Горничная, на лице которой замерло выражение некоего непроходящего смирения, обносила гостей “черри”. Риган и Кит схватили по рюмочке и уединились у окна.

— Извини, я чуть было не проговорилась, — сказала Кит, — однако думаю, что это уже не имело бы значения. Она непременно узнает, что твоя мама на борту, и тогда уже ни на минуту от нее не отстанет.

— Вовсе необязательно. Если мама не в рекламном турне, она путешествует под именем миссис Люк Дж. Рейли. Она вообще старается не привлекать к себе внимания, когда едет куда-то вместе с папой.

— Ну и прекрасно! Твоя мама такая милая, ей очень трудно было бы отделаться от Вероники, — заметила Кит. — А, правда, у них тут красиво, да?

Вокруг дома был разбит прекрасный сад, лицом которого были строжайших форм клумбы с разнообразными цветами: гвоздиками, ноготками, незабудками, дельфиниумами, фиалками. Все клумбы отделяли друг от друга аккуратные гравийные дорожки. У самых же стен особняка довольно большой участок был отведен под огород.

— Интересно, как это Филипп умудрился справиться с такой работой в одиночку. Мне бы в жизни этого не сделать. Я и так погубила почти все растения в своем доме. То я заливала их водой, то, наоборот, поливала слишком мало, то выставляла их под жгучее солнце, то не давала достаточно тепла, то, наконец, перекармливала или недокармливала растения удобрениями. В моей квартире растения вообще не живут.

— О, Риган, да что ты! Я уверена, что ты просто наговариваешь на себя! — прокричала неожиданно появившаяся за их спинами Клер.

Риган же вдруг пришла в голову мысль, что у Клер есть все задатки хорошего частного детектива. Например, способность появляться именно там, где тебя никто не ждет, и слышать то, что для твоих ушей не предназначалось.

— Я не сомневаюсь, Клер, что ты ведешь беседы со своими растениями, да? — с милой улыбкой спросила Риган.

— Еще бы! Мы с ними действительно болтаем без умолку, — тут же согласилась Клер. — Знаешь, мне кажется, что коли Филипп все так прекрасно оформил снаружи, в саду, то старушка и сама могла бы взяться за внутреннее убранство. А то вот тут все совсем пообтрепалось, и здесь тоже не слава Богу. Что ж, может быть, когда Филипп женится, его жена займется благоустройством дома.

— Вообще-то тут мало чего принадлежит лично ей, чтобы еще что-то благоустраивать, — заметила Риган.

— Ты же знаешь, что именно я имею в виду. Филипп уже практически поселился в этом доме, который рано или поздно будет принадлежать ему. Учитывая же бурное строительство, ведущееся в округе, это поместье со временем вообще может превратиться в настоящий оазис посреди небоскребов. Интересно, неужели Филипп все свои сто акров собирается превратить в сад. Ой, смотрите, а вот и он! Легок на помине. А с ним, видимо, его избранница.

Все бросились к дверям. Вероника торжественно прокричала:

— Вот он, мой дорогой мальчик! Мы все ждем тебя, ждем, чтобы услышать то, что ты собираешься нам сказать.

Филипп сильно покраснел, буквально до корней уже редких волос.

— Бог мой, мне к-к-кажется, ты, тетушка, давно уже всех об этом оповестила.

Риган помнила, что от волнения Филипп начинал заикаться. Стоявшая рядом с ним женщина, наоборот, держала себя поразительно спокойно. У Вэл Твайлер были песочного цвета волосы, почти такие же, как у Филиппа, болезненного вида лицо и светло-карие глаза. Черты лица заострены, фигура упругая, но немного угловатая. На невесте были светло-коричневая габардиновая юбка, белая блузка с длинными рукавами и бежевые туфли на низком каблуке. Улыбка, которой девушка ответила на приветственные возгласы Вероники, обнажила широкие крепкие зубы и придала ее лицу лошадиные черты. Правда, когда Риган представляли Вэл, та ответила с искренней теплотой.

— Филипп и Вероника порекомендовали мне прочитать все книги вашей мамы. И я получила большое удовольствие.

Филипп обнял Риган и Кит.

— “Сент-Поликарп” так и не оправился от потери таких учениц, как вы.

Девушки поздравили жениха с помолвкой.

— Я, честно говоря, не особо себе представляю, что за муж из меня получится, — ответил он, нервно посмеиваясь. — Но Вэл — прекрасная девушка!

Горничная обходила гостей, держа поднос с канапе. Наибольший интерес к угощению проявила, конечно, Пенелопа Этуотер.

— Неудивительно, что она все время страдает от изжоги, — заметила Риган, обращаясь к Кит. — Она просто обжирается всеми этими отвратительными закусками, плесневелым паштетом. Что ж, если она съест все эти канапе, то никто и не заметит, что, кроме нее, ни один человек толком к ним и не притронулся.

Автобусы должны были отвезти всех обратно в “Сент-Поликарп” в восемь вечера на организуемый там торжественный обед. Без десяти восемь гости стали прощаться. Риган пожелала доброго путешествия двум пожилым дамам. При этом она молила Бога, чтобы они как-нибудь не проведали, что ее мать поплывет с ними на одном корабле.

Зазвонил телефон и горничная позвала Филиппа.

— Я попросила перезвонить минут через пять, но они сказали, что это очень важно.

Вскоре Филипп вернулся. Лицо его заметно побледнело.

Боюсь, что у нас возникла п-п-проблема, — признался он. — Сюда направляется комиссар полиции. Он хочет поговорить с нами.

Со всех сторон посыпались удивленные вопросы, на которые Филипп ответил тихим голосом:

— Дело в том, что все вы учились с ней в одном классе.

Пот выступил на его лбу. Риган заметила, как Вэл вложила свою руку в ладонь жениха, другой рукой принялась поглаживать его по рукаву.

— Кажется, они нашли ее останки. — Филипп как-то неопределенно махнул рукой в сторону задних дворов поместья. — Недалеко от этого дома, в северо-восточной части наших земель. Несколько часов назад там проводились р-р-работы, и один из рабочих заметил что-то необычное на земле и вызвал п-п-полицию.

— Что же они обнаружили? — спросила Риган.

— Остатки форменного пиджака “Сент-Поликарп”… т-т-тело… под листьями… и еще р-р-рюк-зак со студенческим билетом…

— Атена? — воскликнула Риган, и боль пронзила ее сердце.

— Да, она, — Филипп вдруг перестал заикаться. — Предполагают, что найденное тело действительно принадлежало Атене Пополус.

Найджел Ливингстон занимал пост комиссара оксфордской полиции вот уже восемь лет. Его еще не было на этом посту, когда исчезла Атена Пополус. После обнаружения останков тела и первой встречи с бывшими одноклассниками девушки в Ллевелин-холле комиссар решил повнимательнее изучить обстоятельства ее исчезновения. Вторая встреча с товарищами Атены была запланирована на следующее утро в особняке леди Экснер. Ливингстон решил заранее пометить все интересующие его вопросы, а также уточнить для себя, кому именно он хотел бы их задать.

Солнце ярко светило, когда комиссар свернул на аллею, ведущую к парадному входу в дом леди Экснер. Очень мило было со стороны хозяйки поместья предложить провести разговор именно здесь. Комиссар подумал об этом сейчас, с некоторым трудом выбираясь из своего автомобиля. В последние пять лет Ливингстон довольно сильно пополнел, килограммов на десять, и теперь, когда ему перевалило за пятьдесят, начал понимать, что для здоровья лучше бы держать себя в форме. А когда он смотрел в зеркале на свое отражение, ему казалось, что он видит отца. Та же красноватая кожа на лице, морщинистый лоб, тяжелая челюсть и густые седые волосы.

Комиссар захлопнул дверцу автомобиля и немного постоял неподвижно, наслаждаясь покоем, царившим в этом красивом поместье. Трудно было поверить, что столь замечательное место до сих пор так и не было сметено строительным бумом, вовсю бушевавшим в Оксфорде. Можно было даже предположить, что кто-то объявил Ллевелин-холл неким государственным историческим заповедником.

Ливингстон приблизился к дверям особняка. Мысли его вернулись к делу, которому он теперь посвящал практически все свое время. Нажимая на кнопку звонка, комиссар задумался о тех людях, с которыми говорил вчера и которых должен был вновь увидеть через считанные мгновения. Первой среди них была, безусловно, Риган Рейли, бывшая соседка Атены Пополус по студенческой комнате, теперь она частный детектив. Следом шел Филипп Уиткомб. Одна девушка, по имени Клер, доверительно сообщила комиссару, дескать, она уверена, что Атена была по уши влюблена в Филиппа и что десять лет назад тот был совсем другим человеком, поэтически возвышенным.