Я сидел в своем заново отделанном офисе, нюхая запах краски и надеясь, что скоро что-то произойдет. Домой я вернулся всего день назад.

Под окном, сверкая на утреннем солнце, сновали машины. Они так шумели, что казалось, война еще не кончилась. Это действовало мне на нервы. Хотелось куда-то бежать. Но я был одет в гражданскую одежду, и бежать было некуда и не с кем.

Пока не пришла Милисент Дрин.

Я видел ее и раньше в разных компаниях и знал, кто она. Руководитель отдела рекламы телевизионных фильмов. Миссис Дрин было за сорок, она так и выглядела. Однако в ней чувствовалась неиссякаемая энергия, как будто она была подключена к какому-то вечному двигателю. А какая у нее осанка! Посмотрите, как я изящна, как бы говорили все ее движения. Да, мои волосы выкрашены хной, но это мне идет, как бы убеждала ее прическа. И хотелось верить, что цвет волос натуральный. А глаза зеленые, и цвет их менялся, как цвет моря. «Какого черта!» — кричали эти глаза.

Она села у письменного стола и сказала, что день назад, то есть 7 сентября, у нее пропала дочь.

— Я весь день была в Голливуде. У нас здесь квартира, и у меня была срочная работа. Дочь сейчас не работает, поэтому я и оставила ее одну у нашего дома на пляже.

— Где это?

— В нескольких милях от Санта-Барбары.

— Это довольно далеко, чтобы каждый день ездить на работу.

— Но это стоит того. Когда мне удается на уик-энд уехать туда из этого города, я бываю счастлива. Люблю побыть одна.

— Возможно, ваша дочь тоже решила побыть совсем одна? Когда она уехала?

— Вчера. Но когда точно, не знаю. Я вернулась домой вчера поздно ночью, ее уже не было.

— А вы звонили в полицию?

— Нет. Ей двадцать два года, и, надеюсь, она соображает, что делает. Во всяком случае, я не считаю, что людей следует держать на поводке. — Она улыбнулась, как кошка. — Было очень поздно, и я очень устала. Поэтому пошла спать. Когда же проснулась сегодня утром, то вдруг подумала, что она могла утонуть. Я, в общем-то, так не считаю, потому что она не так уж хорошо плавала и никогда далеко не заплывала. Но купалась она одна. Воображение мое разыгралось, и стали мерещиться всякие ужасные вещи.

— Если она утонула, вы должны обратиться в полицию. Они могут начать ее поиски. У них больше возможностей. Я же могу вам только посочувствовать.

Как бы оценивая товарную стоимость моего сочувствия, она посмотрела на мои плечи, грудь, и только потом наши глаза встретились.

— Говоря откровенно, я никогда не имела дела с полицией и ничего о ней не знаю. А о вас кое-что слышала. Вы только что демобилизовались, ведь так?

— На прошлой неделе. — Я не добавил, что она мой первый послевоенный клиент.

— И вы работаете самостоятельно. Никому не подчиняетесь. Вас никогда нельзя было купить. Точно?

— Купить нельзя. Но я продаю свои услуги. Ста долларов для начала будет достаточно.

Она быстро кивнула и достала из своей черной блестящей сумочки пять двадцатидолларовых купюр.

— Вы должны понимать: я не хотела бы, чтобы это дело имело огласку. Моя дочь ушла на отдых в прошлом году, когда ей исполнился двадцать один год.

— Хороший возраст для того, чтобы уйти на покой.

— Возможно, вы и правы, для киноактрисы — хороший. Но она может снова захотеть сниматься, если ее замужество окажется неудачным. А потом я должна заботиться о себе тоже. Это неправда, что плохой рекламы не бывает. Я не знаю, почему Юна ушла из дома.

— Ваша дочь — Юна Сэнд?

— Конечно. Я думала, вы знаете. — Мое незнанание подробностей ее жизни, казалось, расстроило женщину. Ей не нужно было мне говорить, что она не любит рекламу.

Хотя Юна Сэнд для меня ничего не значила, я вспомнил ее имя, а вместе с ним и яркую блондинку, которая год или два часто снималась в кино, но которой лучше было бы позировать для календарей.

— А разве ее замужество было неудачным? Я имею в виду настоящее время, конечно.

— Вот видите, как легко оговориться.

И миссис Дрин опять улыбнулась мне своей ехидной кошачьей улыбкой.

— Я полагаю, что она счастлива в замужестве. Ее муж довольно интересный молодой человек — по-мужски красив, страстен и достаточно наивен.

— Почему наивен?

— Потому что женился на Юне. Джек Росситер был великолепной партией в этом городе женщин. Он довольно успешно принимал участие в теннисных чемпионатах. А сейчас он летчик. Юна прекрасно вышла замуж, даже если она потом и разведется. — Казалось, моя клиентка хотела сказать, что ничего особенного ждать от женитьбы в военное время нельзя. Вряд ли можно рассчитывать на постоянство, верность и так далее.

— Понимаете, я пришла к вам в основном из-за Джека. На этой неделе он должен вернуться, и, естественно, — сама, будучи неестественной, как и многие подобные ей люди, она часто употребляла это наречие, — он полагает, что Юна ждет его. Я буду чувствовать себя очень неудобно, если он приедет домой, а я не смогу ему сказать, где она, куда ушла, почему и с кем. Она должна была бы оставить записку, ведь так?

— Я перестаю вас понимать. Минуту назад вы говорили, что Юна погибла в бушующих волнах моря, а сейчас вы утверждаете, что она убежала с неизвестным романтиком.

— Просто рассматриваю возможные варианты, вот и все. Когда я была в возрасте Юны и замужем за Рином, мне было довольно трудно привыкнуть к размеренному образу жизни. Мне сейчас это не удается.

Наши глаза — мои такие же, надеюсь, спокойные, как и ее, — встретились, искры не получилось, и разошлись. Паучихи, съедающие своих самцов, меня никогда не привлекали.

— Начинаю довольно хорошо понимать вас, — сказал я, сопроводив эти слова необходимой улыбкой, — но ничего не знаю о пропавшей девушке. С кем она общалась?

— Не думаю, что мы должны копаться в подробностях ее жизни. Она не была со мной откровенной и не рассказывала о себе.

— Как хотите. Тогда давайте посмотрим на место, где было совершено преступление.

— Никакого преступления не было.

— Тогда на место, где произошел несчастный случай, или на место, откуда она пропала. Может быть, дом подскажет мне, с чего начать.

Она посмотрела на малюсенькие часики на загорелом запястье. Бриллианты на часах холодно блестели.

— Значит, я должна ехать обратно?

— Если у вас есть время, то да. Но мы поедем на моей машине.

Она решительно, но не без изящества, встала со стула, как будто репетировала это движение перед зеркалом. Умелая сука, подумал я, когда шел за ней вниз по лестнице, глядя на ее узкие плечи и крепкие бедра. Мы вышли на освещенную солнцем улицу. Мне было немного жаль тех пришедших из армии ребят, которые грелись или обожглись о жар, генерируемый ее тайным двигателем. И я спрашивал себя, похожа ли на нее Юна.

Мы ехали к морю по бульвару Заходящего Солнца, потом свернули на 101-ю дорогу. Пока ехали в Санта-Барбару, она все время читала отпечатанный на машинке текст. На папке, в которой лежали эти бумаги, было написано: «Черновик». Незаконченный сценарий для предварительного ознакомления. Мне думалось, что это выражение может относиться и к жизни самой миссис Дрин.

Когда мы выехали из Санта-Барбары, она бросила сценарий через плечо на заднее сиденье.

— Это действительно что-то! Он будет иметь успех.

В нескольких милях от города у заправочной станции свернули на грунтовую дорогу, которая примерно через милю привела нас к принадлежавшему ей пляжу. Дом стоял на довольно большом расстоянии от моря между двумя коричневыми скалами, которые нависали над ним, как изборожденные шрамами плечи. Чтобы подъехать к дому, надо было проехать с четверть мили по пляжу, потом вернуться и проехать по самому краю моря вокруг южной скалы.

Сине-белый блеск солнца, песок и прибой напоминали кузнечный горн. Но я почувствовал ветерок со стороны моря, когда мы вышли из машины. Над головой медленно плыли редкие облака. Маленький самолетик, парящий между ними, напоминал терьера в курятнике.