Киран восторженно посмотрел на отца и Викрам почувствовал такую гордость, как будто совершил эпический подвиг.

09.11.2017.

ПГТ Раздольное, Республика Крым.

Война давно откатилась на север.

Два месяца со стороны Красноперекопска непрерывно гремело и бухало. Над головой летали самолеты, а по Евпаторийскому шоссе шли на север колонны техники, а на юг трейлеры с раскуроченными танками и боевыми машинами.

Потом, попавшая в Перекопский котел украинская армия сдалась, и все стихло. Вот только, нам от этого было не легче.

Потому что в начале июня погиб Андрей.

Я помню, как достала из почтового ящика это письмо. Почему-то сразу стало не по себе. Мама открыла его, прочитала, и как подкошенная упала на диван. Сжалась, зарыдала. Я сразу все поняла. Села рядом с ней, уткнулась во вздрагивающее плечо и заревела.

Так мы и плакали с ней на пару.

Вечером пришел отец. Веселый и немного пьяный. Он что-то говорил в прихожей, пока мама не ошарашила его новостью. Отец буквально потемнел лицом.

Брата я так и не увидела. Его привезли в закрытом металлическом гробу и в тот же день похоронили. Может и хорошо. Я запомнила его живым. А то, что от него осталось, наверное, было очень страшным. Его командир написал, что рядом с Андреем взорвался артиллерийский снаряд. Я потом все-таки прочитала письмо. Оно было написано от руки, корявым подчерком, но, мне подумалось, что это лучше, чем, если бы оно было отпечатано.

После этого стало как-то пусто и очень-очень тоскливо. Отец сильно запил. Он и раньше часто прикладывался к бутылке, а теперь почти от нее не отлипает. Мама сначала отнеслась к этому с пониманием, но время шло, а ничего не менялось. Хорошо еще, что он у нас не буйный. Только болтливым становится и быстро укладывается спать. Но все равно это неприятно и даже страшновато. То есть я понимаю, что он никогда мне ничего плохого не сделает, но ничего не могу с собой поделать, шарахаюсь от него.

И не только от него. Я превратилась в такую трусиху! С девочками еще ничего, а если в компании парень, то сторонюсь, или вообще ухожу домой. Вообще, я все больше времени провожу дома. Это лето стало черным. Каникулы тянутся нестерпимо долго. На море я была всего один раз. Отец, совершив над собой усилие, обошелся целые выходные без водки и свозил нас с мамой аж под Черноморское. Было это двенадцатого августа, и мы заодно отпраздновали второй раз мой день рождения. Жалко, не смогли пожарить шашлыки. Пограничники и так трижды к нам наведывались и не разрешили разводить костер. Так что мы просто посидели допоздна на пустынном берегу. А утром уехали обратно.

Мне очень сильно не хватает брата. Я постоянно забываюсь, и думаю: "Вот надо будет ему эту анимэшку показать!", или "Потом спрошу его...". Мы не были образцовыми братом и сестрой, часто ругались, иногда он доводил меня до слез. Но это не важно. Пусть бы хоть каждый день меня шпынял!

В школу я пошла даже с удовольствием. И первые дни были почти нормальными. Только почему-то меня сторонились, и какие-то перешептывания я замечала. А потом, в один из дней, ко мне подошел Витька Солнцеух, по прозвищу "Солнце с ушами", двоечник и задира. И спросил с какой-то развязностью:

- А, правда, что тебя укры поймали и в овощебазе держали?

Я кивнула.

- А ты им всем дала?

Как с разбега на стену налетела. Стою, открыв рот, не знаю что ответить, а из глаз - слезы.

- Ага! Значит, правда! - радостно подскочил мелкий и вредный Серега Новиков.

- А расскажи, как ты им? - продолжил Солнце и потянул ко мне руку.

Меня скрутила обида, стыд и ужас, я, не разбирая дороги, кинулась от них, по пути чуть не упала, столкнувшись с Дашкой, выскочила за дверь и побежала по коридору. Заперлась в кабинке в туалете и долго там рыдала.

Я, наверное, пол урока там просидела. Возвращение в класс было даже невозможно себе представить. Я дождалась перемены и только тогда шмыгнула за рюкзачком. За спиной, от стайки пацанов - гыгыканье.

А девчонки шушукаются и косятся на меня. И, самое обидное - Даша и Вера с ними, прячут глаза и усиленно стараются показать, что меня не замечают.

Схватив рюкзак, я опрометью выбежала из школы.

На следующий день я сделала вид, что иду учиться, а сама спряталась неподалеку и, дождавшись, когда родители уйдут на работу, вернулась домой.

Так продолжалось еще три дня. А потом наша классная позвонила маме и спросила, почему меня нет на занятиях?

Я не хотела, но скандал произошел. У Витьки вызвали к директору маму. А потом на классном часе Валентина Ивановна строго потребовала: "Чтобы никто не приставал к Беляковой! Девочке и так столько пришлось пережить, а вы ее доводите!"

И за мной закрепилась еще и "слава" ябеды. Ну и разозленное "Ушастое Солнце", которому видимо круто прилетело от родителей, продолжил меня доставать. Ему хватило хитрости делать это незаметно. Ну, почти незаметно. Но от этого было не менее паршиво. А потом он открыл для себя великолепный способ. На переменах просто проходил рядом и касался меня, якобы невзначай. А у меня каждый раз холодный комок в животе и такая паника, что я еле удерживалась, чтобы не убежать с криками. А иногда и не удерживалась. Опять запиралась в туалете.

На следующем классном часе Валентина Ивановна опять заговорила обо мне, на что "Ушастое Солнце" сделал невинные глаза и обиженно пробурчал:

- А чё я? Я к ней приставал, что ли?! Больно надо! Она вообще психованная!

И половина класса загалдела, что так и есть, Белякова сама виновата. А вторая половина поглядывала на меня с неприязнью и легкой жалостью. Как на уродца какого-то.

И ничего не изменилось. Только теперь пугать меня начали почти все мальчишки. А девчонки даже обижались, что на них я так не реагирую, и устраивали всякие каверзы. И я все это терпела. Потому что опять прослыть ябедой было бы совсем невыносимо.

Лучшим временем в школе стали уроки. На них я сидела за своим столом возле стенки, куда меня отсадила Валентина Ивановна и никто не мог меня шпынять. Правда, мне стало очень трудно отвечать у доски. Смотреть на ненавистные рожи одноклассников не хотелось. Так что оценки поползли вниз. Я начала скатываться на тройки. В общем-то, мне было безразлично, но сдаться еще и здесь было как-то совсем обидно. Но я открыла, что могу исправить дело письменными работами. Почти все контрольные писала на отлично. А не очень любимая раньше математика вдруг стала такой простой и понятной. В цифрах и уравнениях нет подлости, предательства, злобы. А за математикой подтянулась и физика. На уроках я успевала решить все задачки, да еще и домашнюю работу сделать.

Учителя, видя такое, стали реже взывать меня к доске. Я чувствовала, как вокруг меня растет и становится все толще стеклянный колпак, отгораживающий меня ото всех остальных.

Тем более что пугать меня пацаны стали меньше. Наверное, им это надоело. К тому же на переменах я быстро уходила и где-нибудь пряталась. Чаще всего в том же туалете, за что заработала от девчонок презрительное прозвище "Туалетная мышь". Пацаны его переиначили грубее и неприличнее.

И, что самое страшное, я начала привыкать к такой жизни. Жизни изгоя.

Мама иногда заговаривала о моем переводе в другую школу. Но у нас в поселке их только две, расположены они рядышком, и я уверена, что там быстро все обо мне узнают и начнется то же самое, только еще хуже.

И... я не буду врать. У меня пару раз появлялись мысли разом все закончить. Но я представила, что будет с мамой... Она сосредоточила на мне всю свою любовь. Раньше она разделялась между мной, братом и отцом, но теперь сфокусировалась на мне одной. А с отцом... Он все так же пил, и мама осторожно выспрашивала меня, с кем бы я осталась, если бы они развелись. Разумеется, с ней, как же иначе?!

А еще с дедушкой и бабушкой. На осенних каникулах мы ездили к ним в Ялту. Я очень люблю маминых родителей. Жалко, что они живут так далеко. И что отцу не нравится у них гостить. У Дедушки с бабушкой большая двухкомнатная квартира в центре Ялты. И, если бы...