Воодушевленная силой праведного гнева, она решительно забарабанила в дверь.

Вайльд шел по коридору своего городского особняка весь разбитый — он лишь с рассветом добрался до постели. Прошлый вечер он провел так же, как и все другие со дня похорон Майкла. Он обследовал злачные места Лондона одно за другим, пытаясь обнаружить мерзавца, выдававшего себя за герцога Вайльдхевена. Казалось, он уже дышит ему в затылок, наступает на пятки. Все, с кем он говорил, повторяли одно и то же: они сами отчетливо видели, как он играет, дерется, ухлестывает за женщинами или еще что-либо подобное. Но сбор даже таких незначительных сведений отнял у него слишком много времени и средств.

Эта игра в кошки-мышки начала его утомлять, особенно когда он осознал, что является скорее мышкой, нежели кошкой. Сейчас ему было совсем не до любезности, а тут еще какая-то молодая особа появилась на пороге его дома и настаивает на личной встрече с ним. Голова его раскалывалась от недосыпания и раздражения, и меньше всего ему хотелось принимать непрошеных гостей. Но все-таки он понимал, что любой посетитель может навести его на след мошенника, поэтому считал необходимым принимать всех и каждого. Несмотря на это, сегодня он был решительно настроен как можно скорее выпроводить нечаянного визитера.

Посетительница ожидала его в голубой гостиной. Бросив на нее взгляд, он отметил, что выглядит она не как женщина легкого поведения. Это было весьма неожиданно для незамужней барышни, явившейся без приглашения в дом к джентльмену. Она скромно сидела на краешке софы, серое платье ее было аккуратным и опрятным, хоть и вышедшим из моды. Из-под простой соломенной шляпки выбилось несколько прядей темных волос. Это все, что он сумел разглядеть, поскольку девушка сидела с опущенной головой, сосредоточенно рассматривая лежащие на коленях руки в перчатках.

«Обнищавшая интеллигенция, — подумал он. — Наверняка очередное внебрачное дитя отца».

— Я Вайльдхевен, — заявил он с порога. — А вы?

Она быстро поднялась и тут же присела в реверансе.

— Мое имя Миранда Фонтейн.

Он на мгновение замешкался: это имя показалось ему смутно знакомым.

— Что же вас привело сюда, мисс Фонтейн?

Ей пришлось высоко поднять голову, чтобы посмотреть ему в глаза. У нее было милое личико с немного необычными чертами, покатыми скулами и пухлыми, надутыми губками, при виде которых мужчина мог думать о чем угодно, только не о воскресных службах в церкви. В разрезе ее зеленых глаз угадывалось нечто кошачье. Она нахмурила свой очаровательный лобик, очевидно, в ответ на его резкий тон.

Он очень захотел, чтобы она не оказалась его сводной сестрой.

— Ваша милость, я писала вам по одному крайне важному и неотложному вопросу.

— Писали мне? — Проклятье, где же он все-таки слышал это имя? Он жестом указал на диван, приглашая ее снова присесть, хотя сам остался стоять. — И что же это за вопрос?

— Вопрос касается вашего сына.

Наконец-то он вспомнил. Он уже и думать забыл о том письме, так как посчитал вопрос закрытым.

— Насколько мне помнится, мисс Фонтейн, я ответил тогда на ваше послание. Я не являюсь отцом ребенка.

Губы ее скривились в циничной усмешке.

— Знакомая песня.

Выражение его лица сделалось жестким.

— Я привык отвечать за свои поступки, мисс Фонтейн. Но на этот раз вы ошиблись.

— Я так не думаю, ваша милость.

Что за дерзкая девица ему попалась! Он окинул оценивающим взглядом ее ладную, женственную фигуру и не без удовольствия отметил, как она гневно стиснула кулаки.

— Связь с вами я бы точно запомнил, прекрасная леди!

Она бросила на него пылающий взгляд, исполненный негодования. На миг он пожалел, что не он сделал ей ребенка. Неужели она так же горяча и в постели? После близости с такой и простыни могут вспыхнуть.

Господи, о чем он думает? Когда в последний раз он обращал внимание на женщин?

— Как вы прекрасно знаете, я не мать этого ребенка, — отрезала она. — Его матерью была Летти Дюпре. Теперь припоминаете?

— Я не знаком с мисс Дюпре, — пожал он плечами, до сих пор не в силах оторваться от созерцания ее форм. Бог свидетель, эта женщина создана для любви. Прошло два года с тех пор, как не стало его жены, и за все это время ни одна дама не привлекла его внимания. До нынешнего момента. Но чувство вины перед покойной Фелисити все-таки одержало верх над его вольным настроем.

— Если мать не вы, то почему она сама не явилась?

— Летти умерла при родах.

Голос ее дрогнул, превратившись в шепот, но взгляд она так и не отвела. Сочувствие остудило его плотские инстинкты, и он посмотрел ей в глаза.

— Мои соболезнования, мисс Фонтейн.

Она холодно кивнула.

— Благодарю, ваша милость. — Она сделала глубокий вдох, вероятно, чтобы успокоиться. — Учитывая то, что он теперь сирота, я пришла сюда, чтобы обсудить с вами дальнейшее будущее вашего сына.

Он громко расхохотался, его сочувствие сменилось невольным восхищением.

— Я уже дважды сказал вам, мисс Фонтейн, что это не мой ребенок. Возможно, вы невнимательно слушали.

— Перед смертью Летти попросила, чтобы ее сына вырастили как джентльмена. Чтобы он получил образование, подобающее сыну герцога…

— Мисс Фонтейн, я восхищен вашей настойчивостью. Но меня начинает утомлять ваше упорное стремление поставить на мне клеймо лжеца. А теперь постарайтесь меня услышать. — Он подошел к ней вплотную и посмотрел сверху вниз ей прямо в глаза. — Это не мой ребенок.

Девушка медленно встала. Он не сдвинулся с места, но она, вопреки его ожиданиям, не опустилась обратно на диван. Вместо этого она расправила узкие плечи, гордо выпрямила спину — ее макушка едва доставала ему до плеча. Она стояла практически вплотную к его груди, их разделяли какие-нибудь несколько дюймов.

— Мой опыт показывает, что большинство мужчин, наделенных влиянием и властью, не любят иметь дело с последствиями своих поступков. Я надеялась, что в вашем лице, ваша милость, встречу исключение.

Эти слова были для него как соль на рану. Да кто она такая, эта девица с языком, подобным острому жалу? Как она смеет осуждать его? Зачем она вообще явилась сюда, к нему в дом, напоминая о тех, кого он уже потерял, и о том, что еще предстоит потерять?

— К сожалению, придется вас разочаровать, мисс Фонтейн. Хорошего вам дня. Треверс проводит вас к выходу.

Он резко развернулся и вышел из комнаты, не оглядываясь назад.

Спать, и пусть все на свете катится к чертям!

Миранда вошла в маленький уютный коттеджик и в сердцах захлопнула за собой дверь. Звук удара должен был утихомирить ее гнев, но этого не произошло.

— Самодовольный сноб, — буркнула она, снимая перчатки.

Из гостиной вышел Тадеуш ЛеГранд, на его руках мирно дремал малыш Джеймс.

— Как я понимаю, все прошло не совсем удачно.

— Так и есть. — При виде ангельского личика спящего младенца злости в ней поубавилось. — Где миссис Купер?

— Она пошла на рынок. Я согласился посидеть с этим молодым человеком до твоего прихода. — Он вытянул шею, чтобы краешком глаза взглянуть на младенца. — Никогда не представлял себя в роли дедушки, но, думаю, я бы неплохо справился.

Миранда улыбнулась, развязывая капор.

— Учитывая, что это ребенок Летти, ты и есть ему почти дедушка.

— Бедняжка Летти, — лицо стареющего актера страдальчески сморщилось. — Она была такой милой, такой талантливой. С моей помощью она бы стала самой яркой звездой на лондонском небосклоне.

— Я знаю. — Миранда повесила капор на вешалку у двери. — Именно поэтому мама и прислала ее к тебе.

— О, это другая великолепная актриса. — Он грустно улыбнулся. — Знаешь, а ведь ты на нее очень похожа.

— Ничего подобного. Моя мама была ослепительной красавицей, а я просто недурна собой. — Она посмотрела на ребенка. — Хочешь, я его возьму?

— Пока не надо. — Тадеуш бережно подложил руку малышу под спинку. — Мне это только в радость.