попивает, что тогда?

- Тогда этот ствол выплывает в самый неподходящий момент, - надкусывая конфетку, закончил Потехин. - Как это и произошло в нашем случае.

- Да, но я не об этом. Как тебе понравились могильщики?

- Мне эта профессия не нравится вообще, а в данной ситуации и в частности. Газетдинов не понравился за его наглость и перегар, Володченко за то, что он старается показаться лучше, чем он есть на самом деле, ну а Стукалов - сам знаешь почему.

- Нет, не знаю, - с удовольствием прихлебывая чай, усмехнулся Требунских.

- Зато я тебя очень хорошо знаю. На мне ты проверяешь свои подозрения и догадки. Что ж, изволь. Стукалов мне не нравится за то, что он боится, врет и потеет. Потеет, врет и боится! Устраивает?

- Вполне. - Удовлетворенный ответом зама, полковник подошел к окну. Но ведь ты не думаешь, что эта мокрица могла пойти на мокруху?

- Конечно нет, сам он на такое не способен, но на роль стороннего наблюдателя или молчаливого свидетеля он вполне годится, а кроме того, от него за версту воняет мародером. Одиозная личность с отрицательным обаянием.

- Тонко подмечено, - кивнул полковник. - И в принципе я с тобой согласен. Самое паскудное то, что наряду с деньгами он мог утащить документы убитого. А установить его личность путем дактилоскопии по имеющемуся у нас банку данных не представляется мне реальным. Не того он круга и не в той среде вращался.

- Что ж, придется крутить Стукалова. Не думаю, что он будет долго запираться. Но для начала невредно выслушать показания агента фирмы "Аида" господина Бирюкова. Надеюсь, он сможет подкрепить наши догадки. Ты не против?

- А ты его привез? Чего ж ты раньше молчал?! Немедленно тащи его сюда.

- Как прикажете, начальник, - направляясь к двери, довольно кивнул Потехин.

Анатолий Евгеньевич Бирюков представлял собой фигуру внушительную и авторитетную. Наверное, любой усопший с удовольствием, без тени сомнения доверялся его холеной, благопристойной пасторской роже, кто угодно почел бы за честь отдать свою загробную судьбу в руки столь престижного агента. По-хозяйски развалясь в кресле, он развязно положил свою пухлую руку на стол полковника, тем самым демонстрируя свою независимость, массивный золотой перстень с вензелем и дорогие заморские часы.

- В чем дело, господа офицеры? - вопросительно пропел он сочным баритоном. - Давайте-ка поскорее выкладывайте ваши проблемы. Времени у меня немного, так что постарайтесь быть краткими.

- Постараемся, - улыбнулся Требунских, и ничего хорошего та улыбка Бирюкову не сулила. - Геннадий Васильевич, вызовите конвой, пусть его закроют часа на три до выяснения его личности и обстоятельств дела. И клетку ему подберите покруче.

- Вы что?! - не веря своим ушам, захлопал он черными маслинами глаз. Что вы делаете?! Вы в своем уме?! За что?! Меня, уважаемого человека...

- Это кто же вас уважает? Я? А может быть, вы, Геннадий Васильевич? Тоже нет! Вот так, гробовых дел мастер, нет здесь уважающих вас людей. Зарубите это себе на носу, и если вы сейчас же не извинитесь за свое хамское поведение и не уберете с моего стола руку, то три часа райского наслаждения в обществе сомнительных типов я вам обещаю. Улавливаете?

- Улавливаю, - сдавленно ответил Бирюков и, моментально понимая ситуацию, словно от раскаленной печи отдернул руку от стола. - Извините, Христа ради, привычка.

- Очень плохая привычка, - холодно заметил Требунских. - Она не делает вам чести. Но перейдем к делу. Скажите, Бирюков, вы помните все то, что сегодня утром видели на кладбище? Вы понимаете, о чем я спрашиваю?

- Вероятнее всего, вы имеете в виду тот бесхозный труп мужчины, который лежал на моей могиле? - несуразно, сам не замечая того, ответил агент.

- Сплюньте три раза, - ухмыльнулся полковник. - Пока что вы живой и невредимый сидите напротив меня, а я никому не желаю досрочной смерти.

- Ах да, извините, оговорился, я имел в виду - на могиле Седова, человека уважаемого, человека, который в чине майора дошел до самого Берлина. У него одних наград - орденов и медалей - на две груди хватит. Сегодня в час вынос тела, а на его могиле лежит труп. Вы можете представить мое состояние!