Я не успел спросить у красавицы, что за зверь так безжалостно ее искусал – сразу же после окончания массажа меня переодели в свободные белые одежды и провели в пиршественный зал. Да, настоящий пиршественный зал, с широкими столами, застеленными белоснежными скатертями, с услужливыми слугами и важным высоким метрдотелем.

Усевшись на свободное место, я начал разглядывать висящие на стенах натюрморты, очень неплохие. Как только я закончил с живописью и перешел к рассмотрению совершенно изумительного столового фарфора, вошли мои друзья. Стоит ли говорить, что все они выглядели весьма и весьма свежо, особенно девушки, особенно моя Ольга, особенно ее алые, ожившие губки...

– Мне, пожалуйста, африканского буйвола под винным соусом, – сказал Бельмондо, проходя мимо метрдотеля. И, обернувшись, серьезно добавил:

– Целиком, пожалуйста!

Пиршество получилось странным. Во-первых, нас посадили на большом расстоянии друг от друга, а во-вторых, не предложили меню. И в результате Баламут с Ольгой получили лишь жареную форель с плевочком картофельного пюре, Бельмондо с Софией – тушеные бобы в количестве трех дюжин на двоих, мне же с Вероникой предложили одно мясо. Я попытался поделиться с насупившимся Баламутом запеченным слоновьим хоботом, весьма аппетитным на вид, но моя попытка была довольно грубо прервана покрасневшим от негодования официантом. Ольга, по нескольким словам, произнесенным при этом метрдотелем, поняла, что мы находимся во франкоязычной стране, и обратилась к нему с просьбой объяснить происходящее. Выслушав ответ, перевела его нам:

– Он говорит, что нам назначена строгая диета, учитывающая состояние здоровья каждого из нас. Президент страны, гостями которого мы являемся, желает нам крепкого здоровья.

– А я уже подумал, что нас для него откармливают! – захохотал Баламут. – Скажи ему, если это так, то пусть принесут мне мяса и побольше, а не то я расстроюсь, что у меня испортится вкус!

Ольга перевела и метрдотель, подумав с минуту, сделал знак одному из официантов. Спустя минуту перед Николаем стояло блюдо с приятно пахнувшим жаркое из слоновьего хобота.

Во время еды все молчали. Я тщательно пережевывал пищу и мысль, прочно засидевшую у меня в голове: "Не Худосоков ли является президентом этой страны?"

А что еще могло придти в мою бедную голову? Что негры начали торговать белыми людьми? Глупо. "Худосоков, это – Худосоков, – думал я, механически разжевывая очередной кусочек слоновьего носа. – Уж очень похоже это наше похищение из Канчоча на прошлогодние штучки Ленчика. Да и вполне в его натуре устроить переворот в малоразвитой африканской стране и объявить себя ее пожизненным президентом... Особенно после неудачных попыток самоутвердиться в России... А в прошлом году был убит не он, а его двойник... Коп!!? Может, первый его коп появился еще в прошлом году? А может, и я, сам, не Чернов Евгений Евгеньевич, не Черный вовсе? Может, меня подменили моим копом в прошлом году? Подменили во время одной из галлюцинаций? И моих друзей подменили? Во время последней драки? А настоящий Чернов с настоящими друзьями давно мертвы? И кости их белеют где-нибудь в горах Центрального Таджикистана? И звери их обнюхивают по дороге на водопой? Или не мертвы, а живут в свое удовольствие где-нибудь в веселой Ницце или беззаботном Буэнос-Айресе? Или не живут, а мучаются в каком-нибудь подземном застенке Ленчика?

...Нет, я сумасшедший. Да сумасшедший. Нет, определенно – я не Чернов... И Баламут – не Баламут... И Бельмондо не Бельмондо, так же, как и сидящая напротив меня Ольга – не Ольга. И так бесстыдно прекрасная София – не София..."

В общем, как это было не дико подозревать в устройстве наших злоключений вот уже как год мертвого человека, но я подозревал. И не только я – по напряженно-задумчивым глазам моих друзей было видно, что они думают о том же.

Первым решил провентилировать ситуацию Баламут. Пропустив очередной стаканчик "Бифитера", он, повернувшись ко мне, спросил:

– Ты кто?

Я пожал плечами. Баламут задумался. Поразмыслив с минуту, я подозвал к себе метрдотеля и попросил Ольгу перевести ему свой вопрос: Кто и с какой целью устроил нам эту восхитительную экваториальную прогулку?

– Кутосокоу, – расплылся в улыбке метрдотель и принялся что-то радостно объяснять Ольге.

– Он сказал, что их президент был близким другом и должником Худосокова, – бесстрастно пояснила девушка, когда тот закончил говорить. – У нашего злодея, оказывается, был специальный компьютер. Если он не отмечался в нем три дня подряд, то этот компьютер посылал сообщение Королю и Пожизненному Президенту Двадцати Трех Миллионов Кукарре[2] и еще троим ближайшим сообщникам Ленчика, базирующимся в Восточном Афганистане, стране Басков и Чечне. В таком сообщении, полученном Кукаррой в прошлом году, содержалась настоятельная просьба разобраться с обстоятельствами гибели адресанта и принять неотлагательные меры к наказанию его убийц самым жесточайшим способом. Но Кукарра всю прошедшую зиму и весну был занят вконец расстроившимися внутренними делами страны и смог выполнить просьбу Худосокова только сейчас...

– Значит, нас будут мучить... – сокрушенно покачивая головой, заключил слова Ольги Бельмондо. И только после этих слов до сознания Вероники дошел смысл сказанного метрдотелем. Вилка выпала у нее из рук, на глазах появились слезы. И так же, как и София, она до самого конца трапезы не вымолвила ни слова.

– Скажи ему о переходе В3/В4, – попросил я Ольгу, смотревшую на меня с надеждой. – Скажи, что только мы сможем спасти его вонючую страну от неминуемой и абсолютной гибели.

Ольга сказала, метрдотель задумался, прикусив губу. Подумав немного, рассеянно оглядел нас и пошел прочь из зала. Отсутствовал он недолго – всего через пять минут мы вновь могли лицезреть его улыбку от уха до уха.

– Ваш компьютер вас обманул, – сказал предводитель официантов Ольге. – Дело в том, что в прошлом году, покидая Центр, вы не уничтожили галлюцинатор... А в нем была обширная программа галлюцинаций на тему конца света... И еще кое-что...

– Врешь, гад! – воскликнул Бельмондо выслушав очередной перевод. – Не было в Сердце Дьявола никакого галлюцинатора!

– Вру, вру, – махнул рукой метрдотель, которому явно надоела неблагодарная роль пресс-секретаря белых идиотов. – Если вы закончили с обедом, прошу вас пройти в ваши спальни.

Целую неделю мы жили "у бога за пазухой". Нас кормили всевозможными деликатесами, многочисленные слуги выполняли практически любое наше желание. Свободное время мы проводили, прогуливаясь по парку со стайками розовых фламинго на берегах искусственных ручьев, ручными носорогами на зеленых подстриженных лужайках и совершенно дикими и вечно голодными крокодилами в беломраморных бассейнах. Когда мы забывали о Худосокове, жизнь нам казалась прекрасной и удивительной.

Казалась целую неделю. На восьмой день нашего заключения Баламут с Софией не пришли ни на завтрак, ни на обед, ни на ужин. Увидели мы их только через день. Они вошли в столовую на костылях, бледные, измученные, но с каким-то бесовским, явно наркотического происхождения, блеском в глазах. У обоих не было левых ног – они были отняты целиком. В ужасе мы смотрели на них, не в силах вымолвить и слова.

– Людоед наш Кукарра, – подмигнул мне Баламут слезящимся красным глазом. – Но, знаете совсем не больно, наркотик какой-то дает – плясать тянет, хоть пой.

И как бы в подтверждение своих слов, повернулся к Софии и жеманно предложил ей танец. В столовой играла тихая музыка, какой-то медленный вальс. София, явно определяя, как танцевать, послушала его несколько секунд, затем улыбнулась и сделала Николаю книксен (представляете книксен одноногой?). И они начали танцевать медленный вальс! Это было невыносимо! Стук костылей друг об друга и об пол, самозабвенные улыбки на лицах и в финале, явно не предусмотренное падение на пол. И после этого падения они еще целовались...