Поразительно красивая женщина, которая своей необычной привлекательностью пробудила в нем спящие чувства. Но в итоге она тоже оказалась лживой дрянью, как и все женское племя. Он был уверен, что его предупреждение прозвучало для нее достаточно внушительно. Она наверняка уже нашла новую, более доверчивую жертву, и их дороги больше не пересекутся.

Черт бы ее побрал!

Все, чего он хотел в жизни, — это семья, верные друзья и доброе имя. Но судьба сыграла с ним злую шутку, забрав сначала жену и ребенка, потом лучшего друга, а сейчас лишала его доброго имени — последнего, что у него осталось.

Но никто не мог отобрать у него музыку.

Внутри него бушевал ураган эмоций, такой яростный, что едва не прорывался наружу сквозь кожу. Ему необходимо было очиститься, заново обрести контроль над собой. Существовал лишь один способ сделать это.

Он коснулся пальцами клавиш и заиграл.

Мистер Эвертон Вэллейс не был похож на блюстителя порядка. Он был невысок, да и крепким телосложением не отличался. Его карие глаза за стеклышками очков выглядели слишком добродушными. Шляпу свою он отдал дворецкому Треверсу, обнажив лысеющую макушку. При ходьбе он шаркал ногами, а делая пометки в маленькой записной книжке, бубнил что-то себе под нос. И все же на Боу-стрит уверяли, что он лучший из лучших.

Он очень долго что-то записывал, и Вайльд уже начал было подумывать, а не распорядиться ли подать освежительные напитки, когда сыщик наконец-то оторвался от своих каракулей.

— Думаю, теперь у меня есть все основания для того, чтобы начать расследование, ваша милость.

— Отлично.

Вайльд взглянул на часы. Без четверти двенадцать. Совсем скоро приедет бабушка, чтобы отправиться с ним в поход по магазинам.

— Последний вопрос. Когда именно все это началось?

Мысли Вайльда снова вернулись к сыщику.

— По моим сведениям, около трех месяцев назад.

— Что ж, очень хорошо. Не желаете ли сообщить мне что-либо еще?

Вайльд замялся, но искушавший его демон все же взял верх.

— Я бы хотел, чтобы вы проверили личность одной девушки. Ее имя Миранда Фонтейн, и в Лондон она приехала совсем недавно. Узнайте о ней все, что только можно.

— Да, ваша милость. — Мистер Вэллейс почтительно склонил голову. — Она имеет какое-то отношение к этому делу или это отдельный случай?

— Нет, она здесь совершенно ни при чем. — Он нетерпеливо забарабанил пальцами по столу, уже жалея, что поддался сиюминутному порыву. — Вчера она пела на вечере у миссис Везерби. Ее сценический псевдоним — графиня делла Пьетра. Но я не хочу, чтобы вы тревожили миссис Везерби своими расспросами… Я сам попытаюсь узнать, есть ли у нее координаты этой юной леди, а вы, в свою очередь, расспросите слуг в доме Везерби. Может, вам удастся узнать, с кем она приехала или уехала.

— Хорошо, ваша милость. Если существуют хоть какие- то сведения об этой Миранде Фонтейн, я обязательно это выясню.

— Вы меня успокоили, — медленно произнес Вайльд.

— Боу-стрит не зря пользуется доброй славой, — гордо хмыкнул этот маленький человечек.

Вайльд нетерпеливо поднял брови.

— Прошу меня простить, но скоро должна прибыть моя бабушка, мистер Вэллейс. Не смею вас больше задерживать.

— Конечно. Хорошего дня, ваша милость.

— И вам того же.

Вайльд проводил взглядом этого нелепого простачка, который, неуклюже откланявшись, покинул комнату. Он старался не судить по внешности, но этот мистер Вэллейс не производил впечатления человека компетентного. Не исключено, что это было лишь прикрытие, благодаря которому он снискал такую известность в детективных кругах.

Герцог снова взглянул на часы. Без десяти двенадцать… а это означало, что бабушка может явиться и через час. Часы, по которым она жила, часто отставали от реального времени, отчего она постоянно, хоть и на светский манер, везде опаздывала.

Вайльд встал и немного потянулся, повертев головой из стороны в сторону, чтобы размять затекшие мышцы. День выдался долгим, и начался он с разгневанного портного с неоплаченным счетом за пальто, которое он никогда не заказывал, и торговца лошадьми, требовавшего плату за верховую лошадь, которую герцог никогда не приобретал. Самозванец продолжал делать покупки, оплачивать которые приходилось Вайльду. И он платил, потому что не хотел приобрести репутацию человека, уклоняющегося от уплаты долгов. Оставалось надеяться, что сыщику повезет больше, чем ему, и инцидент вскоре будет исчерпан.

Но что заставило его попросить сыщика заняться Мирандой Фонтейн? Ему совершенно ни к чему были такого рода сложности. Если она действительно была так умна, как хотела казаться, то ее уже давно и след простыл. Она наверняка уже выбрала себе новую мишень — какого-нибудь богатенького сладострастника, не сумевшего устоять перед ее чарами.

Может, он сделал это для того, чтобы иметь на руках прямые доказательства ее обмана, и это позволит ему наконец-то ее забыть и переключиться на гораздо более важные вещи?

В дверь осторожно постучали, и на пороге возник Треверс.

— Ваша милость, к вам мисс Фонтейн. Я оставил ее ждать в голубой гостиной.

— Ну и наглая бестия!

Дворецкий в нерешительности потоптался на месте.

— Вывести ее вон, ваша милость?

Вайльд сложил губы в предвкушении.

— Не нужно, Треверс. Я сам.

Стоило ему войти в голубую гостиную, как у него возникло ощущение дежа-вю — там снова сидела уже виденная им позавчера чопорная девица в простом сером платьице и соломенном капоре. Однако на этот раз она не прятала глаза и не теребила платье. Может, она и была одета как добропорядочная пуританка, но в ее зеленых глазах, устремленных на него, горели пламя и страсть итальянской графини. Также он заметил стоящую рядом с ней на полу корзину.

— Добрый день, мисс Фонтейн. Я поражен вашим упорством.

— Я лишь делаю то, что должна, — заявила она, после чего только слегка привстала со стула, чтобы изобразить реверанс. Таким пренебрежением к светским манерам она лучше всяких слов передала, что с радостью послала бы его к черту.

Он не мог скрыть довольную ухмылку. Девушка была как ежик — колючая и настороженная, готовая укусить, если потребуется. Как и любой озорной мальчишка, он не мог упустить возможности пошалить. Он вальяжно развалился напротив нее в удобном кресле, и ему не терпелось пробить брешь в ее ледяной броне.

— Я бы охотно вышвырнул вас отсюда, юная леди, но не могу позволить, чтобы меня обвинили в негостеприимстве. Кстати, какая жалость, что в этот раз на вас надето не то бордовое платье, в котором вы были прошлым вечером.

Она прищурилась, сверля его пронизывающим взглядом.

— Я пришла сюда не для того, чтобы выслушивать насмешки в свой адрес.

— Да уж, скорее вы пришли меня позлить. Вижу, у вас с собой корзинка. Что вы там принесли? Набор для романтического пикника на двоих?

Лежащие на коленях пальцы в перчатках сжались в кулаки.

— Вы злой, нехороший человек. Даже не верится, что вы можете быть отцом этого милого малютки.

Он резко дернулся, принимая сидячее положение.

— Вы хотите сказать, что ребенок действительно существует?

Она упрямо подняла подбородок и указала на корзину.

— Конечно, существует. И это ваш ребенок.

Первым желанием его было встать и выйти из комнаты, чтобы оказаться как можно дальше от этого злополучного младенца. Но это было бы трусостью, а он не хотел выказывать слабость перед взглядом этих пронзительно-зеленых глаз. Он постарался не обращать внимания на корзину.

— Очень хорошо. Признаюсь, до этого момента я вообще не верил в существование этого ребенка. Однако это ничего не меняет. Как я уже сказал, я не его отец.

— Если, взглянув в это ангельское личико, вы все равно отречетесь от малыша, то назвать вас благородным человеком будет уже нельзя.

— Думаете, я так мягкосердечен? — Он саркастично улыбнулся, игнорируя ее весьма тонкий выпад. Что-то в этой женщине пробуждало в нем воинствующий дух, отчего он впервые за последние годы почувствовал себя живым. Живым настолько, что, несмотря на боль незаживших ран, ему хватило мужества переступить через себя. — Хорошо. Давайте взглянем на кроху, после чего вы, наконец, оставите меня в покое.